В знак особого внимания кортеж направился к хижине, в которой устроились пятеро гостей, и французы с ужасом увидели четырех рабов, связанных по рукам и ногам, едва способных передвигаться.
Невдалеке росло высокое хвойное дерево, считавшееся здесь священным. Дикари поклонялись ему, словно оракулу. Жертвоприношение этому дереву — первое, что делалось по возвращении из похода. Но прежде надо было пустить стрелу в ощетинившуюся, словно дикобраз, хвою. Тому, кто промахнется, грозило разорение, а то и потеря головы. Удачливого же стрелка, напротив, ожидали почести и всеобщее признание. Он становился богатым, могущественным, а дом его кишел отрубленными головами.
На сей раз жертвами должны были стать четыре пленника. Андре и его друзей мутило при одной мысли об этом. Молодой человек хотел вмешаться и попросить, чтобы рабам сохранили жизнь, но его остановил базир, повелительным жестом приказавший всем замолчать. Он произнес нечто вроде заклинания, подал знак европейцам, чтоб те взяли карабины и стреляли в хвойную купу.
Попасть в такую цель — игрушки для истинного стрелка. Цель была повержена ко всеобщему ликованию. Четверых несчастных поставили у подножия дерева, а рядом положили четырех кабанов. Из строя вышли четверо воинов с саблями. Базир поднял руку. Клинки взвились и в мгновение ока обрушились на связанных животных.
Кровь брызнула и полилась рекой, пропитывая землю вокруг священного дерева. Европейцы обрадовались тому, что страшная церемония окончилась довольно мирно, и кинулись развязывать ошалевших рабов, которым, кажется, до сих пор не верилось, что их головы еще на плечах.
Четверо малайцев с раскосыми глазами и желтыми, неприятными лицами озирались вокруг, словно загнанные в западню зверьки, и не могли понять, чем объяснить неожиданное великодушие. Базир снизошел до того, что решил растолковать им происшедшее: белые умолили оракула, и в этом вся причина.
— Я благодарю тебя, базир, — сказал Андре, понявший все, о чем говорил шаман. — Тебе, очевидно, неизвестно, что мы никогда не убиваем пленных.
— Но ведь их проще убить, когда они безоружны, чем когда вооружены и могут защищаться.
— Наверное, ты прав, но это не в наших правилах. Люди моей расы так не поступают.
— Дело твое, — заключил озадаченный подобными доводами базир.
Когда все закончилось, по кругу пустили котелок с рисовой водкой. Все жители деревни, стар и мал, пили без ограничений. Легко представить себе, каков был результат. Когда все опьянели, воины открыли корзины и достали оттуда отрубленные головы. Они плевали в искаженные гримасами ужаса и боли лица, а затем швыряли свои трофеи к подножию священного дерева. Следившие за этим женщины и дети, обычно такие спокойные, смотрели на происходящее с достаточно свирепым выражением лиц.
Затем, вставив в глазницы спиралеобразные раковины, головы подвесили за волосы на ветви дерева. Наконец церемония завершилась. Еле живые от отвращения, европейцы вернулись к себе. В этот момент один из воинов подошел к Андре и позвал его к Тумонгон-Унопати, тот срочно хотел о чем-то поговорить.
Тумонгон-Унопати — вождь, предводитель гарнизона крепости. Он стоял во главе сараха в последнем походе и должен был отчитаться перед своим белым другом. Унопати, казалось, был чем-то озабочен. После предусмотренных этикетом приветствий и теплого рукопожатия Андре решился прервать затянувшееся молчание.
— Ты — настоящий воин, и твои даяки — молодцы.
— Белые тоже храбрые, — с достоинством ответил Тумонгон-Унопати. — Но наши враги хорошо вооружены, у них есть ружья величиной со взрослого мужчину. — Андре улыбнулся, но вождь продолжал: — Да-да, они гремят, точно гром небесный, а их пули величиной с кулак.
— Да, я знаю, — рассмеялся Андре, — это называется пушки. Но, уверяю тебя, мы справимся.
— Ошибаешься, мой бледнолицый друг. Смотри!
С этими словами вождь достал из своей корзины круглое ядро весом не менее двух кило и протянул его своему собеседнику.
— Я видел, — продолжал он, — командира солдат султана. Он показывал мне свой лагерь. Меня принимали с почестями. Он позвал солдат и приказал стрелять из пушки. Она весит столько, что десять дюжих молодцов не могли сдвинуть ее с места. Залп был ужасен, я думал, что мои уши никогда уже больше не услышат лепетания ребенка. Потом командир сказал. «Тумонгон-Унопати, ты видишь мощь моей армии, возьми этот кусок железа, покажи своим воинам и скажи, что они не могут ничего сделать против меня». Я опасаюсь за своих людей, которых мои бледнолицые друзья хотят послать под огонь султанского воинства. Что с нами станет?
— Успокойся, Унопати. Я сейчас же докажу тебе, что наша армия не слабее армии султана. Пойдем!
Приведя дикаря в свою хижину, Андре открыл спрятанный под обрывком кожи маленький ящичек; внутри ящичек был обит медью, а крышка крепилась на каучуковой прокладке, что делало его абсолютно непроницаемым. Внутри находилась приблизительно тысяча цилиндрических пуль, покрытых слоем сурика. Взяв одну из них, Андре подозвал Пьера и попросил его наполнить пулю порохом.
Когда все было сделано, Андре зарядил карабин.
— Ты полагаешь, что командиру малайцев под силу пробить своими пушками железное дерево?
— Нет, — отвечал даяк, — воинам султана это не под силу.
— Хорошо! Ты, стало быть, считаешь, что частокол, окружающий крепость, непроницаем для орудий. Я же обещаю, что пробью его с первого же удара.
— Вот этим оружием толщиною с палец?
— Да.
Тумонгон недоверчиво улыбнулся.
— Скажи, когда лес погружается в ночь, когда обезьяны-ревуны[200] оглушительно кричат во тьме, когда птицы гомоном своим заглушают гром небес, испытываешь ли ты чувство страха? — продолжал Андре.
— Нет. Даже малые дети не боятся этих звуков.
— А когда ты слышишь шуршание змей в траве…
— Я боюсь и ищу глазами место, где притаилась ядовитая гадина.
— Хорошо. То, что показал тебе командир малайских солдат, — это всего лишь крик обезьян-ревунов или ночной гомон птиц. Послушай же теперь шуршание ядовитой змеи.
Сказав это, Андре вскинул карабин и выстрелил, почти не целясь. Раздался пронзительный звук, затем свист. Пуля попала в столб приблизительно на высоте одного метра от земли, и он тут же рухнул, разлетевшись в щепу.
Ошарашенный даяк не верил своим глазам. Он глядел на упавший столб и не мог произнести ни слова.
— Хочешь, чтобы я и мои друзья сделали в частоколе бреши, сквозь которые смогут пройти сразу десять человек?
— Нет, мой бледнолицый друг, я верю тебе. Мы победим врага. А теперь послушай меня. Много лет назад из-за моря пришел слон, чтобы объявить войну животным острова. Чтобы доказать им, насколько он силен и могуч, и чтобы напугать их заранее, он послал впереди себя гонца, который нес слоновый клык. При виде огромного клыка животных и впрямь обуял ужас. «Ах, до чего же силен слон!» — думали они. Но тут появился дикобраз. Он велел животным принять вызов слона и послать врагу одну из его колючек, чтобы тот призадумался, какой силой должен обладать зверь, покрытый такими колючками. Слон попался на удочку и с позором повернул назад, не решившись напасть.
