— Как скажешь, — согласилась Лилиан. — Я обещаю, что все услышанное мной сейчас останется строго между нами ровно на столько, насколько долго ты сочтешь нужным.
— Я солгала тебе, — начала Эмма.
Мысли вернулись к тому моменту, с которого начался весь этот сумбур в её голове.
В дверь вошли двое.
— Что бы ни случилось! — добавил Альгадо, и она молча кивнула.
Они стояли в темноте, и лишь маленький лучик света пробивался в дверную щель сквозь скрывающую их завесу. Ей не хотелось говорить, да и не стоило. Кому хочется попасть в руки ректора при проникновении в его собственный кабинет? Эмма не хотела, поэтому, она не стала упираться, когда сев на пол, Альгадо потянул её за собой. Медленно и тихо она опустилась рядом с ним. Похоже, что застревать в темных, узких местах с «золотым мальчиком» становится её бичом.
Да, места и правда, было мало. Благодаря тонкому, но все же достаточному, лучу света, она могла видеть смутное очертание чего-то квадратного со стороны парня. То, что это ящик с коньяком она поняла только после того, как Демиен достал одну бутылку и отвернул крышку. В тот же миг она ощутила отвратительный запах, который не любила с самого детства. Но, эта жидкость была любимым напитком деда, и каждый праздник ей приходилось «наслаждаться» его парами, выпускаемыми Эдуардом Керн старшим при разговоре.
— Что ты делаешь? — прошептала Эмма.
— Собираюсь насладиться спектаклем! — он поднес бутылку к носу и вдохнул. — И кто разливал это сокровище в такую дешевую тару?
Эмма тихо вздохнула. Она злилась на Альгадо, но это раздражение, которое он вызывал, было отличным щитом от нарастающего волнения.
— Будешь? — предложил он, приблизив горлышко слишком близко.
— Просто заткнись! — бутылка вернулась обратно по траектории.
Прикрыв нос рукой, Эмма прислушалась.
Через щель в дверях можно было различить силуэты двоих мужчин. То, что это мужчины, она поняла только после того, как они начали разговор. А пока, один из них взял что-то и поставил на пол, по звуку и последующим действиям она догадалась, что это стул.
— Так о чем ты хотел поговорить, Диего?
Голос Соболева — абсолютно спокойный и ровный, произвел обратное впечатление на Демиена. Услышав имя, он чуть было не подавился коньяком. Эмме пришлось закрыть ему рот рукой, дабы его кашель не выдал их с головой. Убрав её руку, он сделал еще глоток и превратился вслух. И, следующее, что они услышали и узнали, был голос Диего Альгадо — отца парня.
— Меня беспокоит твое отношение к некоторым студентам, Роман, — сказал он. — И к студентам вообще.
— Что ты имеешь ввиду? Говори, не стесняйся: я всегда готов выслушать претензии в свой адрес и исправить то, что действительно того требует.
— Меня интересует ответ на один вопрос: почему ты воспринял в штыки мою помощь с охраной академии? И, более того, почему все, что я предлагаю для повышения уровня безопасности, приводит тебя в откровенную оппозицию? Чем были плохи камеры в общественных зонах?
— Ничем, пока ты не назвал общественной зоной личные комнаты студентов, — прозвучал ответ.
— Это детали, — отмахнулся Альгадо старший. — Я же вижу, что ты чем-то недоволен. И это началось еще несколько лет назад, когда в академию поступили студент с потока моего сына. В чем дело, Роман? Ты ведешь себя так, будто не доверяешь мне! Или дело в чем-то другом?
Эмма и Демиен сидели и не смели шелохнуться. В голосах взрослых звучали странные нотки. Она не знала, заметил ли Альгадо, но это и не было важно, — Эмма просто слушала и запоминала.
— Почему ты зациклился на «Созвездии»? — внезапно спросил Диего.
Услышав упоминание об их группе, девушка вздрогнула, что не укрылось от сидящего рядом. Демиен сделал очередной глоток.
— Я не «зацикливаюсь», как ты выражаешься, — заметил Соболев. — Но как ректор я обязан быть в курсе всех объединений студентов во вверенном мне заведении. Это моя работа.
— Твоя работа следить за их учебой, а не за ними самими, — парировал Альгадо старший.
Почувствовав на своей щеке теплое дыхание, Эмма быстро развернулась и уткнулась носом в нос парня.
— Что за «Созвездие», Керн? — прошептал он, глядя ей в глаза.
Надо заметить, что уже тогда в них появился первый отблеск пьяного огонька.
— Тихо! — прошептала она в ответ, стараясь отодвинуться как можно дальше.
За завесой продолжали:
— Моя работа, Диего, включает в себя намного больше обязанностей, чем ты предполагаешь!
— И, помогать создавать новые семьи — одна из них?
Было видно, как силуэт Диего Альгадо поднялся со стула и приблизился к шкафу. Теперь он находился не более чем в тридцати сантиметрах от них. Инстинктивно Эмма вжалась в парня.
— Хотя, — продолжал Диего, — здесь возможен и личный интерес, не так ли?
— О чем ты?
— Надо признать, — в голосе послышалась усмешка, — эта рыжеволосая нимфа и на меня произвела впечатление!
Трясущимися руками Эмма рванула бутылку на себя и сделала длинный глоток.
— О ком это он? — нервно спросил Альгадо.
Эмма не ответила, но это сделал Соболев:
— Причем здесь Джессика Керн?
Бутылка коньяка быстро перекочевала обратно к парню.
— Хватит пить! — зашипела Эмма, пытаясь вырвать сосуд из его рук.
— Лучше заткнись, Керн! — прошипел он в ответ.
И, не смотря на то, что она не знала, что её больше пугает: быть рядом с опьяневшим Альгадо или быть пойманной, — она выбрала последнее и прекратила попытки.
— Вот видишь, — усмехнулся Диего. — Мне даже не пришлось уточнять!
— Я не понимаю ход этого разговора, — Соболев приблизился к шкафу за завесой. — Но не думаю, что это важно и требует обсуждения сейчас. У меня внизу идут танцы, и твой брат в одиночку следит за порядком, так что я попрошу меня извинить…
— Конечно, Роман! — согласился Альгадо. — Я никогда не перестану восхищаться твоим энтузиазмом в работе, и все же, — он сделал паузу, и Эмме показалось, что она прозвучала как предупреждение, — я бы хотел, чтобы ты не выделял кого-либо из учащихся академии. Они все одинаковы!
Диего откланялся, а Соболев продолжал стоять на месте.
— Одинаковы, — повторил он. — Как бы не так!
Это воспоминание пролетело перед ней за пару секунд.
— Я солгала тебе о том, — повторила Эмма, — что было после того, как ушел Диего Альгадо. Мы с его сыном просидели в этом чертовом шкафу еще минут двадцать. Соболев не хотел уходить, он, кажется, отослал сообщение с пейджера и ждал. Через десять минут, или около того, в кабинет постучали, и он открыл: пришел мужчина. Они говорили в самом кабинете, но нам все равно было слышно.
