– Ее не было в классе в тот день. Не помню. Кажется, она болела. Откуда у тебя эти фотографии, кто их тебе дал? Что ты выведываешь?
– Ее в тот день не было в классе, – повторяет он, чеканя каждый слог, – о да, конечно же, не было. И быть не могло.
Ее не было в классе, маленькая лгунья, потому что ее никогда там не было. Нет никакой Алисы в твоем классе, ни на фотографиях, ни в списках учеников, я их видел, ни вообще во всем лицее.
Я ничего не понимаю. На санскрите он говорит, что ли? Алиса? Алисы не было в моем классе? Он спятил? Что он еще придумает? Вот, значит, как он меня поддерживает. Как подставляет мне плечо. Он подозревает меня во лжи? Кровь стынет в жилах, мне больно, больно повсюду, сердце отказывается биться, я это чувствую, спину скрутило, Алиса!
– Заведующий учебной частью думает, что ты сумасшедшая, Мина, но я так не считаю. Я думаю, ты просто с приветом. Скажу честно, не знаю теперь, жаль мне тебя или ты мне противна.
Заведующий учебной частью, понятно. Этот мерзавец, который никогда меня не любил, никогда не защищал на школьном совете, писал в моем дневнике комментарии одни других злее, типа «не справляется с событиями» или «постоянно витает в облаках»; по какому праву он опять вмешивается в мою жизнь? Скажи мне, что это дурной сон, Без-Слез, скажи, что ты мне веришь, что хотя бы сомневаешься, что ни на секунду не поверил его слову против моего, почему же ты не отвечаешь?
Я встаю и толкаю его, ноги подкашиваются, но я держусь, мне надо выйти.
– Идем, – говорю я ему, – идем со мной, посмотрим, была ли Алиса, потребуем бумаги, найдем доказательства.
Я бегу, следует ли он за мной? Я не знаю, я бегу к ее дому, вот увидим, была ли Алиса в лицее, увидим, кто прав, кто говорит правду, я бегу, и вот я уже у ворот. Ее мать как раз здесь, собирается уходить, бедная мать, я заранее извиняюсь.
– Простите, я причиню вам боль, мадам, вы не были к этому готовы, конечно же, к такому вторжению, но, мадам, у меня нет выбора, надо поговорить об Алисе.
Она пытается остановить меня.
– Алиса? Какая Алиса? Что вы здесь делаете в этот час? Кого вы имеете в виду, куда же вы? Что с вами случилось?
Но я не останавливаюсь, бегу в гостиную, достаю ключ от комнаты из левого выдвижного ящика книжного шкафа, конечно, я знаю, что вы держите его там, я не дура, я все замечаю, я не воспользовалась этим ключом, потому что я так уважала вас, я вас любила, мадам, представьте себе, я знаю, какое везение иметь такую мать, я бегу по лестнице, слышу за спиной шаги, слышу, как она окликает Без-Слез, так он тоже здесь? Значит, он бежал за мной? Наконец я у двери, вставляю ключ в засов, вот сейчас все выяснится, раз уж это нужно, чтобы убедить тебя, что я не чокнутая, не сумасшедшая, что бы тебе ни наплели, и пусть кто-то останется недоволен, пусть момент не самый удачный: я открываю дверь.
Комната почти пуста. Старенький диван, накрытый белым пледом. Письменный стол с кожаным бюваром, стул. Обои со сценами охоты. Бежевый ковер.
В углу у окна – большой сейф.
Никаких следов Алисы. Ни одежды, ни вещей. Ничего, как будто ее и не было. Ее стерли, в буквальном смысле слова. Изничтожили. Зачем они это сделали? Как можно быть такими бессердечными? К каким чудовищам я попала? О, Алиса, я начинаю тебя понимать.
Я оборачиваюсь. Они смотрят на меня, остолбенев. Я набрасываюсь на мать:
– Что вы сделали, что вы сделали с Алисой?
– Я позову полицию, – скрежещет она. – Вы хотели нас обокрасть, не так ли? Мне надо было послушаться своего чутья, а я послушалась сердца, идиотка.
– Не надо, – просит Без-Слез. – Я вам все объясню, обещаю. Сейчас я уведу ее отсюда, и мы поговорим.
У меня кружится голова. Я ничего больше не понимаю. Ничего не слышу. Долетают только обрывочные звуки. Поговорим – но о чем?
Без-Слез выволакивает меня на улицу. Я дрожу, мне все холоднее, все страшнее. Что со мной?
Он тоже дрожит. Тащит меня за руку все дальше, потом вдруг грубо встряхивает и срывается, орет:
– Алисы нет, ЕЕ НЕТ В ПРИРОДЕ!
Я совсем застыла, пытаюсь реагировать, хочу, чтобы черный занавес опустился над сценой, чтобы все это было лишь спектаклем, я хочу вернуться назад, к Алисе, чтобы она пришла мне на помощь, защитила меня, сказала им всем, что они ошибаются, но это же невозможно, Алиса умерла, а Без-Слез задыхается, требует, хочет знать, что я знаю, до какой степени я лгу и кому: всем? ему? себе? Он кричит, что я должна сказать, объясниться, сейчас, немедленно, признаться, расколоться, потому что не было никакой тайны, не было никакого самоубийства и эта женщина ничья не мать, я все выдумала, сочинила, нафантазировала, это уж слишком, и его голос вдруг становится глуше, или это я отключаюсь?
Я куда-то соскальзываю, и тьма окутывает меня спасительным небытием.
Осколки моей истории.
Алиса. Моя Алиса.
* * *
Я очнулась в тихой комнате с огромным окном, в которое были видны желто-рыжие деревья. Я была одна, привязанная за правую руку к кровати. Я попыталась встать, но к горлу подкатила неодолимая тошнота. Понадобилось несколько минут, чтобы я смогла шевельнуться.
Последнее, что я еще помнила, было лицо Без-Слез. Его выражение, то ли испуганное, то ли растерянное. Я так устала.
Вошел мужчина, улыбнулся мне:
– Как вы себя чувствуете, Мина?
Как вы хотите, чтобы я себя чувствовала? Я лежу здесь, потому что, кажется, сошла с ума. Надо думать, он был прав, заведующий учебной частью. Иначе зачем бы меня поместили сюда?
– Вы не сумасшедшая, – говорит мужчина, продолжая улыбаться.
Да? Вы, может быть, просто не в курсе, доктор. Без-Слез сжалился надо мной и скрыл правду. Он сбагрил меня сюда, не уточнив, что я мифоманка, выдумщица, опасная извращенка. И вообще, если я не сумасшедшая, почему меня привязали к кровати?
Для вашего же блага, и только. Вы были так слабы. Изнурены. Могли упасть. И потом, буду с вами откровенен – потому что нам с вами предстоит сотрудничество, – нельзя было рисковать, что вы уйдете от нас, прежде чем мы все проясним. Вы прошли такой путь, было бы жаль, если бы это оказалось впустую.
Мы с вами вместе сложим кусочки пазла. Детство, конечно же, и все остальное. Тяготы и удары. Пули в спину. Неудачи и разочарования.
Мы отделим не правду от лжи – вопрос не в этом, – но главное от лишнего. Вы увидите, что скоро вам станет лучше. Потому что, повторяю вам, Мина, вы не сумасшедшая. В крайнем случае – большой ребенок: именно дети обычно выдумывают себе несуществующего друга, когда действительность слишком тягостна и им не с кем ее разделить.
Этот друг помогает им найти силы, когда они думают, что все потеряно.
Он подсказывает то, что им необходимо услышать, но что они сами не способны сформулировать.
Он излечивает от чувства вины и от всех несправедливостей.
К нему взывают, как к последней надежде, когда нет выхода.
Он – единственный, кто может спасти вам жизнь.
Ему кроят историю по мерке – по нашей мерке. Он – наша поддержка и опора. Он учит нас тому, что мы должны знать. Помогает нам правильно видеть. Появляется в нужный момент, никогда не подводит, ведет нас в верном направлении, показывает нам, что есть в нас прекрасного. А потом, если он хорошо нам послужил, мы перестаем в нем нуждаться.
Тогда мы его устраняем. Стираем с волшебной доски.
Алиса, раздавленная под колесами скоростного поезда.
Значит, Без-Слез был прав: я все выдумала.
Мужчина смотрит на меня доброжелательно: подведите итог. Вернитесь в прошлое. Восстановите партитуру.
Мама. Бабушка. Дядя, тетка. Горе, боль, обездоленность. Невозможное уравнение. Ненависть к себе.
Восстановите партитуру, Мина.
Я прохожу все заново с самого начала. До появления Алисы.
– Она научила меня жить.
– Вы научились. Еще не совсем. И последняя ступенька будет самой трудной.
Вам понадобится немного времени. Придется пережить утрату, это неизбежно. Мы подержим вас здесь несколько дней. Пока вы приведете в порядок ваши мысли. И сможете посмотреть в будущее.
Потому что отныне вы одна у руля, Мина.
* * *
Они продержали меня три недели. Три недели, чтобы восстановить мое прошлое. Три недели, чтобы пережить вторую смерть Алисы. Вторую и последнюю. Алиса навсегда во мне. Она – это я. Об этом никто не знает, но я тайком разговариваю с ней. Быть может, никогда не было Алисы из плоти и крови, но это не важно: она существует, на свой лад – на мой лад. Навсегда.
Мало-помалу я поставила на место все кусочки пазла, как просил врач. Все стало очевидным, связным, логичным. Каждая фраза, произнесенная Алисой, каждое ее появление или исчезновение. Ее уроки. Наши споры. Наш смех. Наши разговоры обо всем. Наши выдумки. Моменты утешения и созерцания.
Она появилась, когда я готова была на все махнуть рукой, видя в себе лишь никчемное и вредное создание. С ней я научилась терпеть себя, ценить себя, даже любить себя. Она стала моим костылем, моим двигателем, моим светочем. А потом дала мне знать, что пора продолжать без нее.
