На свидания к Ромуальду она ходила, но он был, как в трансе: никого не узнавал, никак не реагировал. Ей казалось, что его били. Следователи сообщали, что он ведет себя вызывающе. За полтора месяца до суда сердце матери дало сбой. Врачи сказали, нельзя волноваться. То-то она порадовалась, когда узнала срок наказания! Стало так плохо, что мысль о смерти уже не вызывала никакого ужаса. Почему она не умерла, даже не попытавшись вызвать скорую помощь?
Наверно, потому, что ночью Ромуальд, весь худой и бледный, пришел домой.
— Мама, все это чушь и бессмыслица. Я ни в чем не виновен. Просто им так захотелось, — сказал он.
Потом Ромуальд объяснил, что ему теперь придется уехать с города, но он будет обязательно звонить. Все обвинения с него сняты, документы на руках, но лучше будет, если мама переедет на первое время в Питер.
— Да, Ромка, ты прав, — согласилась она. — На новом месте не так страшны прежние кошмары.
Они обнялись на прощание, и Ромуальд ушел, не взяв даже ни копейки денег.
Куратор уже завел свой неприметный Ландкрузер, и они выехали в ночь.
— Можешь задавать вопросы, если хочешь, — сказал он. — Путь у нас долгий, почти до Москвы. Слыхал что-нибудь про Балашиху?
— Это там, где один президент все время работал с документами?
— Не. То — Барвиха. Балашиха — это база подразделения «Вымпел» до двадцать второго декабря девяносто третьего года. Потом «Вымпел» переподчинили ментам, как бы ты сказал, но почти все офицеры уволились, не пожелав, так сказать, сотрудничать. Забрезговали, армейские аристократы. Что ж, достойны уважения. Спецы, надо признаться, они были непревзойденные. Элита.
— А я там каким боком? — спросил Ромуальд, невидящим взглядом уставившись на мелькающую в свете фар трассу.
— Не забывай, ты теперь — Конкач. Подучишься немного — и за работу. Она будет тебе по душе.
— Что — тоже есть печень и сердце?
— Да нет, тебе же это не обязательно. Ты, вроде бы, человек? Таким и должен остаться.
— Ничего не понимаю, — признался Ромуальд и, наконец, оторвавшись от дороги, бросил взгляд на своего собеседника.
— Ладно. Начнем с Бога. Он всемогущ, всевидящ и истинен. Только один Бог есть, и он вездесущ. Он — создатель всего. Согласен? — Куратор, оказывается, любил поболтать, несмотря на свою угрюмую внешность.
— Ну, да, вообще-то. Дарвинисты отдыхают, когда их спрашивают о числе «фи». Неандертальцы и кроманьонцы не смогли дать совместного потомства, хотя, вроде бы были людьми. Ни одна обезьяна за все время существования наблюдений так и не смогла превратиться в человека. И что?
— Тогда кто такие Баал, Дагон, или Вельзевул?
— По Библии — ложные какие-то божества.
— Но ты уверен, что их не было, раз в Библии их имена упоминаются? Не Перун какой-то, не Один и не Юпитер с Зевсом?
— Языческие культы всегда существовали, но ведь это неправильно! Бог наш Саваоф — вот вера, — Ромуальд был совсем не готов вести такие беседы.
— А что вы, люди, даете Богу вашему, чем выражаете свою благодарность?
— Мы веруем в него.
— Ага, а также даете деньги в рост. Теперь это называется быть банкиром, уважаемая профессия. Можно я не буду грехи перечислять?
Ромуальд только пожал плечами.
— Знаешь, как в Австралии полицейских называют? — и сам же ответил. — Demons, почти интернациональное слово. Тоже, между прочим, институт государства. Люди верят в государство больше, чем в Бога. Вот, что это все означает. Вспомни определение Вовы Ленина!
— Государство — это аппарат насильственного удержания власти одной группы людей над другой, — сказал Ромуальд.
— Примерно так. Вы живете в стране. Государство всем этим делом заправляет. Но вы веруете в Бога. Так в идеале должно быть. А что у вас получается? Вы веруете в государство, потому что теперь оно рекомендует верить еще и в Бога. А ведь даже если весь народ загнать на молебен в церковь — веры не прибавится. Убрав из трех составляющих веру, вы получаете пустоту. Где гарантии, что эту пустоту не заполнят пресловутые Баал, Дагон, или Вельзевул? Ведь вы даже имя Бога утратили (об этом и многом другом в следующей книге под названием «Радуга»). Моисей видел его, да и то со спины.
— Ну и что? — Ромуальд даже руками всплеснул. — Прости, Куратор, не понимаю я.
— Конкач — это не профессия. И ты не уникален. Суть Конкача — сохранять равновесие сил. У каждого из вас своя стезя. Расплодились банкиры — появился Конкач банков. Бандиты взвились, словно соколы орлами. Получите своего. Правда, погиб он недавно. Пушич его фамилия, не сдержался, увлекся.
— А я кто? — отчего-то заволновавшись, с трудом выговорил Ромуальд.
— Догадайся, — хмыкнул Куратор, и некоторое время они ехали молча.
Неуютно было на этой пустынной мартовской дороге в предрассветный час. Дальнерейсники еще только спали, редкие гонщики мчались мимо, торопясь на встречу со своими столбами, по обочинам стояли подернувшиеся ледком лужи, и казалось, что на всей Земле нет больше никого — только этот Ландкрузер, что вез озадаченного Ромуальда вместе со странным Куратором.
— Ты — не человек? — внезапно спросил Ромуальд.
— Когда-то таких, как я, было достаточное количество. Но не здесь и не сейчас.
— Зачем тебе это?
— Поверь мне, мои цели — это всего лишь выполнение простых желаний: дом, сородичи и покой (см. «Радуга»). Но дело не во мне. Ты будешь ловить выпущенную «Белую стрелу». Честно говоря, мы уже приступили. В таких вот мелких городках и начинают бесноваться во вседозволенности всякий государев люд.
— Кстати, совсем забыл, — Ромуальд даже удивился, как это он сумел упустить из виду такое дело. — Что будет у нас в городе? Вроде бы столько ментов погибло.
— Да ничего, — чуть ли не зевая, проговорил Куратор. — Я им записку оставил, чтоб не беспокоились. Сообщат куда надо текст, потом похоронят своих жмуриков и забудут обо всем, как о страшном сне. Всякое бывает.
До Балашихи их не остановил ни один наряд ГИБДД.
Сущность учебы на бывшей базе «Вымпела» была странной. Ромуальд учил себя сам. В первый же день Куратор сказал:
— Как любят говорить ваши людоеды из страховых кампаний: «Мы — не благотворительная кампания». Следовательно, чувство сострадания нам не знакомо. Зато ничего человеческое нам также не чуждо. За все придется платить. Полгода у тебя будет некий аванс, потом придется его возвращать. Цены сложились веками, так что не стоит привязывать их к нынешней стоимости жизни. Плата будет в долларах, иногда в евро, иногда в других валютах. Тебе предварительно сообщат. Программу обучения тебе также предложат исходя из твоего менталитета. Это — не правительственная организация, контроля никакого. К тому же не надо путать с разнообразными спецотрядами, из тебя никто не собирается готовить «идеального убийцу». Никакого шпионажа — поверь, это совсем не нужно. Миссии свои будешь выбирать, да и разрабатывать самостоятельно. В общих чертах — это все. Все свои вопросы решишь в ходе обучения.
