— Не знаю, так как боюсь, что эти люди на государственной службе. Вчера вечером я видел, как развевался на корме королевский флаг.
— Ну все равно. Стучите.
— Э-эй!… Э-эй… — закричал капитан, приблизив губы к щели.
По-видимому, этот крик привел весь экипаж в смятение. Послышались крики команды, потом поспешные шаги и, наконец, глухой голос спросил:
— Кто говорит?
Американец отвечал таким страшным ударом кулака, что затрещали доски.
— Отворите! — загремел капитан.
На палубе послышался лязг сабли, потом четыре глухих удара, как бы от четырех ружей, которые ставят рядом на полу, и прежний голос спросил по-китайски:
— Как вы очутились там? Кто вас туда впустил?
— Мы ошиблись лодкой, — отвечал капитан. — Мы были все пьяны вчера вечером, было темно, и мы вошли в этот трюм.
— Сколько вас?
— Четверо.
— Бирманцы?
— Нет, китайцы с северной границы. А ты кто?
— Капитан.
— Куда вы держите путь?
— Мы идем в Пром на государственном судне.
— Нам тоже надо было в Пром. Открой люк, и я дам тебе горсть золота за беспокойство.
Бирманец, который, по-видимому, очень любил драгоценный металл, снял цепи и поднял люк, но вдруг с силой его захлопнул, испустив при этом крик удивления.
— Мы пропали! — проговорил Лигуза, поспешно отступая.
— Почему? — спросил Корсан. — Я ничего не понимаю.
— Разве вы не узнали этого бирманца?
— Нет, Джорджио.
— Это капрал, который видел нас в Амарапуре.
— Не может быть!
— Уверяю вас. Мы оба друг друга узнали.
— Однако ловко же мы попались! Что теперь делать?
— Надо постараться подкупить этого разбойника. Бирманцы все более или менее сребролюбивы.
— Тогда давайте стучать, Джорджио. Золота у нас достаточно. Капитан опять взобрался на лестницу и стал стучать карабином.
В продолжение нескольких минут никто не отвечал, потом капрал опять подошел.
— Что нужно моим пленникам? — спросил он, потрясая своей саблей.
— Послушай меня всего только в течение пяти минут, — сказал капитан. — Ты ведь узнал нас, не правда ли?
— Да, мой милый, и клянусь тебе, что на этот раз ты уж от меня не отделаешься.
— Я хочу предложить тебе золота, но ты должен выпустить меня на палубу.
Капрал рассмеялся.
— Ты думаешь, что я не видел твой карабин? — возразил он. — Ба! Я ведь не так глуп, чтобы дать себя обмануть. Если ты не имеешь ничего против, поговорим через люк.
— Раз ты не хочешь отворить, поговорим через запертый люк, — отвечал капитан. — Скажи мне, если я предложу тебе двести унций золота за нашу свободу, согласишься ты нас отпустить?
— Нет, — отвечал капрал.
— А если я предложу тебе пятьсот?
— Даже если и тысячу предложишь, я не соглашусь. Король даст мне за вас пять, может быть, десять, а может и двадцать тысяч.
— Подлец! — крикнул капитан, начинавший терять свое хладнокровие.
— Нечего сердиться, сам виноват, — сказал капрал.
— Послушай меня еще, мошенник! Если я предложу тебе тысячу унций сейчас, а четыре тысячи в Рангуне.
— Я плыву в Пром, а не в Рангун.
— Если мне удастся тебя поймать, я тебя задушу!
— Как тебе угодно!
Капрал удалился, весело смеясь. Корсан стал колотить в люк кулаками и карабином, но это ни к чему не привело.
— Успокойтесь! — сказал Лигуза, успевший вернуть себе свое обычное хладнокровие. — Мы найдем какое-нибудь средство, чтобы удрать от них.
— Но как это сделать?
— Разве наши ножи не с нами?
— Ну, так что же?
— Мы сделаем отверстие сначала над уровнем воды, потом пустим на дно это проклятое судно, а сами выйдем.
— Но ведь бирманцы нас увидят, — заметил маленький китаец,
— Ночью не очень-то хорошо видно, Мин Си.
— За дело! За дело! — торопил янки.
— Да, за дело, и постараемся работать быстро, — сказал капитан, — так как до Прома рукой подать.
Он осмотрел стенки судна и, заметив несколько досок, менее крепких и толстых, чем другие, начертил в этом месте круг диаметром семьдесят или восемьдесят сантиметров. Тотчас же Корсан и Казимир, схватившись за ножи, лихорадочно принялись за работу.
В полдень капитан и китаец сменили товарищей и, работая с таким же упорством, ухитрились уничтожить порядочную часть обшивки.
Когда солнце стало заходить, одна из досок была уже отнята.
— Теперь мы можем отдохнуть, — сказал Лигуза. — Завтра отверстие будет достаточно большим.
Среди ночи никто из бирманцев не показывался.
На заре американец и Казимир снова взялись за работу. Они боялись, что судно достигнет места назначения раньше, чем будет сделано отверстие.
В полдень, когда была вынута вторая доска, на палубе судна было дано знать о приближении к Мьянауну. У Лигузы побежали мурашки по спине.
— Смелей, ребята, нельзя терять время. Это проклятое судно летит, как пароход. Сильнее, Казимир, сильнее, Мин Си! Тащите вон этот гвоздь, Джеймс!
Американец, поляк и китаец удвоили усилия. Нужно было вынуть еще две доски, но они хотели быть свободными во что бы то ни стало.
В восемь часов вечера оставалось вынуть одну только доску, последнюю. К несчастью, из-за наступившей в трюме темноты работать стало труднее, а удары стали менее точными.
— Дружнее, — ободрял их Лигуза, — мы недалеко от Прома.
Их ножи с новой яростью напали на последнее препятствие. К десяти часам были вытащены последние гвозди.
Капитан только хотел вытащить последнюю доску, как на палубе послышалась беготня матросов от кормы к носу, визг цепей и канатов.
— Тише вы все! — прошептал он.
Вдруг раздался голос капрала, кричавший:
— Пром!
Две минуты спустя судно остановилось, и якорь упал в воду.
Пром, или Пааи-миу, а также Пьи, лежит на левом берегу реки, на красивой равнине, прорезываемой бесчисленными каналами, приблизительно в семидесяти пяти лье от моря.
В 1858 году это был еще довольно важный торговый город, насчитывавший более пятнадцати тысячи жителей. От возможного нападения неприятеля он был защищен земляными укреплениями и стенами. В городе было много деревянных дворцов довольно изящной архитектуры, обширные конюшни для боевых слонов, бумажные фабрики, несколько верфей, на которых строились суда, в том числе и для морского плавания.
Едва капитан услышал шум падения якоря, как велел своим товарищам раздеться, как можно крепче привязать себе к шее одежду, оружие, амуницию и немногую еще оставшуюся у них провизию.
— Смелей, друзья, — сказал он, вынимая последнюю доску. — Нам нужно очутиться очень далеко отсюда, прежде чем солнце снова появится на горизонте.
Четверо путешественников один за другим с большими предосторожностями спустились в воду и быстро поплыли к берегу, до которого и добрались за несколько минут.
