Появление советского вооруженного отряда, направляющегося в глубокий тыл врага, производило на крестьян большое впечатление. Они уже три месяца жили под пятой оккупантов. Фашисты постоянно твердили им, что Красная Армия разбита, что Москва давно взята, что Советской власти уже нет, — а тут перед ними стоят большевики, которые идут из самой Москвы.
К половине ноября заслоновцы, измученные тяжелым, изнурительным походом, подошли к деревне Заполье. Отсюда до Орши оставалось не более тридцати километров.
В пути никто не мог бы сказать Заслонову, что́ делается в оршанском депо, а здесь выяснилось всё. В Заполье у Чебрикова жила родственница, которая бывала в Орше.
Оказалось, что оккупанты заставляют всех железнодорожников возвратиться на службу, так как у них не хватает своих специалистов.
Это известие натолкнуло Заслонова на мысль изменить весь план борьбы. Уходя из Москвы, он предполагал организовать в Оршанском районе партизанский отряд.
Теперь же возникал другой план, более дерзкий и смелый, но суливший в случае удачи прекрасные результаты.
«А что если устроиться всей группе непосредственно в Орше и здесь, на крупном железнодорожном узле, наносить удары по врагу? Уйти в лес партизанить — никогда ведь не поздно!»
Заслонов решил, что он и вся его группа должны явиться в Оршу и поступить на работу в депо.
Момент для возвращения оказался подходящим: многие железнодорожники, отрезанные осенью фашистским десантом у Ярцева, не вернулись в Оршу, а укрылись у родственников в окрестных деревнях, а теперь вынуждены были явиться к месту работы. Заслоновцы легко и свободно попадали в их число.
Вся группа одобрила план дяди Кости. Решили итти в Оршу не все вместе, а по одиночке и разными дорогами.
Только Константин Сергеевич шел с Женей, — думал на первое время остановиться у Кореневых: их дом был удобен, потому что стоял на краю улицы у самого поля.
— А что если оккупанты заняли ваш дом? — заметил Заслонов.
— Не займут! — поспешил успокоить Женя: — Он у нас маленький: две комнаты и кухня.
— Фашист — наглец, он не постесняется взять и последнюю комнату!
Шли они под видом плотников: Женя взял пилу, Константин Сергеевич — топор и рубанок. Внешний вид их соответствовал выбранной профессии. К тому же у Заслонова, не брившегося все эти месяцы, выросла длинная черная борода.
— Похоже, отец с сыном идут в город на заработки! — сказал, глядя на них, Шурмин.
— Он и вправду мой сын! — прижал паренька к своему плечу Заслонов.
Женя весь зарделся от удовольствия.
Не доходя до Орши, Заслонов и Женя закопали в лесу оружие, оставив себе только пистолеты «ТТ».
Со смешанным чувством подходили они к Орше. Было тяжело смотреть на свой город, занятый врагом, но в то же время всё-таки хотелось поскорее увидеть родные сердцу места.
Женя ждал встречи с матерью и бабушкой, а Заслонову не терпелось посмотреть, удалось ли фашистам исправить на станции и на путях то, что, по его указаниям, взрывали подрывники, уходя из Орши последними.
Было еще одно: хотелось увидеть врага вблизи.
Они заметили оккупантов еще до того, как ступили на оршанские улицы. У крайнего дома, на огороде, стояла группа военных в серо-зеленых шинелях. Они что-то рыли. Возле них бегала овчарка — громадный серый зверь. Увидев идущих по улице людей, овчарка сразу глухо залаяла и кинулась было к изгороди, но ее остановил властный оклик хозяина: прохожие не показались фашисту подозрительными.
— Двуногая собака глупее четвероногой, — тихо сказал Женя.
— Но двуногая опаснее, — не поворачивая головы, ответил Заслонов.
Они пошли по улице.
Вот и Орша!
Где-то за этими домишками и опустелыми огородами пробегали гулкие железнодорожные пути, откуда доносятся свистки паровозов.
Но до них еще так далеко!
— Только бы застать твоих дома! — беспокоился Заслонов.
— А куда им деться? Разве в живых уже нет…
На улице народу было мало. Им повстречалось лишь несколько женщин. Одна из них, жена помощника машиниста Пачковского, очень пристально посмотрела на Заслонова и Женю. Миновав ее, Заслонов слегка поверил голову, — Пачковская продолжала смотреть им вслед.
— Стоит и смотрит.
— Неужели узнала? — встревожился Женя.
— Всё возможно.
Когда они свернули в ту улицу, где жили Кореневы, Женя схватил Заслонова за руку:
— Часовой!
Против дома Кореневых, у школы, ходил с автоматом на груди часовой.
— А ты думал, — фашисты школу для белорусских детей откроют? — ответил Заслонов и продолжал спокойно итти к дому.
Часовой не тронул их, и они вошли в калитку. Бабушка оказалась дома, а матери Жени, Анны Ивановны, не было: она ушла к соседям. Когда Заслонов и Женя умылись и поели, бабушка собралась сходить за Анной Ивановной.
— Я закрою дом на замок, а вы ложитесь и отдыхайте с дороги, — сказала она и ушла.
Но Заслонов и Женя не стали отдыхать. Они ушли в спальню, завесили единственное окно, выходящее на огород, и принялись чистить свои пистолеты.
За этим занятием их и застали возвратившиеся Анна Ивановна и бабушка. Увидев оружие, женщины оторопели.
Когда после первых приветствий все уселись, бабушка сказала, боязливо косясь на пистолеты:
— И зачем вам эти револьверы, скажите на милость?
— Мы пробирались лесами и болотами. Без оружия как же итти? — ответил Заслонов.
Давеча он сказал бабушке, что пришел с Женей только вдвоем.
— Вывешено объявление: у кого найдут оружие, сразу — расстрел, — сказала бабушка, испуганно глядя на пистолеты.
— Кажется, фашисты неплохо расстреливают и безоружных, — усмехнулся Заслонов.
— Сохрани господи, найдут или узнают! — твердила бабушка в страхе.
— У нас не найдут! — уверенно ответил Женя, кончавший собирать вычищенный пистолет.
Он попробовал отвести ствол, — всё в порядке. И вдруг раздался выстрел. Пуля угодила в пол.
Все обомлели.
Бабушка в ужасе отшатнулась. Анна Ивановна сидела бледная, схватившись за голову руками. Сконфуженный Женя в недоумении смотрел на пистолет, не понимая, как это он мог выстрелить.
Заслонов криво улыбался.
Это длилось секунду. В следующую Заслонов, сидевший рядом с Женей, выхватил из его рук пистолет и поднялся.
— Надо спрятать. Могли услыхать выстрел!
Все очнулись от оцепенения и засуетились.
Куда спрятать пистолеты на случай обыска? Под кровать? На печь? В подполье?
Не годится!
Каждый старался придумать место понадежнее, а сам, в то же время, с тревогой прислушивался: не стучат ли, не ломятся ли уже в дверь эсэсовцы?
