Все очнулись от оцепенения и засуетились.
Куда спрятать пистолеты на случай обыска? Под кровать? На печь? В подполье?
Не годится!
Каждый старался придумать место понадежнее, а сам, в то же время, с тревогой прислушивался: не стучат ли, не ломятся ли уже в дверь эсэсовцы?
— Мамаша, давайте пустой котел! — живо сказал Заслонов бабушке.
Старуха осторожно шагнула на кухню, боязливо поглядывая на окно, в котором маячили голые сучья сирени. Она проворно достала из-под лавки котел. В нем была картошка.
— Высыпайте картошку на пол! — командовал Константин Сергеевич.
Он положил оба пистолета и обоймы с патронами, предусмотрительно завернутые в тряпку, на дно котла, а сверху засыпал картошкой.
— Ставьте в печь. Фашист жаден, картошка не сало, — на нее он не польстится!
Бабушка с опаской взяла котел и понесла его к русской печке, далеко отставив от себя, точно он обжигал ее.
Через секунду страшные пистолеты очутились в печке за заслонкой.
— Мама, выйди во двор, посмотри, как там! — попросил Женя.
Анна Ивановна накинула на плечи платок и вышла. Все молчали, с тревогой ожидая, что же будет. Женя не мог от огорчения и стыда поднять глаз: сидел красный, как рак. Анна Ивановна быстро вернулась.
— Всё спокойно. Должно быть, не слыхали!
— У нас тут кругом стреляют. Каждый день!.. — повеселела бабушка.
— Это, щука, тебе наука!.. Из-за глупости могли бы влопаться. Вперед надо быть осторожнее! — строго сказал Жене Заслонов.
— А всё-таки зачем смерть за собой таскать? Закопали бы лучше где-нибудь эти револьверы, — сказала бабушка, всё еще косясь на печь.
— В этих пистолетах наша жизнь, маменька, а не смерть! — ответил Заслонов.
Остаток дня прошел спокойно. К Кореневым никто не приходил и не тревожил Заслонова. Но уже назавтра Константину Сергеевичу и Жене пришлось скрываться от чужих глаз в тесной спаленке.
Еще с утра к Кореневым явилась Пачковская. Она всё-таки узнала на улице Заслонова и Женю и пришла расспросить у них, не знают ли они, где ее муж и что с ним.
Анна Ивановна отговаривалась, клялась, что Женя не вернулся.
— Вы не бойтесь меня, я никому не скажу, — убеждала Пачковская.
Но та стояла на своем:
— Сына нет в Орше, вы ошиблись, это был другой человек.
Пачковская ушла ни с чем, обиженная.
— Мама, ты плохо ведешь роль. Тебя по голосу сразу узнаешь, что ты говоришь неправду, — сказал Женя, выходя из спальни. — Вот бы Коля Домарацкий, тот бы сыграл!..
— Да, я не артистка. Но всё-таки, как это — по голосу? А что в моем голосе? — даже обиделась Анна Ивановна.
— В твоем голосе много радости.
— А что же мне плакать, если ты вернулся?
— Немножко суше надо говорить.
Не прошло и часу, как вслед за Пачковской пришла жена машиниста Лобана, а за нею — Ткаченок. Слух о том, что бывший начальник депо Заслонов и Женя вернулись в Оршу, быстро распространился между железнодорожниками.
Кореневой так надоело отвечать всем одно и то же, что с Ткаченок она в самом деле говорила очень сухо.
— Всё-таки плохо, что о нас так скоро узнали, — думал вслух Заслонов.
— Константин Сергеевич, мы же не скрываться в подполье пришли. Рано или поздно, а придется выйти на свет, — возражал Женя.
Ему не терпелось, хотелось поскорее что-то делать. «Хватит ли нам времени для того, чтобы хоть осмотреться, ознакомиться с обстановкой и наметить план работы?» — раздумывал Заслонов.
Он попросил Анну Ивановну сходить к Петру Шурмину и узнать, как добрались в Оршу остальные товарищи.
Оказалось, что все дошли благополучно. Но в депо еще никто не являлся. Пока ограничивались тем, что старались обзавестись фашистскими документами. Городская управа выдавала всем удостоверения личности, если два свидетеля подтверждали, что данное лицо жило и работало в Орше постоянно.
Толя Алексеев поселился у вдовы машиниста Дарьи Степановны, у которой лучшую комнату занимал фашистский офицер.
— Молодец, не побоялся жить через стенку с врагом! — похвалил Заслонов.
Выяснилось положение с депо.
Линия Орша — Лепель не работала, так как всё внимание фашистов было направлено на Москву. Паровозников-немцев не хватало. Фашисты вербовали на работу русских, но советские железнодорожники шли в депо очень неохотно.
Арматурщик Манш действительно работал переводчиком у шефа, Зильберт и Штукель — сменными нарядчиками, но это были явные предатели. Вообще работало у фашистов десятка полтора паровозников. На-днях поступил Птушка — мастер механического цеха, но его сначала направили на черную работу: убирать в депо разный хлам.
Женя сходил в городскую управу и получил себе удостоверение личности, а Петр Шурмин передал Константину Сергеевичу пропуск машиниста Иванова, разрешающий ходить по железнодорожным путям. Это уже бы по некоторое подобие документа.
И, в самом деле, через день этот пропуск сослужил Заслонову хорошую службу.
К Кореневым пришел патруль проверять документы. Услышав, что кто-то вошел со двора на кухню, Женя и Заслонов поспешили в свое убежище — в спальню. Они стояли и слушали: кто?
Из кухни донеслась немецкая речь, и чей-то хриплый голос сказал:
— Зи-имно! Кальт!
Сомнений нет: фашисты. Но кто и зачем, — неизвестно.
Заслонов и Женя не знали, как быть: сидеть в спальне или вернуться в комнату. Но дверь отворилась, и в комнату вошла Анна Ивановна, а за нею топал сапожищами патруль.
— Женя! — громко сказала Анна Ивановна. — Пришли проверять документы.
Заслонов и Женя вышли из спальни. Перед ними стояли двое солдат. Один, очевидно, старший, — на рукаве у него был нашит бело-зеленый треугольник.
— Это мой сын, — сказала Анна Ивановна старшему, указывая на Женю.
Женя протянул удостоверение, полученное им вчера в городской управе. Солдат вскинул глаза на обоих мужчин. Заслоновская борода, видимо, не очень понравилась ему.
Прочитав документ, он вернул бумажку Жене и протянул руку к Заслонову.
Константин Сергеевич подал пропуск Иванова.
Патруль едва взглянул на пропуск и спросил:
— Паспорт! Паспорт!
— Слал по месту работы, — спокойно ответил по-русски Заслонов.
Старший не понял ответа, хлопал глазами.
— В депо, нах бангоф, — пришел на помощь Женя, вспоминая все школьные немецкие слова. — Там, там, дорт ! — махал он рукой, указывая куда-то в сторону.
Наконец до фашиста «дошло». Он долго говорил о чем-то Заслонову. Константин Сергеевич понял: патруль требует, чтобы в следующий раз обязательно был предъявлен паспорт.
