Спасибо за мадам Гийе. Спасибо за «живые картины». Спасибо за Альфреда де Мюссе, спасибо за Камиллу и Пердикана.
И спасибо за Билли Холидей, и за ее No Regrets[51].
А главное, спасибо тебе за него.
И от него.
Спасибо за Франка Мюмю из колледжа Превера.
Спасибо за Франка Мюллера в критических ситуациях.
Спасибо за моего Франки в повседневной жизни.
Спасибо…
Ну а теперь, когда я тебе все это сказала, пришли же ты наконец этих чертовых санитаров, твою мать! Я тут себе задницу отмораживаю, а ты тем временем уже почти пропала!
Нет, честно! Что ты там мутишь, черт тебя подери?
Тебе кажется, мы недостаточно нахлебались?
Фак! Хоть бы блеснула, что ли.
Сияй! Сверкай! Зажигай!
Знаю, знаю…
Знаю, чего ты хочешь…
Хочешь, чтоб я рассказала небесам о том, как сильно накосячила и насколько я заслуживаю того, чтобы вкусить этой ночи еще чуток.
Ну что ж, давай, моя старушка… Вперед…
Переворачивай страницу.
Смотри, моя звездочка, я надела свое выходное платье и в лакированных туфельках пришла к тебе, как на исповедь.
Не обращай внимания на мои волосы, в последнее время они немного полиловели, ты должна видеть только мое чистое сердце.
Оно словно лилия Мадонны[52].
(Lilium Candidum.)
Если я сейчас здесь сохну, дохну, отмораживаю себе башку, умоляя тебя помочь нам еще разок, так это потому, что я сделала одну маленькую глупость…
Ну да… Со мной до сих пор такое случается, представляешь…
Обычно это бывает, когда я чересчур увлекаюсь ромовыми коктейлями в «Хижине Сэми», но на этот раз я была абсолютно трезва, трезва до такой степени, какой можно достичь только в пешем семейном походе с ослами и тупицами в Национальном парке Севенны.
(Тоже, согласись, неплохая идея?)
(Очень даже неплохая…)
Сожалею ли я о том, что натворила?
Нет.
Даже, думаю, надо было бить сильнее.
Видишь, я ничего от тебя не скрываю…
И если уж ты не оправдываешь моих порывов, по крайней мере, оцени мою прямоту.
Поскольку я, как и Билли Холидей, и по тем же причинам, что и она, – ни о чем не жалею.
Я ни о чем не жалею и никогда в жизни не стану ни о чем жалеть, потому что у меня и так уже сперли слишком большую ее часть. К тому же именно ту, что считается безусловно прекрасной… Так что лизать твой плазменный зад я не буду, даже и не рассчитывай.
Да я бы и все равно не смогла этого сделать.
Никогда не делала.
Если меня припирают к стенке, предпочитаю пользоваться ружьем или бить покрепче.
Не то чтобы я этим гордилась, но… такая уж я есть, и я уже знаю, что не стану другой.
С самого рождения я держусь только благодаря собственной воле, поэтому, как бы ни были слабы те, на кого я в этой жизни опираюсь, я уничтожу любого, кто хоть пальцем к ним прикоснется.
В настоящий момент моя самая главная опора несколько сдал. Вот он лежит со мной рядом, мучается и уже не отвечает мне, когда я к нему обращаюсь. Если ты не поможешь мне его починить, я тебя уничтожу тоже. Да, я договорюсь сама с собой, чтобы больше тебя никогда не видеть.
Тебе-то, конечно, на это плевать, ты уже умерла, а вот у меня еще есть в запасе некоторое поле для маневров, так что я просто тебя предупреждаю…
Я умею стрелять из любого оружия и смогу подстрелить любую мелкую и трусливую тварь. Так что если речь обо мне, то я абсолютно не парюсь о моем будущем без него.
Совершенно не парюсь.
Ну вот. Я это сказала.
Теперь можно и развлечься еще чуток и рассказать тебе про наш суперотпуск…
Все началось в баре одного дорогого отеля.
В последние годы почти всё и всегда между мной и Франком начинается в баре какого-нибудь дорогого отеля…
Поскольку мы оба с ним вкалываем как проклятые, то стали встречаться в тихих местах, где все дышит красотой и порядком, богатством, покоем и наслаждением.
Я уже не падаю в обморок от цен в меню – по той простой причине, что больше на них не смотрю.
Мне редко удается за ночь поспать больше шести часов, и я уже не могу позволить себе роскошь быть скупердяйкой.
Я позволяю людям доставлять (получать) удовольствие, покупая в подарок (себе) очень красивые цветы шесть дней в неделю с одиннадцати утра до девяти вечера, и в качестве вознаграждения самой себе, раз уж я превратилась в бесценное сокровище, делая столько добрых дел, в день седьмой я разваливаюсь в мягком кресле и угощаю моего бедного дружка, который починяет рассыпавшиеся на банкетах тиары и диадемы королев стоимостью в целое состояние.
Обожаю.
Свожу счеты со своим прошлым, рассчитываюсь сполна и делаю это в пятизвездочных отелях. Это служит мне хорошей компенсацией.
Уже и не помню, в каком отеле мы с ним в тот раз оказались и что мы пили, но это было наверняка что-то волшебное, раз я в конце концов согласилась исполнить его каприз.
Франк имел виды на одного очаровательного юношу, а тот собирался отправиться в пеший поход с «товарищами» (уже одно это слово мне не понравилось) и их детьми в Севенны и пригласил его присоединиться.
Потрясающие пейзажи, биопитание, экологичнее не бывает, бесподобное небо и милейшие ослики.
К тому же им не помешает пройтись, немножко спорта, подышать свежим воздухом и все такое.
Ладно.
Франку захотелось потрахаться на природе, под звездным небом, в здоровой семейной обстановке, в гармонии и любви, в том числе к животным, почему бы и нет?
Да нет же, раздражался он, ты все неправильно поняла. Все вовсе не так, как ты думаешь. Мне, правда, кажется, что он – мужчина моей жизни, и я еду туда не затем, чтобы оттянуться по полной, а потому что настроен романтически.
Ладно.
Мужчин его жизни я на своем веку уже повидала, одним осликом больше меня уже не впечатлит. Я перестала ржать.
Он хотел, чтобы я поехала с ним, и этим задел меня за больное место. Нашел себе компаньоншу. Подружку невесты. Типа чтобы засвидетельствовать свою благонадежность и наилучшие намерения. Изобразить эдакую семью, чего уж там…
– О-ля-ля, – сказала я.
Ты зовешь меня?
Топать пешком?
В огромных уродливых башмаках, весом по тонне каждый?
В бейсболке?
С фляжкой?
В ядовитого цвета дождевике?
С поясной сумкой-бананом?
С комарами?
С людьми, которых я даже не знаю?
И с ослами, которых я не умею водить даже в поводу?
– О-ля-ля, – подытожила я, – никаких шансов, что это когда-либо произойдет!
И все же в конце концов я согласилась.
Франки умеет меня обрабатывать, ну а коктейли лишь довершили полный распад моей оборонительной системы. К тому же это было частью нашего соглашения-в-гостиничном-номере-после-охоты: мы редко осмеливались просить друг друга о каких-либо услугах, но если это было действительно важно, то можно было даже и не просить.
И потом, скажу как есть: в это время в моей лавке все равно будет мертвый сезон, и оставить на несколько дней мою старушонку поскучать в одиночестве было мне только на руку. Ну и вот: в следующий понедельник мы отправились в магазин походного снаряжения, и не успела я опомниться, как на моих ногах уже красовались какие-то невероятные луноходы из яловой кожи грубой выделки.
Безумно красивые…
Я решила относиться ко всей этой авантюре с юмором и начала веселиться прямо в магазине. Я исполняла по полной программе, как настоящая девочка, перемерила все и целую вечность раздумывала, что же купить.
Франк жаждал знакомства с ослами, он его получит.
На самом деле я была страшно рада поехать с ним вместе в отпуск. Уже долгие годы мы виделись разве что мельком, всегда на ходу, и мне его не хватало. Мне не хватало нас.
Ну и ко всему прочему, в те дни, когда должна была состояться наша поездка, исполнялось ровно десять лет с тех пор, как мы с ним репетировали Альфреда де Мюссе, и это, это очень мне нравилось. Перспектива надоедать ему целую неделю в окружении баранов и ослов – достойный подарок к знаменательной дате.
Десять лет. Вот уже десять лет мы не разглагольствовали о любви, а он – ибо я не строила иллюзий на свой счет, – он уже был героем самой важной истории в моей жизни…
Оглядываясь назад, могу сказать, что с самой нашей встречи на Лионском вокзале вся эта скаутская авантюра пошла наперекосяк.
Да-да, потому что тот самый Артур, избранник моего Франки, может, конечно, и был мужчиной его жизни, но еще на перроне у меня возникло четкое ощущение, что обхаживает он скорее меня.
«Ха-ха, – подсмеивалась я втихаря, спрятавшись под козырьком своей бейсболки, – плохой выбор, дорогой мой дальнозоркий друг, плохой выбор…»
Ладно.
Я прикинулась синим чулком и ничего не сказала.
Во-первых, этот пассажир железной дороги вполне мог ходить и под парусом, и под мотором – как говорят у нас о тех, кто и нашим, и вашим, а во-вторых, в данный момент моей жизни я и правда жила старой девой.
