В 1849 году в Солсбери разразилась эпидемия холеры; из полутора тысяч заболевших погибли несколько сот человек. Доктор Эндрю Мидлтон, посетивший город, возмутился состоянием канализации и убедил муниципальный совет провести инспекцию городской системы водоснабжения. Инспекция выявила необходимость глубинного дренажа, что требовало значительных расходов, а потому секретарь муниципального совета уничтожил все письменные свидетельства и медицинский отчет. Тогда доктор Мидлтон развернул широкую кампанию по борьбе за улучшение городского водоснабжения и канализации, горячо поддержанную жителями Солсбери.
Закон об общественном здравоохранении, принятый в 1848 году, обязывал местные власти создавать при муниципалитетах санитарные управления.
– …И тогда водоснабжение и канализация перейдут из ведения чиновников дорожного управления к чиновникам управления санитарного, – хмуро втолковывал Микельтуэйт лорду Форесту. – И не только водоснабжение, но и общее благоустройство жилых кварталов, а значит, любые рекомендации по улучшению их состояния будут выполняться за счет муниципальных налогов…
– Платить которые придется мне…
– Совершенно верно, сэр.
Владения лорда Фореста теперь сосредоточились на промышленном севере Англии и в Индии; он давным-давно отказался от дедовского особняка на соборном подворье, а в Сарум приезжал всего два раза в жизни, однако все еще владел одним из городских кварталов.
– Вы разберитесь с этим, да поскорее, – велел Форест поверенному.
Разбирательства заняли два года. Микельтуэйт и муниципальные чиновники, которым принадлежали многие городские кварталы, отчаянно сопротивлялись, но в конце концов дело проиграли.
Год назад Джозеф Портерс, инженер-строитель, получив назначение в Солсбери, приехал из Лестера и приступил к осушению и засыпке старых каналов, состояние которых ужаснуло его не меньше, чем доктора Мидлтона. Однако сам город ему понравился: и соборное подворье с его чинными обитателями и суровыми клириками в черных одеяниях, и шумный рынок, куда приводили скот на продажу, и ярмарки в Уилтоне, где с торгов продавали овец, и конные бега на взгорье.
– Здесь работы надолго хватит, – удовлетворенно заметил Портерс и отправился подыскивать подходящее жилье.
Тридцатисемилетний Джозеф Портерс держал себя с достоинством и одевался, как подобает человеку солидному: черный фрак, серый жилет, белая сорочка и тщательно повязанный галстук-бабочка. Редеющие русые волосы прикрывал черный цилиндр; бакенбарды Портерс стриг коротко, а в молодости носил усы, которые потом сбрил, решив, что они плохо сочетаются с полукруглыми очками, и с присущим ему суховатым чувством юмора заявлял, что раз уж он красотой не блещет, то за внешностью приходится следить.
В Солсбери Портерс обнаружил два источника наслаждения.
Во-первых, при осушении и расчистке каналов и сточных канав из шестисотлетних наслоений донной грязи на свет божий извлекли бесчисленное множество удивительных предметов – чесальные гребни, ножницы для стрижки овец, глиняные курительные трубки, монеты и прочие сокровища, представляющие несказанный интерес для собирателя древностей. В скором времени работники, завидев мистера Портерса, почтительно отступали в сторону, а он, презрев чувство собственного достоинства и белизну свежей сорочки, полчаса ковырялся в грязи, после чего поспешно удалялся в свой дом на Кастл-стрит, прижимая к груди очередную поразительную находку.
– Еще немного – и можно музей открывать, – говорил он настоятелю собора.
А во-вторых – и в этом Портерс долго не хотел себе признаваться, – источником невероятного наслаждения стало знакомство с мисс Джейн Шокли.
Библиотека в особняке Шокли занимала небольшую комнату на втором этаже и разительно отличалась от гостиной, обставленной по викторианской моде: стол, задрапированный бархатной скатертью, две пальмы в кадках, часы в футляре, покрытом замысловатой резьбой, восковые цветы и фрукты в чашах и четыре фарфоровые статуэтки. В библиотеке же, кроме книжных шкафов до потолка, стояли лишь два глубоких кожаных кресла, журнальный столик орехового дерева и бюро, за которым сейчас писала Джейн.
К трем часам дня она, сочинив четыре письма в больницы, рассеянно выглянула в окно и, увидев Джозефа Портерса, досадливо вздохнула:
– О господи!
И зачем она с ним заговорила?!
Год назад, когда Портерс только приехал в Солсбери, Джейн с подругами прогуливалась по городу. Одна из девушек, завидев худощавого серьезного незнакомца, пояснила приятельницам:
– Это Портерс, он приехал сточные канавы расчищать.
Девушки расхохотались, а Джейн, желая похвастаться своей независимостью, решительно подошла к инженеру, с преувеличенным любопытством заглянула в пересохший канал и осведомилась:
– Мистер Портерс, как вам наши водостоки?
В ответ он начал серьезно и обстоятельно объяснять своей новой знакомой достоинства и недостатки средневековой системы водоснабжения, упомянул о необходимости предотвращения холеры и рассказал о чудесных находках, скрытых под вековыми пластами грязи. Из вежливости Джейн выслушивала его с полчаса; подруги, стоя у витрины обувной лавки Сурмана, хихикали и перебрасывались шуточками.
– Между прочим, я узнала много интересного, – обиженно заявила Джейн приятельницам. – А городские власти поступили возмутительно!
После этого при встречах с Джейн мистер Портерс учтиво раскланивался, а она приветливо с ним здоровалась – опять же из вежливости. Подруги поддразнивали ее и шутливо расспрашивали о новостях из сточных канав; в отместку Джейн приняла его приглашение на ежегодный концерт органной музыки в день святой Цеци лии и на сельскохозяйственную ярмарку.
– Оказывается, он прекрасно разбирается в георгинах! – рассказывала она подругам.
Как-то раз они провели вместе целый день – один из каноников устроил поездку в Файфилдские каменоломни на Солсберийской возвышенности, а мистер Портерс развлекал гостей рассказами о твердом песчанике, называемом сарсеном, и объяснил, что именно из этих камней, которыми теперь мостят дороги, много тысяч лет назад построили Стоунхендж.
Джейн было приятно находиться в обществе Портерса; ей нравилась его осведомленность – но и только.
Лиззи внесла в библиотеку серебряный поднос с визитной карточкой инженера и объявила:
– Вас мистер Портерс спрашивает, мисс Джейн.
Сказать, что сегодня она не принимает? Нет, он обидится. Вот так всегда… Джейн со вздохом отложила перо:
– Да-да, проводи его ко мне.
«Как бы его отвадить?» – подумала она.
Джозеф Портерс, забыв о правилах приличия, с любопытством оглядел библиотеку: светлая комната, книжные шкафы до самого потолка, на столике – каталог Всемирной выставки, проведенной три года назад под покровительством принца Альберта, и каталог Солсберийской выставки, поскромнее, устроенной в городской ратуше.
Почетное место на книжных полках занимали переплетенные в сафьян тома «Древней истории Уилтшира» за авторством баронета Ричарда Коулта-Хоара, и «История Солсбери», написанная Генри Хатчером. Внушительные фолианты содержали подробное описание графства – в них перечислялись все приходы, памятники старины, усадьбы и поместья крупных землевладельцев и излагалась подробная история дворянских родов с феодальных времен. Издание имело огромный успех и распространялось по подписке. Последний том «Истории Уилтшира», содержащий описание города Солсбери, был составлен помощником сэра Ричарда Генри Хатчером, выходцем из низов, и снискал похвалу читателей, хотя самому автору особой славы не досталось.
Увидев эти книги в библиотеке Джейн, Портерс отчего-то расстроился.
Рядом с каталогами лежали три выпуска нового романа Чарльза Диккенса «Тяжелые времена», «Ярмарка тщеславия» Уильяма Мейкписа Теккерея, «Грозовой перевал» некоего Эллиса Белла[59] и томик поэм лорда Байрона. Сам Портерс с сочинениями Байрона был незнаком, но полагал их неподходящими для дам. Впрочем, ему не раз говорили, что только дамы их и читают.
– Прошу простить мой неожиданный визит, – начал он.
– Что вы, я рада вас видеть, – вежливо ответила Джейн.
Портерс еще раз поглядел на томик Байрона и мрачно заметил:
– Я вот стихотворений не читаю…
– Разумеется, – вздохнула Джейн. – Не желаете ли присесть, мистер Портерс?
Он внезапно покраснел до самых ушей – явиться без приглашения к незамужней женщине считалось недопустимым нарушением правил приличия.
– Сейчас Лиззи чаю принесет, – сказала Джейн.
Как обычно, разговор зашел о серьезных вещах: когда Портерс говорил на хорошо знакомые ему темы, то становился прекрасным собеседником. Вот и сейчас он завел речь о железнодорожной ветке, которую обещали провести в Сарум.
– Муниципалитет уже подал прошение в парламент, – объяснил Портерс. – У Солсбери нет железнодорожного сообщения с Лондоном, а это недопустимо в наш прогрессивный век. Одной железнодорожной ветки в Саутгемптон недостаточно. Солсбери вполне может стать таким же важным промышленным центром на юге страны, как Манчестер – на севере.
