Вика в отдалении наблюдала за высаживающимися на мокрый берег воинами, прижимая руки к груди, она взглядом искала Сигурда среди сновавших на корабле и на берегу викингов. Ветер порывами налетал на неё, заставляя закрывать глаза и отворачиваться, однако, даже сквозь закрытые глаза перед внутренним взором девушки маячила картинка с изображением четырёх драккаров на фоне чернеющего неба.
— А почему только четыре драккара? — донёсся до неё голос Снёлауг. — Куда подевались остальные, Ульв?
— Остальные медведи морских струй остались на дорогах китов, — устало пояснил викинг, ставя свой сундук у ног и откидывая со лба грязные пряди светлых волос.
— Я не вижу брата, — требовательно сказала Снёлауг. — Где он, Ульв?
— Сейчас ему помогут спуститься, — парень махнул рукой на второй драккар, пришвартовавшийся ближе всех к берегу.
— Что с ним случилось? — Вика уже не могла молча наблюдать за происходящим.
Ульв окинул быстрым взглядом подошедшую к ним девушку, и от его взора не ускользнуло то, какими недобрыми глазами Снёлауг встретила рабыню ярла.
— Мы и сами не знаем, — он неуверенно покосился на второй драккар, где стаскивали на берег оружие, сундуки и вязанки шкур. — В последнем походе мы осадили небольшой городок, в котором находились служители распятого сына плотника, которые вскоре сдали нам город, не сумев организовать оборону и заранее укрепить стены и подходы к городу. Всё шло как обычно, но Храфнхильд видел, как какая-то женщина откуда-то налетела на ярла, когда мы уже вступили в город и наши мешки наполнились снегом чаш. Она была безоружна, однако ярл упал на спину и она шептала ему что-то, пока её не стащили с ярла и не отшвырнули прочь, как старую ветошь!
— А куда она потом делась? — перебила Вика.
— Не знаю, потом, говорят, она вроде бы оклемалась от удара и уползла куда-то прочь с дороги. Ну а мы потом погрузились на драккары и отправились домой. И в пути наш ярл занемог, и никто не знает, что с ним.
Вика с болью в сердце наблюдала, как Сигурда уложили на растянутые шкуры и медленно опустили на берег. Ярл был бледен, под глазами залегли тёмные круги, губы были сжаты в тонкую полоску и изредка до девушки долетали приглушённые стоны, когда викинга несли в Харальдхейм.
В доме прибывшего хозяина окружили женщины, раздевая викинга и укладывая в кровать. В комнате непрерывно поддерживали огонь в очаге и женщины поили Сигурда отварами из трав, придающих сил и успокаивающих лихорадку. Снёлауг, бледная, как призрак, вскоре убежала в лес и до наступления ночи не появлялась дома.
Тем временем разразилась настоящая буря. Резко почерневшее небо прорезали яркие всполохи молний и женщины в доме шептались о том, что такое возвращение домой является плохим знаком и не только для самого ярла, но и для его воинов, суля им бедствия и болезни, обрушив на их головы гнев богов.
Вика обвела глазами зал, невольно вспомнив, как почти полтора года назад она впервые попала сюда. Здесь шёл пир, и атмосфера большой комнаты была пропитана весельем и торжеством — повсюду сновали рабы, приносившие из кухни новые порции еды, наполняя рога и кружки пивом и мёдом, вокруг столов бегали и лаяли собаки, а викинги без устали поднимали в воздух чаши, чествуя род Харальдхейма и желая ему много славы и побед. Теперь же зал был тих, освещаемый ровным светом длинного очага и горевших на стенах светильников, подвешенных на цепях. Вдоль стен расположились люди Сигурда, большая часть из которых спала. Женщины тихонько ходили на цыпочках по залу, изредка перешёптываясь между собой. Казалось, все прислушивались к тому, что происходило в хозяйской спальне, где уложили ярла.
Вика вместе с остальными женщинами взялась ухаживать за больным хозяином, несколько раз в день навещая его и иногда подбрасывая поленья в угасающий очаг. Всю одежду викинга девушка постирала и занялась латанием дыр на одежде, сидя у постели Сигурда и тревожно поглядывая на объятого беспокойными снами викинга.
За дверями до девушки частенько доносились слова о том, что нынешний хозяин Харальдхейма потерял свою удачу и ему недолго осталось жить. Вика знала, что человеку, которого оставила удача, жители деревни отказывали в помощи, так как боялись нарушить приговор богов, а вот удачливому человеку с радостью помогли бы многие, надеясь на поощрение обитателей Асгарда.
Заслышав такие речи, девушка выбегала из комнаты и набрасывалась на сплетниц с гневными речами, говоря о том, что хозяин дома непременно оправится от болезни и женщинам будет стыдно за подобные слова. В ответ они молча разворачивались и уходили, уверенные в своей правоте и не сомневающиеся в исходе ситуации, которая уже разрешена богами. Вика возвращалась в комнату и молила Бога о том, чтобы все эти суеверные язычники оказались не правы.
Сигурд медленно поправлялся. Вика радовалась этому медленному выздоровлению, окружив Сигурда заботой и теплом. Узнав о смерти Исгерд, викинг не удивился, заявив, что в последнее время, какой он помнил мать, она заставляла сомневаться в своём душевном здоровье и вполне могла решиться на такой шаг, оборвав свою жизненную нить. Снёлауг пыталась спорить с братом, намекая ему на возможность насильственной смерти Исгерд, однако, викинг был непреклонен и Снёлауг отступала, накапливая в душе обиду и злость.
В один из сравнительно тёплых дней Вика прогулялась с ярлом по побережью, пока позволяла погода, показав ему место, где разбилась Исгерд, и где лежало её тело, омываемое бурлящими морскими водами. Викинг долгое время сидел на песке напротив бухты и смотрел на то, как у подножия скал вода собиралась в воронки, омывая серовато-рыжие гладкие камни.
Через несколько дней Сигурд решил навести землянку, где жила в последнее время его мать, и невольно поразился тому, в каком состоянии он нашёл жилище. Стены землянки изнутри были испещрены руническими знаками, перемежавшимися с глубокими вертикальными бороздами, словно Исгерд пыталась вырваться наружу, царапая ногтями низенькие стены. Пол усеивали остатки недоеденного и сгнившего мяса птиц и мелких грызунов, смешанных с перьями и пухом. На фоне всего этого странным было видеть небольшую плетёную корзинку с охапкой засушенных крошечных розовых цветов, стоящую на низеньком табурете. Викинг недолго пробыл в землянке, и, выйдя из неё, велел разрушить это жилище, сравняв его с землёй. Вспугнутые шумом вороны, покружившись в небе, вновь опустились на свои места позади землянки, и, нахохлившись, замерли, будто решив непременно дождаться первого снега.
