— Еще нужно какое-то время.
— Без толку потраченное время, — проговорил Каспар.
Но я увидел, как, сказав это, он стрельнул в меня глазами — он всегда прощупывает.
Я подыграл ему.
— А я считаю, что это было полезно.
Краткая пауза, во время которой он делает вид, что не хочет знать, а я — что не хочу говорить.
— Это почему ты так считаешь?
— У всех букв разные очертания. Но каждая состоит из гораздо меньшего числа основных составляющих. Палочка, точка, кривая. Я так думаю, что с набором из шести, максимум десяти пуансонов можно выбить любую букву.
Драх фыркнул.
— Все меньше и меньше. Ты свел страницу к словам, потом слова к буквам. Теперь хочешь буквы свести к линиям. А потом тебе придет в голову каждую линию формировать из отдельных зернышек металла. Но ты по-прежнему не знаешь, как сделать так, чтобы все это работало.
— Готц знает.
— Тогда почему ты не нанял его?
— Может, еще и найму. — Дюнне я уже был сыт по горло. Я подозревал, что он давно перестал верить в наше предприятие и теперь рассматривал его только как источник легких денег, который ради его блага никогда не должен иссякать. — Но сначала я должен знать, чего хочу от него.
Я вздохнул. От попытки оценить весь проект на каждом из его уровней, от законченной дощечки до тончайшей загогулины каждой буквы, у меня мозги вывернулись наизнанку. Каждый уровень зависел от других, и малейшее изменение в одном влекло за собой изменения во всех. Это было все равно что представить себе архитектуру собора, держа в уме положение каждого камня в его стенах. Иногда я прозревал гармонию целого или ощущал его высокое значение. Но чаще у меня от этого болела голова.
— Давай двигаться назад.
Каспар оглянулся на часовую башню.
— Мы и половины не успеем пройти, как стемнеет.
— Найдем гостиницу.
Мы вышли из городских ворот и направились назад по дороге в Штрасбург. Высокие тучи заволокли небо. В отсутствие солнца листья уже не казались такими яркими — просто пожухлыми. И оттого настроение у меня испортилось. Я смотрел на их морщинистые поверхности, на монотонный цвет, сменивший глянцевую зелень юности, и видел в них собственную судьбу. Мешочек с золотом свинцовым грузом висел у меня на шее.
Мы прошли всего ничего, когда к журчанию реки и шелесту листьев добавился новый звук. Отрывистое цоканье копыт, сопровождаемое неразборчивыми голосами. Мы с Каспаром переглянулись и, бросившись прочь с дороги, спрятались за двумя могучими дубами. Я вцепился в мешочек у себя под рубахой, пытаясь разглядеть, кто скачет по дороге.
Карлсруэ
ЗАГРУЗКА ОКОНЧЕНА
— А теперь самое трудное.
Ник глубоко вздохнул и отстучал несколько команд на клавиатуре. Иконки файлов исчезли, экран засветился дымчато-алым. Одно за другим, словно капли дождя на стекле окна, появились белые пятна. Некоторые сжались и исчезли, другие собрались в пучки и распределились по экрану. Это зрелище зачаровывало.
— Красиво, — сказала Эмили. — Это то, что делает программа?
Ник ударил по клавише. Экран мигнул и почернел.
— Это всего лишь визуализация. Люди, которые выписывают чеки, хотят видеть такие штуки. Благодаря им поступают гранты, но они замедляют важную работу.
Эмили с тревогой посмотрела на часы.
— Нам обязательно ждать здесь? Нельзя оставить программу в действии, а потом получить результат где-нибудь в другом месте?
— Она так не работает. Фэбээровцы начинают дергаться, если конфиденциальная информация остается без присмотра. Даже на машине. Если ты выходишь из системы, то отключается питание.
— Значит, мы должны просто сидеть здесь?
Ник оттолкнул стул от стола и открыл банку с колой.
— Можете пока, если хотите, познакомиться с необъятным миром «Готической берлоги».
Он нажал еще одну клавишу, и они тут же вернулись в лес. На краю полянки Урзред почесывался резкими, повторяющимися движениями, означавшими, что у Рэндала есть еще какая-то информация.
Эмили посмотрела на переливающийся лес.
— И что, все видеоигры обеспечивают вход в ФБР через заднюю дверь?
— Рэндал — маг семьдесят первого уровня. — Ник посмотрел на Эмили и понял, что это не произвело на нее никакого впечатления. — А еще он делал кое-какую работу для тех, кто изготовил «Готическую берлогу». У него много возможностей.
— И куча проблем.
Странник повернулся. Урзред появился у него за спиной, явно утративший собственное «я» и целиком захваченный Рэндалом.
— Дело плохо. Кто-то уже сидел стерег — ждал, когда ты выйдешь на этот аккаунт. Они пытаются погасить передачу. Массивная атака.
— Это что значит? — спросила Эмили.
Ник прикрыл рукой микрофон.
— Это значит, у них целая сеть зомби-компьютеров, которые они заразили вирусом, и все эти зомби одновременно пытаются установить связь с сервером ФБР. — Он задумался на секунду. — Представьте, что у вас есть фонтан, куда люди приходят напиться. Пока все это делают по очереди, никаких проблем не возникает. А теперь представьте, что к фонтану бросается обезумевшая толпа и все отталкивают друг друга, пытаясь получить свою каплю воды. В конечном счете их собирается столько, что они блокируют трубу и вода оттуда вообще перестает течь. Труба засоряется или даже разрывается, и все приходит в негодность. Именно это они и пытаются сделать.
— И у них получится?
— Они уже обвалили сайт ФБР, — раздался из громкоговорителей голос Рэндала. — Теперь пытаются вывести из строя нас.
— Как ты думаешь, им удастся отключить программу?
— Сомневаюсь. Им нужно, чтобы ты оставался в Сети.
— Зачем?
— Чтобы узнать, где ты.
Из-за поворота дороги показались кони. Оба всадника в длиннорукавных кольчугах были вооружены копьями. Никаких гербов я на их одежде не заметил, хотя знаки теперь мало что значили. Многие рыцари, примкнув к арманьякцам, превратились чуть ли не в разбойников.
Но всадники оказались всего лишь авангардом. За ними шла пешая толпа — мужчины и женщины, они двигались плотной группой, смеялись и разговаривали. Их было дюжины две. Многие держали посохи в руках и были одеты в короткие накидки с поднятыми островерхими капюшонами — осенняя прохлада давала о себе знать. Это была группа паломников, видимо направляющихся в церковь Святого Теобальда неподалеку от Штрасбурга.
Облегченно вздохнув, я вышел на дорогу. Один из всадников увидел нас и пришпорил коня. Я остался на месте, осеняя себя крестным знамением. Он остановился в двух шагах передо мной.
