Я с мрачным юмором подумал, что мне, всего полмесяца назад изведавшему все муки приближающейся смерти от жажды, предстоит вновь такое же испытание.
И на этот раз я твердо решил: мы будем держаться до последней минуты, пока будет надежда, что Бельвили найдут нас, но затем я застрелю Сильвию и себя.
Я инстинктивно потянулся к поясу, где обычно носил пистолет, и тут вспомнил, что в последние дни перестал брать его с собой. Сильвия заметила мое движение и правильно истолковала его.
— Вы оставили его в палатке, — сказала она. — Я видела его там перед отъездом. Но даже если бы пистолет у вас был, я не позволила бы застрелить меня. Мне не хочется умирать таким способом. Где жизнь, там всегда надежда, и у меня есть свои резоны предпочитать самую мучительную смерть самоубийству.
— Какие же? — с любопытством спросил я.
— Я не верю, что кто-либо страдает больше, чем может вынести, — медленно проговорила она. — И хотя следует сознательно избегать страданий, однако приходится принимать их, когда они выпадают на нашу долю. Это как проверка духовной силы, и тем, кто успешно проходит ее, воздается.
— Вы говорите о будущей жизни?
— Да. Всякий, кто достаточно изучал древние религии, приходит к выводу, что у древних были куда более логичные верования относительно загробной жизни, чем у современных людей. Было бы ужасно несправедливо судить людей на основании мизерного отрезка времени в шестьдесят с небольшим лет, а затем награждать их венком и арфой или навечно проклинать.
— Так вы верите, что у нас много жизней?
— Я в этом не сомневаюсь.
Я был немного знаком с буддизмом и, студентом, сам увлекался им. Меня не удивили воззрения Сильвии — мне приходилось сталкиваться с подобными следствиями упрощенного взгляда на христианство, позволявшим человеку в течение одной жизни достичь того, что обещалось буддизмом лишь за многие миллионы рождений, но его строгие концепции Добра и Зла не позволяли человеку впадать в характерный для буддизма этический релятивизм. Однако эта беседа так увлекла нас, что на несколько часов мы начисто забыли о своем отчаянном положении.
Солнце, словно огненный шар, медленно опустилось за горизонт, небо расцвело великолепными красками, которые постепенно угасли, и вокруг сгустилась тьма.
У нас имелось по фляге с водой, а у меня в кармане нашлась плитка шоколада. Мы разделили ее между собой, запили несколькими глотками воды и этим завершили ужин.
Есть странное очарование в ночной пустыне. Ее абсолютное спокойствие вызывает ощущение полного умиротворения, и в кристально чистом воздухе мириады звезд небесного свода сверкают так ярко, что человек, знакомый лишь с ночным небом пыльных городов, не может даже себе представить.
Длительные рассуждения о загробной жизни — или жизнях, как продолжала считать Сильвия, — подействовали удивительно. Мы не могли спастись своими силами, и теперь только от воли небес зависело, умереть нам здесь или остаться в живых.
Правда, уже давал о себе знать холод, что разливается в воздухе после захода солнца и к рассвету становится очень сильным. Чтобы меньше мерзнуть, я вырыл мелкую траншею и, закончив, сказал Сильвии:
— Ложитесь сюда и засыпьте нижнюю часть тела песком. Он немного защитит вас от холода, а я вырою рядом еще одну, для себя.
— Вместе нам будет куда теплее, — тихо заметила она.
Я расширил траншею, мы легли рядом и я обнял ее за шею, чтобы она могла положить голову мне на грудь и устроиться поудобнее.
Мы молча лежали, согревая друг друга, и совершенно не чувствовали холода. Сна не было ни в одном глазу, и я изучал очертания созвездий. Я уже думал, что Сильвия уснула, когда она неожиданно чуть повернула голову и проговорила:
— Знаешь, Джулиан, в ту ночь около пирамид, когда мы впервые встретились, я подумала, что мы станем любовниками.
— И я тоже, — подтвердил я, — однако, вернувшись в «Семирамиду», ты выбрала странный способ выразить свои чувства.
Она тихо рассмеялась.
— Но, согласись, та прогулка через хлопковые поля исчерпала бы терпение любой девушки. А мне к тому же стоила одного из немногих выходных платьев, и я основательно сидела на мели, чтобы купить ему замену.
— Бедняжка. Если бы я только знал о такой трагедии, я приволок бы тебе целую дюжину.
— Какой ты счастливчик, Джулиан, у тебя столько денег! — вздохнула она.
— К сожалению, никакие деньги не помогут мне стать тем, кем я был раньше.
— Ты все еще человек-загадка?
— Ты не устала? — спросил я.
— Ничуть. Сейчас только половина девятого, и я не усну еще несколько часов.
— Тогда я могу рассказать о своем темном прошлом.
— Хорошо бы. — Она устроилась поудобнее рядом со мной. — Я не менее любопытна, чем всякая другая женщина, и ты не представляешь, сколько размышляла, что же за тайну ты так тщательно скрываешь от всех.
Я поведал ей о своей краткой карьере дипломата и о ее трагическом завершении. Но она сочла, что я делаю из мухи слона и веду себя, как идиот, скрываясь под вымышленным именем. Она сказала, что мне просто не повезло, и никто из знавших подробности случившегося, не обвинил бы меня.
— Ты была бы грандиозной женой, Сильвия, — неожиданно сказал я.
— Это предложение? — рассмеялась она.
— Нет, дорогая. Боюсь, что нет. Несмотря на все сказанное тобой, я не такой мерзавец, чтобы просить приличную девушку разделить полуподпольное существование, выпавшее на мою долю. А потом, ты ведь любишь не меня, а своего археолога.
— Я любила его душой и телом. Мы прожили вместе три месяца, но я абсолютно убеждена, что, когда наша страсть угаснет, мы все равно будем очень счастливы вдвоем. Это настоящая любовь, и, если бы мы могли пожениться, я была бы всегда верна ему. Однако есть другой тип любви — обычное физическое влечение. Такое состояние недолговечно, но пока оно не прошло, с нами случаются удивительные вещи.
— Можешь не говорить мне об этом, — улыбнулся я, — я не так давно испытал подобное по отношению к Уне.
— Так ты никогда не женился бы на ней?
— Упаси Боже! Она очаровательная подруга, но, будь у нее и другой характер, нам хватило бы пары месяцев, чтобы наскучить друг другу.
— Я понимаю, о чем ты говоришь. В такие моменты за себя трудно отвечать.
Сильвия подняла голову и взглянула мне в лицо. И когда она заговорила, глаза ее сияли в свете звезд.
— Я бы не стала твоей женой, Джулиан, даже если бы мы выкарабкались отсюда и ты попросил бы меня об этом. На всем свете есть только один человек, за которого я вышла бы замуж. Но я не вижу, что мешает тебе поцеловать меня перед сном.
