Как и ожидалось, маг пришел сделать ей больно морально и как всегда в точку. Сжав кулаки, Виктория прошипела:
- Меня поймали и привели!
Тиманэш искривился не то в улыбке, не то в отвращение.
- Не неси чушь! Я знаю, что это был добровольный приход. И не важно каким способом!
Девушка скривилась, сникнув. В этом смысле Элестэй ей нравился больше, он никогда не настаивал на правде, и ему всегда можно было придумать 'правду', которая ему понравится! Что не скажешь про мага, тот видел людей изнутри, прожигая своим холодным взглядом, от которого дрожь шла по телу. Виктория привыкла к его светло-голубым глазам, но сейчас они снова ее испугали, что девушке пришлось наклонить голову, чтобы скрыться от него.
- Я не хотела смерти той женщины! - Призналась она, соизволив посмотреть на мага. Тиманэш прищурился, оценивая ее слова.
- Глупо! Ей рано или поздно все равно светит виселица - это дело времени!
- Но Элестэй обещал! - Испуганно воскликнула Виктория, не веря. Маг удивленно приподнял брови.
- О, так мы ему уже так доверяем? - Хмыкнул альбинос и прежде, чем девушка вновь подняла возмущенный гамм, объяснил: - Он обещал и выполнит слово, но до первого промаха, тогда уже пощады не будет. А я не сомневаюсь, что она продолжит свою 'деятельность'! Так что, ты совершила глупость, прикрываемую мнимым благородством!
- Я не думаю, что с ней уже будут иметь дело - за ней и так теперь повышенная слежка, - выпалила Виктория, хотя и не собиралась обсуждать с магом повстанцев. Такая щекотливая тема могла навредить им, ведь альбинос умел разговорить людей, и девушка боялась неосознанно их выдать.
- Есть много других способов совершить ошибку, - коротко ответит Тиманэш. - Повторюсь, она не тот человек, который сможет вот так просто отойти от 'дела'.
Виктория сжала губы, маг был прав. Да и сам он это знал, так что спорить было глупо. Нужно было перейти на другую тему, пока он не стал расспрашивать ее!
- А чего ты ко мне пришел? - Вопрос был самый первый пришедший на ум и совсем нелогичным. Он мог спровоцировать мага вновь вернуться к нужной теме. Однако Тиманэш, похоже, не собирался донимать ее расспросами о повстанцах.
- Услышал твою магию и решил сообщить тебе какая же ты все-таки идиотка!
Менестрель замерла, немного шокированная, не зная, что опять говорить. И стоит ли? Маг был не тем человеком, беседы с которым были приятны. А посему просто заиграла. Он и раньше слышал ее игру, так что стеснения не было. Наоборот, это отвлечет от гнетущих мыслей, заставит не думать о сказанном и о тех вопросах-ответах, которые могут быть. Ей было все равно, что он здесь и может услышать музыку предназначенную только для нее. Можно ли это назвать было доверием - вряд ли. Скорее привычкой, он ее учил и знает. Ничего не изменилось и того побега как небывало. Призрачный сон о свободе, которой не было. Призрачная встреча с братом, который разуверился в ней. И, наконец, то, что больше всего пугало Викторию - призрачность собственной гордости. Там, на воле, если можно было это назвать таковым, она много раз думала про себя, и каждый раз понимала, что уже не знает, чего хочет. Гордость переросла в гордыню, а любовь в самолюбие. Злоба на императора казалась уже более ненавистной ей. Виктории чудилось, что не любовь к умершей семье и друзьям толкает ее на поступки, вызывает ненависть к императору, а собственный эгоизм. Возможно, она стала думать только о себе, и в этом вновь виноват он - Элестэй. Император довел ее до такого состояния, заставил жалеть себя, ненавидеть свое существование и свои мысли. Запутаться в собственных доводах и рассуждениях и, в конце концов, оправдывать его. Порой ей казалось, что она оправдывает жестокость Элестэя, ведь он так привык! И это пугало, очень пугало...
- Раз ты уже здесь, то ты снова будешь учиться магии, - голос Тиманэша призраком пробрался в ее сознание, заставляя девушку вновь ошарашенно на него посмотреть.
- Что?
- Я лишь говорю, что ты снова должна учиться магии, - альбинос явно был раздражен, что его не с первого раза услышали. Виктория замялась, не зная, что и сказать, лишь кивнула.
- Тогда я жду тебя завтра, - отозвался маг, украдкой смотря на озаренное ранними звездами небо. - Пожалуй, я пойду, начинается дождь.
Тиманэш ушел бесшумно, как и явился. Виктория сидела, ощущая пустоту внутри себя и глупо думая, что небо для дождя слишком ясное. Однако ливень грянул тут же, как эта мысль появилась в ее голове. Даже когда начался проливной дождь, девушка продолжала сидеть, устремившись в одну точку и даже не думая о гитаре. Ничего не поменялось. Эта мысль крутилась в ее голове, пока ее не забрали перепуганные служанки.
- Виктория, простудишься! - Бросила Лили, тяня девушку за собой, прилаживая немалых усилий, чтобы заставить ту подняться. Менестрель очнулась и посмотрела на служанку. Снова на 'ты', возможно ли это, что ее простили? Тогда она права - все, как прежде!..
Усмехнувшись, Виктория запоздало вспомнила о гитаре. Проклиная свою глупость, и мысленно прося прощения у инструмента, она побежала за служанками, принимая от них плащ-дождевик, чтобы укрыть намокший пострадавшую гитару.
Под утро девушка поняла, что больна. 'Прогулки' под дождем до добра не доводят. Раньше, когда она путешествовала по городам и селам и играла, то часто попадала под дождь, но не болела. Увы, но сладкая жизнь совсем разнежила ее, что только доказывает праведность ее предположений - она привыкла.
Голова болела, из носа бежал ручей, да и поднялась температура. Лили и Энья, пришедшие ранее ее фрейлин забеспокоились. Выдав девушке платок и протерев голову и шею холодными полотенцами, служанки побежали за лекарем. Виктория хотела их остановить, заявив, что ничего в этом страшного нет, но девушки просто не могли выполнить просьбу, ведь шла речь об официальной фаворитке!
Виктория зло стукнула кулаком по постели, когда девушки скрылись за дверями. Теперь узнает Элестэй и прибежит. Почему-то менестрель даже не сомневалась, что императора обеспокоит такое известие. Девушка даже не успела удивиться с каких пор она стала думать, что Дангана волнует ее судьба, как в комнату ворвалась целая делегация. Врач, мужчина преклонного возраста, заспанные и виноватые фрейлины, служанки и взволнованный Элестэй.
- Вышли! - Махнул он женской части вошедших. - Ваши услуги пока не понадобятся, нужно было следить лучше раньше.
Фрейлины вспыхнули, поклонились и вышли вслед за Эньей и Лили.
- Моя леди, что с тобой? - Элестэй вновь изобразил заботливого влюбленного, вставая на колени около изголовья и беря девушку за руку. Виктория, привыкшая ко всему этому, сама приняла свою роль и улыбнулась. Из-за плохого самочувствия улыбка вышла кривой, что только еще больше взволновало императора.
