– Он слишком непостоянен и не готов к такой ответственной работе, – объяснял каноник свой отказ.
Ральф вопросительно посмотрел на Фореста.
– Меня известили о ваших радикальных взглядах, – произнес сэр Джошуа.
– Вы имеете в виду требование упразднить гнилые местечки? Или то, что я сторонник мистера Фокса?
– Я имею честь быть лично знакомым с мистером Фоксом, – с учтивым поклоном ответил Форест.
Каноник Портиас сдавленно охнул.
– Хотя и не во всем разделяю его мнение, – добавил Форест и задумчиво поглядел на Ральфа. – Значит, вы убежденный республиканец?
– Это мое личное дело, – возразил Ральф.
– Совершенно верно. В таком случае я предлагаю этим и ограничиться.
Портиас нахмурился.
Ральф обвел собеседников недоуменным взглядом:
– Это все, что вы хотели мне сказать?
– Почти, – задумчиво произнес Форест. – Видите ли, мистер Шокли, мы живем в непростое время. Война с французами неизбежна. В подобных обстоятельствах разумные люди держат свои мнения при себе. Мне хотелось бы заручиться вашим обещанием, что в школе не станет известно о ваших личных пристрастиях и убеждениях. Надеюсь, вы понимаете, чем это вызвано?
Слова лорда Фореста не требовали дальнейших объяснений. Ральф, никогда не стремившийся навязать ученикам свои взгляды, готов был удовлетворить просьбу Фореста, однако, посмотрев на сидящего рядом каноника, пришел в ярость – это Портиас виноват в его унижении!
– Значит, если меня об этом спросят, я должен солгать? – холодно спросил он.
– Это значит, что вы обязаны держать свои крамольные мысли при себе, сэр! – злобно выпалил каноник. – Не смейте смущать юные умы вашей ересью!
– Успокойтесь, – примирительно заметил лорд Форест.
Ральф побледнел от возмущения:
– Никаких обещаний вы от меня не дождетесь!
– Ах вот как?! – торжествующе воскликнул Портиас.
– Мистер Шокли, может быть, вам стоит обдумать мое предложение? – спросил Форест.
– Здесь и обдумывать нечего! – гневно заявил Ральф, твердо намеренный противиться всякому проявлению тирании.
– Что ж… – вздохнул Форест. – Смею заметить, мистер Шокли, что попечительский совет считает подобные настроения несовместимыми с учительским долгом. Боюсь, вам придется подать в отставку…
Ральф, не предполагавший, что ему откажут от места, с ужасом поглядел на Фореста, лихорадочно припоминая, кто еще входит в по печительский совет, но вскоре сообразил, что помощи ждать неоткуда – влияние лорда Фореста было слишком велико.
– Но… моя семья… жена, дети… – сокрушенно пробормотал он.
– Наконец-то вы о них вспомнили! – фыркнул Портиас. – Не беспокойтесь, о ваших близких я позабочусь.
– Не смею вас больше задерживать, господа, – учтиво произнес Форест, возвещая об окончании встречи.
Доктору Таддеусу Барникелю удалось разузнать о дальнейших поступках каноника.
– Он побеседовал с родителями ваших учеников, так что вашей отставки потребовали бы даже в том случае, если бы Форест встал на вашу защиту, – объяснил он Ральфу.
– А если я принесу ему свои извинения? – удрученно спросил Ральф.
– Увы, это ничем не поможет. Боюсь, никто в Саруме на службу вас не возьмет. Каноник всех настроил против вас.
К обеду Ральф получил еще одно приглашение к Форесту. На этот раз лорд Форест принял его наедине.
– Мне стало известно, что каноник Портиас вас повсеместно очернил. Я и не предполагал, что он на это способен, – вздохнул Форест.
Ральф сокрушенно кивнул.
– Не горюйте, вскоре все забудется, – сказал Форест. – Полагаю, вам следует искать работу подальше от Сарума.
– Ох, я на все согласен! – воскликнул Ральф.
– Моим внукам нужен домашний учитель. По-моему, вы прекрасно с этим справитесь. Жалованье вам будет положено соответствующее, внакладе не останетесь. А вот с семьей придется ненадолго расстаться.
Ральф, обдумав предложение, пришел к выводу, что лучше согласиться.
– А вы не боитесь моих радикальных идей? – спросил он.
– Нет, нисколько, – улыбнулся лорд Форест. – Моим внукам они не страшны.
– В таком случае я с благодарностью приму ваше предложение, однако же с условием, что при первой же возможности вернусь в Сарум.
– Да, разумеется, – кивнул Форест. – Имейте в виду, мистер Шокли, в нынешней ситуации такая возможность появится не скоро.
– Вы правы, – печально вздохнул Ральф. – Боюсь, я вел себя весьма неосмотрительно.
Ральфу Шокли горько было расставаться с женой. Она не только пыталась предотвратить глупую ссору с каноником, но и не раз взывала к осмотрительности. Теперь он, остро чувствуя свою вину, не мог сдержать раздражение.
Агнеса сожалела о ребяческой горячности и несдержанности мужа. Любил ли он ее? Как он посмел навлечь на семью такой позор? Неужели гордыня и тщеславие заставили его забыть о жене и детях?
«Он меня отверг, – с горечью думала Агнеса. – Не ценит ни моей любви, ни заботы, сознательно отдаляется от семьи… Что ж, может быть, он повзрослеет в разлуке…»
– Мы надеемся на твое скорейшее возвращение, – грустно сказала она.
– Но вы же будете меня навещать, – напомнил он.
Агнеса покачала головой:
– Нет, из Сарума мы уезжать не сможем. Мы будем тебя ждать…
«Ах вот как!» – раздраженно подумал Ральф и саркастически произнес:
– Долго ждать придется!
Агнеса, уязвленная словами мужа, отвела глаза и повторила, с трудом сдерживая слезы:
– Мы надеемся на твое скорейшее возвращение.
Если она расплачется при Ральфе, то он, вместо того чтобы раскаяться в содеянном и признать свою вину, снова обвинит во всем каноника. Агнеса собралась с силами и твердо взглянула в глаза мужу:
– Мы будем тебя ждать.
С Портиасом Ральф больше не виделся, зато пришел попрощаться с сестрой.
– Я целый день мужа отговаривала, но все напрасно. Он настоял на своем, – печально вздохнула Франсес. – Прошу тебя, ради всего святого, в дальнейшем держи свое мнение при себе.
Ральф не нашелся, что возразить сестре. На душе у него было тяжело.
Перед отъездом он обратился к Барникелю с просьбой:
– Я вернусь только через два года. Жена моя остается в одиночестве. Ей нужна дружеская поддержка. Могу я положиться на вас?
Таддеус Барникель, вздрогнув, пожал ему руку:
– Разумеется.
1804 год стал для Великобритании судьбоносным.
В январе Наполеон решил, что для победного вторжения в Британию к флотилии транспортных судов в проливе следует послать подкрепление – объединенный военный флот Франции и Испании, значительно превышавший мощь английского флота.
– Сначала он попытается уничтожить наши корабли, а потом беспрепятственно переправит свою огромную армию через пролив, – объяснял Форест Портиасу.
– А наши войска малочисленны, – вздохнул каноник.
– Верно.
– Значит, исход войны зависит от единственного морского сражения?
– Вот именно.
В феврале 1804 года Георг III снова впал в безумие; приступ продолжался до апреля. В мае парламент потребовал сместить неспособного Генри Аддингтона; Уильяма Питта-младшего уговорили снова занять пост премьер-министра страны. По странной случайности в тот же день, 18 мая, Наполеон Бонапарт, поправ идеалы Французской революции, провозгласил себя императором.
За всю историю Великобритании никто, даже Уинстон Черчилль, не удостоился большей славы, чем Уильям Питт-младший. Высокий и тощий – худоба его служила предметом постоянных насмешек карикатуристов, – угловатый, с резкими, порывистыми движениями, он слыл прекрасным оратором, а его блистательное красноречие держало в страхе и повиновении депутатов палаты общин. Поговаривали, что в личной жизни Питту не везло.
– По-моему, он черпает жизненные силы из воздуха и из любви к Англии, – сказал однажды Барникель канонику Портиасу.
Питт энергично принялся разрабатывать стратегию вывода страны из кризисной ситуации. Никто не сомневался в его желании оказать сопротивление Наполеону.
– В своих убеждениях он неколебим, как библейский пророк, – восхищенно заметил каноник, старавшийся во всем подражать своему кумиру. – Его намерения чисты, его деяния служат на благо страны.
Чтобы спасти Англию от вторжения наполеоновских войск, Питт разработал план, первая часть которого заключалась в создании коалиции с европейскими державами, дабы отвлечь силы противника от северного побережья Франции; следующим шагом должна была стать блокада французского флота в портах.
Европейские страны, уже испытавшие на себе мощь наполеоновской армии, не хотели вступать в союз с Англией, утверждая, что Франция не намерена проводить захватническую политику в Европе. К счастью, русский император Александр I, желая укрепить престиж страны и расширить свои северные и южные владения, согласился на альянс с англичанами. Однако этого было недостаточно. Австрия медлила. Пруссия готова была заключить союз с тем, кто предложит больше денег.
