— То есть как — повторяться? — уточнил Гарри, присаживаясь на диван рядом с подругой.
— По функциям, способу открытия и содержанию, — ответила Гермиона. — Например, кабинет директора появился после смерти последней из основателей — Хельги Хуффульпуфф, и ее преемник, он же первый директор, сэр Экберт Монтгомери, вынужден был запроектировать свой, отдельный от учительской кабинет так, чтобы он открывался с помощью пароля, иначе не получил бы никакого кабинета. Мы не можем попросить для себя новую Комнату необходимости, придется и дальше пользоваться той, о которой уже знают слизеринцы.
— А как вообще можно сделать что-то новое? — спросил Гарри.
— Я не знаю, — призналась Гермиона. — Если бы у меня были старые книги магических семейств, я могла бы поискать там.
Гарри смутно помнил, что слышал о таких книгах от Дамблдора.
— Ты хочешь сказать, в школе нет таких книг? — удивился он.
— Может, кто-то когда-то и передавал в библиотеку, но наткнуться на них в запретной секции — слишком большая удача, — вздохнула Гермиона. — И там ведь главное — не содержание, а заметки на полях, всякие секреты! То, что передается от родителей к детям, от деда к внуку на словах! В этом чистокровные имеют преимущество… если они вообще умеют читать и слушать, — добавила Гермиона с плохо скрываемым превосходством.
Гарри выпрямился.
— Подожди, — выпалил он, — но тогда получается, что существуют другие возможности, кроме Комнаты необходимости, но мы о них просто не знаем!
— И даже не можем себе представить, — кисло закончила его мысль Гермиона.
Глава 14. Лорд напоминает о себе
Тревожные вести приходили со всего мира. Об этом Гарри знал и из «Пророка», и из писем, которые все реже получал Рон. Одна небрежно брошенная фраза в письме Чарли о том, что с недавних пор колдуны в Румынии, не рискующие аппарировать, по окончании работы собираются группами и провожают друг друга до дому, сказала ему больше, чем самое подробное перечисление «предпринимаемых мер».
— Он пишет, что хочет временно перебраться из Румынии в Англию, и это странно, — взволновались Рон и Джинни. — Ведь он всегда хотел работать там и изучать драконов.
В глубине души Гарри хорошо понимал изменение планов Чарли. Его по-прежнему больше интересовало то, что происходит под носом, и здесь дела обстояли не лучше. Теперь уже и в простом разговоре не редкость было услышать, что в Министерстве есть предатели.
— Моя бабуля не знает, что и думать, — сказал однажды Невилл.
— А чего тут думать? — напустился на него Маклаген, который, согласно заведенной привычке, околачивался в гостиной «Гриффиндора». — Как иначе из штаб-квартиры авроров мог пропасть подписанный министром приказ об объявлении в Хогсмиде комендантского часа?
Кивая, про себя Гарри подумал, что Кормаку трудно будет стать настоящим аврором, если он и дальше будет вот так выбалтывать всякие вещи, не попадающие в газеты; тем более, на Гермиону это по-прежнему не производило впечатления.
Слизеринцы держались особняком от всей школы, удерживая при себе собственное мнение, а если уж отмолчаться не удавалось, отделывались общими фразами типа «это ужасно».
Об этом прежде всего и вспомнил Рон, когда Сюзан Боунс, задумавшись, повредила руку на гербологии. Подрезая ядовитые щупальца, она, не рассчитав, чиркнула ножом по ладони. Порез получился неглубоким, но длинным, и без помощи Ханны Сюзан не смогла бы перевязать его так, чтобы кровь перестала капать.
— Мадам Помфри моментально ликвидирует порез, — уверил девушку Гарри.
— Нет! Ты что, пусть подольше! Пусть мисс Боунс разведает обстановку в больничном крыле, — обрадовался Рон. — Рана пустяковая, вряд ли она подвергнет себя большой опасности.
Гермиона нахмурилась, но Сюзан неожиданно легко согласилась с Роном. Она выписалась только вечером и специально нашла гриффиндорцев в библиотеке, чтобы сообщить, что Паркинсон ей ничего особенного не сделала.
— Она вела себя спокойно и сказала только, что экстрактом щупалец горегубки лучше не злоупотреблять, — рассказала Сюзан.
— А что, мадам Помфри отправила тебя к ней? — уточнила Гермиона; Гарри показалось, она была в этом уверена.
— В общем, да, — ответила хуффульпуффка. — Она сказала, что Паркинсон быстро справится с этим. А Паркинсон фыркнула, как будто ей было обидно, что приходится возиться с такой ерундой. Точно, она уверена, что может больше, чем заживлять порезы. Но мне не сказала, что именно.
— А ты спросила? — заинтересовался Гарри.
— По-твоему, я совсем не соображаю? — обиделась Сюзан. — Конечно, я воспользовалась ситуацией насколько можно, попыталась ее разговорить, а потом — разозлить, но она все равно мне много не сказала.
Гарри смущенно умолк. Сюзан, очевидно, намекала, что студентов «Хуффульпуффа» традиционно в школе считали не очень умными, а поскольку Гарри, в общем, искренне считал, что лучше «Гриффиндора» нет, он не решался продолжать расспросы, зная, что может, сам того не желая, снова брякнуть что-нибудь не то. На помощь пришла Гермиона, которая с присущим ей тактом попросила рассказать подробнее, что происходило в больничном крыле.
— Нас с Пэнси Паркинсон очень быстро оставили одних, и, пока она наносила заживляющую мазь, я спросила, почему она посвящает так много времени работе в больничном крыле. Она не ответила, а поинтересовалась, откуда я так хорошо знаю, чем и сколько она занимается. Ну, я ответила, что ребята из «Хуффульпуффа» часто видят ее здесь. Потом попробовала зайти с другой стороны и сказала, что целительство — благородное призвание. Она фыркнула, чуть не расхохоталась, и заявила, что ни одна другая профессия, пожалуй, не предоставляет такой полной возможности видеть человеческую мерзость. Ну, или дурость, в лучшем случае, вот так она сказала, и еще добавила, что последнее явно про меня.
Сюзан пожала плечами, судя по всему, не особо расстроившись от такой характеристики.
— А тебе было не больно? — скорее с любопытством, нежели с сочувствием спросил Рон.
Это вопрос заставил девушку поежиться, и Гарри невольно бросил укоризненный взгляд на лучшего друга.
— На самом деле мазь щипала, и то, что я говорила с Паркинсон, очень хорошо отвлекало. Потом она применила заклинание, наложила повязку и велела мне идти. Нет, то есть, она сказала, конечно, что все готово, но таким тоном, как будто выпроваживала! — уточнила Сюзан. — Я сделала вид, что мне это обидно, и спросила, а что, если я не уйду? А она заявила, что я могу поступать, как мне вздумается, но чтоб уроки отсиживать в больничном крыле, надо получить травму посерьезнее. До чего у нее язык острый, вот ведь зараза!
