свободные средства вложила в качественные акции и надежные облигации и зажила в свое удовольствие. У нее были простые вкусы и скромные привычки, так что она не тратила и трети дохода от акций и облигаций. У Розы был бойфренд, живущий в соседнем районе добродушный и веселый толстяк, с которым она встречалась два раза в неделю. Роза была старше, чем Викки и Нэнси, ей было тридцать пять лет, но это ничуть не помешало им втроем стать такими подругами, что водой не разольешь! Нэнси и Викки обычно прогуливали детей в одно и то же время. Очень часто к их прогулкам присоединялась и Роза. Так что подруги виделись каждый день. А раз или два в неделю они собирались в апартаментах Викки и играли в карты.
Так что в начале сентября две тысячи двадцатого года Алекс и Нэнси заслуженно почивали на лаврах, а их бизнес и их жизнь продолжали улучшаться как бы сами по себе. Передавая Алексу «Американо-канадское обозрение», Сваакер в числе своих сотрудников и просто полезных людей передал ему и всех своих официальных информаторов из рекламных агентств и агентств по недвижимости. И вот сейчас, чуть ли не два года спустя, Сваакер сообразил, что тогда, в две тысячи восемнадцатом году, он не познакомил Алекса с одним из самых ценных своих информаторов только потому, что это был не официальный информатор, а просто хороший знакомый. А ведь этот хороший знакомый, сам того не подозревая, навел Сваакера на много отличных сделок. И даже в этом году Сваакер уже дважды передавал полученную от него информацию Алексу, и тот провел две хорошие сделки. Вы, наверно, уже поняли, что речь идет о Джиме.
Вот так и получилось, что в этот вечер пятницы, одиннадцатого сентября, на «аллее» справа от Джима, как и обычно, сбивал кегли только вчера вернувшийся из отпуска во Франции Сваакер, а на «аллее» слева от Джима — Алекс. Договариваясь о встрече в кегельбане, Сваакер сказал Алексу, что дело даже не только в Джиме, хотя он в свое время и навел Сваакера на очень крупные сделки. Во-первых, бывая в кегельбане, Алекс познакомится и со многими другими людьми не из своего круга, а это всегда полезно: и расширяет кругозор, и многие услышанные здесь новости могут быть Алексу полезны. А для хозяйки кегельбана Зельмы Алекс вообще свой человек, ведь он женился на ее любимице Нэнси! А во-вторых, посещение кегельбана два раза в неделю придаст жизни Алекса солидность, стабильность и устойчивость!
Алекс был очень рад и даже горд, что Сваакер пригласил его в свой кегельбан. Ведь это действительно будет полезно и для бизнеса, и по жизни. Тем более, что Алекс во многом старался подражать Сваакеру. Например, весной он начал по утрам бегать трусцой (на гимнастику с гантелями его энтузиазма все-таки не хватило). Еще в прошлом году он договорился с Нэнси, что у них обед и ужин будут в те же часы, что и у Сваакеров. Да и Нэнси очень одобрила кегельбан: «Это так солидно, так по-взрослому, так по-буржуйски!».
Сваакер, знакомя Джима с Алексом, сказал Джиму, что Алекс — его партнер в типографском бизнесе. Он женат на Нэнси. В мае у них родилась дочка. Нэнси работает бухгалтером в типографии Сваакера и Алекса. Джим ведь помнит барменшу Нэнси? Ну еще бы! Конечно, он ее помнит! Сколько сотен кружек пива он, Джим, выпил в ее баре! Ну, он рад, что у Нэнси все хорошо!
Вот такие дела, друзья мои. Мораль сей басни такова: Так выпьемте же за то, чтобы у нас всегда были успехи, но никогда не было головокружения от успехов!
Глава XXX
Алекс и Ларри Хофман
Алекс и Сваакер сбивали кегли (хотя Алекс и делал перерывы), а Джим, сидя на скамейке и потягивая через соломинку ледяную воду, развлекал их рассказом о некоем Ларри Хофмане, чудике, в магазине которого он на прошлой неделе чинил холодильник. Отец Ларри Хофмана — мужик оборотистый, в двадцать лет начал с нуля и теперь, к семидесяти годам владеет настоящей империей из тысячи двухсот квартир в двух дюжинах квартирных комплексов, разбросанных по всему Чикаго. Но с личной жизнью ему здорово не повезло. Женился он, когда ему было уже далеко за сорок, и сначала все было замечательно, но через пять лет жена погибла в автомобильной катастрофе. А сын не в отца пошел. Казалось бы, имея такого батю, радуйся, помогай ему, ведь когда-нибудь все это тебе достанется. Так учись у него, как управлять бизнесом! Так нет же!
Сначала, сразу после школы, этот шлимазл решил, что станет художником. Отец, конечно, огорчился, но не отговаривал: честно платил за учебу сына в художественном училище, а потом дал деньги и на художественную студию. За год Ларри ни одной картины не продал. В его студии постоянно ошивались разные другие «непризнанные гении». А кончилось все очень плохо. Один из этих художников, хиппи, попросил у Ларри разрешения оставаться в его студии на ночь. Его, мол, его враги, гонители его таланта, довели до того, что ему уже и ночевать негде. А там в студии Ларри была отдельная маленькая комнатка. В студиях нормальных, настоящих художников и скульпторов в таких комнатках натурщики и натурщицы переодеваются. Ларри разрешил. А хиппи ночью накумарился и то ли он с зажженной сигаретой заснул, то ли какой химикат разлил (у художников ведь много такого добра), то ли еще что, но только ночью начался пожар. Хиппи угорел и погиб, а студия выгорела дотла. Вообще-то в смерти хиппи никакой вины Ларри не было, но со стороны оно выглядело нехорошо…
В общем, отец решил: пускай Ларри, пока шум уляжется, поживет в другом городе. Отправил его в наш город к своей младшей сестре, пускай, мол, тетка за племянником присматривает. Ларри переехал с удовольствием, вселился в квартиру, которую для него заранее нашла тетка, и стал отца и тетку теребить: он, мол, ошибся тогда с выбором специализации, а сейчас он точно знает, что он не просто художник, а фотохудожник. Отец повздыхал и все-таки дал деньги на фотоателье. Да не в коня корм! Три года подряд фотоателье было убыточным, а деньги на жизнь Ларри давал отец. На четвертый год шлимазл заявил отцу, что фотохудожник — это «не его». Но зато он нашел Дело Всей Своей Жизни! На той улице, где было его фотоателье, один антиквар решил выйти на пенсию
