— Вы видели мать?
— Я — нет. Видел Грач. А живет она, думаю, как и все в оккупации. Людей сплотила одна беда. Помогают чем могут.
— У вас есть что-нибудь выпить?
— Шнапс, вино, коньяк?
— Все равно. Я никогда не пил.
— Тогда валерьянки.
Павел достал из буфета флакончик, отсчитал сорок капель, подал рюмку Березенко:
— Успокойтесь и закусите получше.
Березенко заставил себя поесть.
— Вправду говорят, нет ничего вкусней хлеба с родины…
— Скажите, когда вы узнали от Фехнера о трубе с прицелом, то сразу сообщили Грачу?
— Мне показалась эта новость важной, — ответил Березенко. — Как раз в праздник мужской свободы я обедал в «Альтказе» и напротив меня сел пьяный молодой человек болезненного вида. Это было в мой первый приезд в Розенхейм, я лишь знал, что надо искать для этой трубы особо прочный и легкий сплав, но не представлял, для чего она предназначалась. Понял потом.
— В письме, что передал вам мой товарищ, были такие строки. «Это будет человек со шрамом на левой руке». Так вот, — Павел засучил рукав и показал на зарубцевавшуюся рану, одну из тех, что причинил ему «фауст».
— Я уже догадался. Что от меня требуется?
— Чертежи и расчеты по «фаустпатрону».
— У меня есть только расчеты по надежности стволов. Принцип работы оружия могу объяснить лишь в общих чертах.
— Когда сможете приготовить материал?
— Постараюсь сделать как можно скорей.
— В моем распоряжении два дня.
— Но там будет много условных обозначений, терминов…
— Как-нибудь разберемся.
Березенко отвел взгляд в сторону:
— Поначалу я думал, мои исследования далеки от политики.
— Любое дело — это политика. Во время войны — особенно. Вы, конечно, понимаете: скоро фашистам конец. Но они могут отдалить час гибели, совершенствуя свое оружие. Нам еще важно знать, что производит БМВ в данный момент, когда новые модели пойдут в серию, какие разработки ведутся в исследовательской лаборатории… Но сначала сделайте все, связанное с «фаустом».
Павел слышал, как проурчал мотор, как пробрался в свою каморку Йошка, но виду не подал.
— Если бы вы знали, как мне здесь трудно, — опустил голову Березенко.
— Что поделаешь, Анатолий Фомич… Миллионы людей, в том числе и ваша мать, сейчас борются. Надо вынести и это… Только будьте предельно осторожны. Теперь вы особенно нужны Родине. Связного вы знаете. В случае чего, действуйте через него.
Проводив Березенко, Павел позвал Йошку. Тот рассказал о готовности Фехнера достать детали «фауста». Они пригодятся, поскольку Березенко не знал их назначения.
— Мы на острие ножа. Завтра я добываю проездные документы и ты… — Павел взглянул на Нину, — …уезжаешь в Дрезден, увезешь те сведения, что удалось добыть. Мы задержимся на несколько дней.
Нина замотала головой, но Павел сказал строже:
— Так надо. Все, что могла сделать, ты выполнила. Остальное предоставь нам.
Капитан полиции Каппе получил ответы на запросы о Пауле и Нине Виц. Все данные в анкетах совпадали с объективными сведениями. Бывший майор вермахта, уволенный из армии по тяжелому ранению, является в Донбассе представителем фирмы «Демаг АГ». Нина Виц, урожденная Цаддах, засвидетельствована в протестантской церкви Штутгарта 10 февраля 1923 года. Работала сестрой милосердия в госпитале № 942, где и познакомилась с находившимся на излечении будущим мужем.
Не вызывавшие подозрений объективки удовлетворили Каппе. Супругам Виц, по-видимому, благоволил его непосредственный начальник Йозеф Шрайэдер, и капитану не хотелось доставлять начальству неприятности. А тут еще явился собственной персоной Пауль Виц. Он попросил сделать отметку об убытии и выдать требование на проезд в Славянск.
— Недавно приехали и вдруг уезжаете? — удивился Каппе.
— Вы же знаете, на юге России сложилась для нас неблагоприятная обстановка. Нужно срочно заняться эвакуацией в рейх имущества, хотя бы того, что уцелело после наступления русских.
— Весьма сожалею, что вам не удалось как следует отдохнуть.
Каппе еще раз внимательно просмотрел все документы. Оформлены они были правильно. Вздохнув, он поставил дату, печати и выдал требования на железнодорожные билеты.
С некоторой ноткой злорадства Каппе позвонил Лютцу, сообщил о результатах проверки. Лютц поблагодарил и решил подстегнуть Бера своим методом. Он был уверен, что русский, находясь в святая святых фирмы — исследовательской лаборатории, все же не отдавался работе полностью. Ради чего он должен стараться, выступая, как ни верти, против своих соотечественников? Арбайтсфюрер читал переписку Бера с матерью, искал в них потаенный смысл или шифр, отдавал на экспертизу в криминальную полицию. Ни в одном письме не обнаруживалось даже намека на тайнопись или иносказание. И все же его одолевало какое-то смутное беспокойство.
Выбрав время, он снова поехал в Розенхейм. Здесь он появился поздно вечером, сразу прошел в мансарду.
— Как работается? — спросил он, поздоровавшись.
— Пока плохо, — отозвался Бер, удивившись позднему гостю.
— Вас не устраивает пансион? Или не хватает денег на удовольствия?
— Какие удовольствия? Я к ним не привык… Уж не подозреваете ли вы меня в недостаточном усердии?
— Но почему нет результатов?!
— Слишком сложная задача.
— Ну, ну! — поджав губы, проговорил Лютц. — Старайтесь! Пути в Россию вам нет. То, что вы делаете, выйдет далеко за границы рейха. Каких бы убеждений ни придерживались ученые, их открытия в итоге преодолевают государственные рубежи. Изобрел Джеймс Уатт паровую машину — и скоро все народы воспользовались волшебной силой пара. Томас Эдисон открыл электричество — и повсюду в мире зажглись его лампочки. Луи Блерио взлетел на аэроплане. Аппарат мог бы стать принадлежностью одной Франции, но тут же его идеи использовали Эрнст Хейнкель и Гуго Юнкерс и далее ваши русские Борис Юрьев и Андрей Туполев… Вы поняли мою мысль? Поэтому не считайте, что вы служите только нам, немцам.
«Э, нет, арбайтсфюрер, — подумал Березенко. — Сейчас промышленная идея — это пуля, бомба, снаряд. Прав посланец оттуда, из России, когда сказал, что сейчас нет нейтральной науки. У нее должно быть сердце».
Уходя, Лютц проговорил мягче:
— Мы очень надеемся на вас, Бер. Время не ждет.
Березенко проследил, куда пойдет Лютц. Тот подошел к флигелю, но увидев, что в окнах нет света, повернул к воротам.
Анатолий Фомич сел за стол и взялся за перо. Еще никогда в жизни он не испытывал такого подъема. Цифры, названия, расчеты, рецепты сплавов, имена, марки металлов, характеристики, проблемы — все держал он в памяти. Особое место заняло описание «фаустпатрона» — сопроводительное письмо, где не было ни одного лишнего слова, заняло страниц пять. Однако полной картины этого оружия не получилось. Он не мог сказать, почему первый образец весит более пяти килограммов, а второй — три с четвертью килограмма, чем закрепляется чека, как устроен стреляющий механизм, как снимается он с предохранителя и ставится на боевой взвод, для чего служит головка винта… Многого в конструкции «фауста» он не знал.
