НАТАНИЭЛЬ. Законы – королевская прерогатива.
ЭДМУНД. Только не в Англии.
Действительно, государственное устройство Англии весьма отличалось от централизованных абсолютистских монархий, установленных католическими правителями Испании и Франции. Именно такой государственный строй Стюарты пыталась навязать стране, но столкнулись с жестоким сопротивлением со стороны парламента и пуританских купцов, всеми силами отстаивавших древние привилегии.
ОБАДИЯ. Ты отвергаешь право пуритан отправлять богослужения по-своему?
НАТАНИЭЛЬ. Я, как и наш король, сторонник Англиканской церкви.
ОБАДИЯ. Ну, королю веры ни в чем нет. Значит, ты согласен с мерами, навязываемыми Уильямом Лодом и его епископами?
Натаниэль рассмеялся – даже сторонники короля с неприязнью относились к архиепископу Кентерберийскому, нещадно преследовавшему пуритан. Жестокие гонения заставили многих пуритан перебраться в Новый Свет.
В Саруме архиепископа Лода ненавидели еще и потому, что он пытался вернуть духовенству право судить мирян церковным судом. Король наконец-то пожаловал Солсбери уставную хартию, лишив епископа Солсберийского этого права, и горожане не желали возвращать власть клирикам.
НАТАНИЭЛЬ. Уильям Лод призвал церковников к порядку, а потому я поддерживаю епископов.
ОБАДИЯ. Значит, ты и католиков поддерживаешь? Желаешь, чтобы Англия стала папистской? Хочешь, чтобы король, заручившись поддержкой чужеземных войск, правил в свое удовольствие?
НАТАНИЭЛЬ. Паписты не имеют влияния на короля.
ОБАДИЯ. Еще как имеют! Не успеешь оглянуться, как ирландские католики всю страну заполонят.
Натаниэль смутился – короля часто обвиняли в пристрастии к Католической церкви. Супруга короля, католичка Генриетта Мария Французская, привезла ко двору множество своих священников. Английские пуритане не забыли ни кровавого правления Марии Тюдор, ни коварных иезуитов, призывавших народ к свержению королевы Елизаветы, ни Пороховой заговор в правление короля Якова I, 5 ноября 1605 года – неудавшуюся попытку Гая Фокса и его сообщников взорвать здание парламента. Вдобавок вот уже два года англичане опасались вторжения ирландских мятежников.
ЭДМУНД. Натаниэль, по-моему, ты не одобряешь деяний короля, однако же поддерживаешь его режим. Неужели ты полагаешь, что поведение короля изменится?
Именно опрометчивое поведение Карла I и стало искрой, из которой вспыхнул костер гражданской войны, охватившей страну.
Сначала на короля обиделись шотландцы, потому что в 1638 году архиепископ Лод потребовал, чтобы шотландские пресвитериане отвергли пуританские обычаи, подчинились власти англиканских епископов и совершали литургии по Книге общих молитв, которая мало чем отличалась от католического сарумского чина. Шотландцы взбунтовались и, приняв Национальный ковенант, начали так называемые Епископские войны.
Карл, оказавшись в весьма невыгодном положении, переоценил свои возможности: денег в королевской казне не было и войско собрать не удалось. Уилтширские отряды, узнав, что им не заплатят жа лованья, подняли восстание, которое с трудом подавил граф Пемброк.
Королю пришлось созывать парламент, однако парламентарии отвергли его требование о введении новых налогов – среди членов парламента было много пресвитериан, которые поддерживали своих шотландских собратьев, а шотландские войска мудро держались северной границы Англии.
Парламент, созванный в 1640 году (впоследствии получивший название Долгого парламента), потребовал сместить с постов главных советников короля: Томаса Уэнтворта, графа Страффорда и архиепископа Уильяма Лода. Архиепископа бросили в тюрьму, а Страффорда казнили по обвинению в государственной измене. Известие о гибели графа Страффорда привело к бунту в Ирландии, но не примирило парламент с королем.
Парламентарии упрямо отказывались удовлетворить требования Карла I о материальной поддержке войск и единоличном контроле над армией, зато приняли Великую ремонстрацию – документ, в котором перечислялись все случаи злоупотребления королевской властью.
Гордый Карл Стюарт с негодованием отверг Великую ремонстрацию и навсегда лишил Англию абсолютистской монархии, лично явившись в палату общин, дабы арестовать Джона Пима, Джона Гемпдена и еще трех влиятельных членов парламента. Жители Лондона взбунтовались и с криками «Парламент и привилегии!» высыпали на улицы города. Карлу пришлось спешно покинуть Лондон. Над страной нависла угроза гражданской войны.
Впрочем, многие полагали, что еще оставалась надежда на примирение враждующих сторон. Эдвард Гайд, граф Кларендон, член парламента и прекрасный юрист, в своих памфлетах утверждал, что можно отыскать компромисс, однако парламент, больше не доверяя королю, выдвинул чрезвычайно жесткие условия перемирия.
МАРГАРЕТ. Натаниэль, почему ты поддерживаешь короля? Разве власть парламента не предпочтительнее единоличного правления тирана?
Натаниэль не мог объяснить, почему именно он оставался верен королю. Понятно, что знатные дворяне хранят верность монарху оттого, что либо связаны родством с домом Стюартов, либо обязаны ему своим возвышением. Понятно, что невежественные крестьяне свято веруют в короля – помазанника Божьего. Но что заставляет неродовитого, но образованного юношу придерживаться монархических убеждений?
Натаниэль и в самом деле был убежденным монархистом.
Во-первых, его привлекал королевский двор и высший свет. Несколько лет назад Натаниэль полгода провел в судебных иннах – лондонской корпорации адвокатов, – решив попытать счастья на юридическом поприще. Жизнь в Лондоне вскружила ему голову. Карл I, ценитель изящных искусств, благоволил художникам и архитекторам – под его покровительством творили придворный художник Антонис Ван Дейк и архитектор Иниго Джонс, украсивший Лондон великолепными особняками в классическом стиле; супруга короля, Генриетта Мария, дочь французского монарха Генриха IV и Марии Медичи, при глашала ко двору иностранцев. Впечатлительный юноша из Сарума был совершенно очарован внешним блеском утонченной европейской культуры.
Во-вторых, монархия корнями уходила в глубокую древность. Отрицать святость королевской власти было невозможно – дарованное свыше право на престол было частью естественного порядка вещей. Английские правители, начиная с Эдуарда Исповедника, были потомками древней англосаксонской династии королей, и даже сейчас королевское прикосновение исцеляло страждущих от золотухи. Король Карл I был добрым властелином и верным супругом. А значит, члены парламента, обычные люди, не имели права ставить под сомнение законность королевской власти, освященной древними традициями. Отрицание святости монархии приведет к хаосу в стране.
Натаниэль всеми силами пытался ясно выразить свои мысли и чувства, хотя и понимал, что непреклонный Обадия останется глух к любым доводам.
НАТАНИЭЛЬ. Те, кто отвергает право короля на власть, поступают вопреки мироустройству. Король – помазанник Божий, по велению Господа дарующий нам привилегии. Кому, как не монарху, управлять страной?
ОБАДИЯ. Слугам Господним.
НАТАНИЭЛЬ. Пресвитерам? Они тираны похлеще короля. Ваши пресвитеры – такие же служители Церкви, как и обычные священники.
ЭДМУНД. Король должен управлять с позволения парламента.
НАТАНИЭЛЬ. В таком случае парламент посягает на священное право короля, дарованное ему Господом. А кто дает позволение парламенту? Кто призывает парламентариев к власти? Если отменить старые порядки, то в Англии власти вообще не будет. Или, по-вашему, народ должен созывать парламент?
ЭДМУНД. Не говори глупостей!
НАТАНИЭЛЬ. Это не глупости. Если короля лишат власти, то в один прекрасный день окажется, что страной правит толпа. А власть толпы – это хаос и тирания.
ЭДМУНД. Похоже, мы никогда не достигнем согласия.
Братья Шокли так и не пришли к единому мнению.
Натаниэль с любовью взглянул на старшего брата. Разница в возрасте между старшими и младшими детьми была невелика, но Эдмунд и Обадия воспитывались в строгости, а для Натаниэля и Маргарет старый Уильям Шокли сделал послабление. Эдмунду с раннего детства внушали, что он станет главой семьи, и он, готовясь с честью выполнить свой долг, с завистью смотрел на беззаботные игры младших детей. Учился он прилежно и старательно – из него вышел бы прекрасный юрист, а может быть, даже и парламентарий.
Однако мечтам Эдмунда не суждено было сбыться.
– Ты намерен примкнуть к армии короля? – мрачно спросил он.
– Да, – ответил Натаниэль.
– Разлада в семье я не допущу, – сурово изрек Эдмунд. – В нашем доме тебе больше делать нечего.
Видя, с какой неохотой брат принял решение, Натаниэль улыбнулся:
