Фельдманом, Сваакер и Алекс отправились в логово старшей медсестры. Там Алекс сказал дословно то, что посоветовал ему сказать Сваакер: он хочет, чтобы за отцом был хороший присмотр, чтобы он не мог нанести вреда ни самому себе, ни, боже упаси, кому-нибудь другому. Доктор Саттон и доктор Фельдман уже в курсе, вопрос с ними будет решен уже сегодня. Но он, Алекс, отлично понимает, что реально все вопросы в отделении решает старшая медсестра. И он, Алекс, очень надеется, что старшая медсестра уделит его отцу, мистеру Джеймсу Гаррисону, особое внимание, а уж он в долгу не останется! И он будет приезжать в госпиталь каждые две-три недели, чтобы узнать у старшей медсестры, все ли в порядке, и чтобы выразить ей свою благодарность! Старшая медсестра хорошо отработанным движением смахнула две сотенные купюры в ящик стола и заверила мистера Гаррисона, что за его отцом уход будет, как за президентом! Это так замечательно, так трогательно! Дай бог каждому таких замечательных сыновей, как мистер Алекс Гаррисон!
Должен вам сказать, дорогие читатели, что старшая медсестра действительно правильно поняла Алекса. Эта схема была идеально отработана ею и ее подельниками, доктором Саттоном и доктором Фельдманом. Старина Гаррисон был обречен на то, что начиная с понедельника и до самого дня суда его будут накачивать успокоительными средствами, а после суда его будут «лечить» от «шизофрении» до тех пор, пока Старина Гаррисон не отдаст богу душу.
В фойе филиала Первого Национального Банка Сваакер вполголоса объяснял Алексу: "В этом отделении такими вопросами занимаются четверо врачей: завотделением доктор Саттон, его правая рука — доктор Фельдман, и еще два доктора. Старшая медсестра тоже в деле. Когда мы с доктором Саттоном встретились, я прямым текстом сказал ему, чего мы хотим, а он все это передал доктору Фельдману и старшей медсестре. За эти деньги они гарантируют следующее: во-первых, начиная с сегодняшнего дня и до самого дня суда, и даже еще месяц спустя после суда, старик будет жить в таких условиях, что даже если к нему нагрянут телешакалы с Девятнадцатого канала — даже они не найдут, к чему придраться! Все продумано! У них есть отдельное небольшое крыло, скорее даже не крыло, а отсек, в котором находится всего четыре палаты. Каждая из них рассчитана на двух человек. Идеальные условия содержания, чистота и порядок. Питание на уровне хорошего ресторана, шеф-повар отдельно готовит на них, на врачей и на старшую медсестру. Остальные пациенты тихие, спокойные, хотя у каждого, ясное дело, имеется свой пунктик. То, о чем мы договорились со старшей медсестрой, что вы каждые две-три недели будете ей давать пару сотен долларов — это очень важно! В психиатрическом отделении старшая медсестра значит больше, чем любой рядовой врач. Пожалуй, даже больше, чем завотделением. А навещать отца вам больше абсолютно ни к чему: один раз завтра — и этого достаточно.
Во-вторых, хотя на самом деле у старика реактивный психоз, но ему поставят диагноз «шизофрения». Вообще, острое психотическое расстройство возникает внезапно и продолжается от нескольких дней до месяца, в среднем около двух недель. При таком реактивном психозе, как у старика, больной может очень быстро прийти в себя. Часто для этого даже не требуется специального лечения. Просто отдых, покой и сон. И через считанные недели он уже абсолютно нормальный, здоровый человек. А вот шизофрения — это уже диагноз, который требует лечения. Диагноз на всю жизнь.
В-третьих, психиатрическое отделение предоставит заключение, в котором будет сказано, что старик представляет опасность для себя и окружающих и не может отвечать за свои поступки. Мы предъявим это заключение в суде, а если понадобится, то доктор Саттон и доктор Фельдман готовы в суде свидетельствовать, хотя я и уверен, что это не потребуется. В общем, в судебном процессе по признанию старика недееспособным и учреждению над ним и над его имуществом опеки доктора будут огромным подспорьем!
В-четвертых, начиная с понедельника и до самого дня суда, старика будут накачивать успокоительными средствами, а после суда его будут «лечить», а точнее держать в психиатрическом отделении до тех пор, пока он не отдаст богу душу. Сколько он там протянет, ни один врач точно сказать не сможет, но, учитывая его возраст и состояние здоровья — не больше, чем полтора-два года.".
Алекс от всей души поблагодарил Сваакера, сказал, что он перед ним в неоплатном долгу, получил в банке нужную сумму, передал деньги Сваакеру и со спокойной душой отправился домой, рассказать Нэнси, что все прошло хорошо.
Сваакер ровно в час дня передал доктору Фельдману симпатичный желтый конвертик, выпил кофе и откланялся. Содержание конвертика медики-разбойники поделили по-братски. Как и обычно, сорок процентов получил завотделением доктор Саттон, сорок процентов — лечащий врач, то есть доктор Фельдман, и двадцать процентов — старшая медсестра. Доходы же, получаемые лично старшей медсестрой, дележу не подлежали. Доктора закрывали на это глаза, понимая, что для железной леди, которая держит в ежовых рукавицах все отделение, двадцать процентов — маловато. Но, как говорится, кто на что учился! Заключение, подписанное врачами, имеет силу в суде, а подписанное старшей медсестрой — нет!
Назавтра, в пятницу, Алекс снова приехал в госпиталь. Заранее предупрежденная старшая медсестра провела его сразу в кабинет доктора Фельдмана. Оттуда они втроем отправились в южное крыло. Алексу и стыдно было за свое любопытство, ведь это же больные люди, но все-таки он с интересом осматривался. По дороге к палате отца им встретились всего четыре пациента. Двое просто стояли в коридоре, безучастно прислонившись к стене и уставившись в одну точку. Третий стоял, повернувшись к дверному косяку, время от времени проводил по нему пальцем, будто за чем-то следил, и повторял: «Ползет, ползет, ползет.».
Активнее всех был четвертый пациент — невысокий худощавый парнишка лет двадцати. Сначала он тоже стоял у стены, но потом, увидев троицу, пошел им навстречу, немного задел Алекса локтем, сказал скороговоркой «прошу прощенья, сэр», уступил Алексу дорогу и пошел дальше. К величайшему удивлению Алекса, старшая медсестра погналась за парнишкой, обыскала его, отругала и, вернувшись, протянула Алексу его собственный бумажник! Алекс только ахнул, а доктор Фельдман, улыбаясь, добродушно сказал: «Мистер Гаррисон, вы уж не сердитесь на нашего Чарли! За последние два месяца он добился большого прогресса, но бывают и рецидивы. Ну, вот мы и пришли. Самое спокойное место во всем отделении!».
Старшая медсестра подтвердила, что этот отсек — самое спокойное место не то, что в отделении, а, пожалуй, и во всем госпитале. Здесь четыре палаты,
