– Может, в Грецию, – говорю я безучастно, только чтобы что-то ответить.
На Западе мы никого, кроме Сакси, не знаем. Мы будем втроем – уже немало! Только сейчас, если честно, толку с этого чуть.
Никогда больше нам не поесть бройлеров в Варнемюнде… А что будет с дедом? С папой? Когда я снова увижу маму? Желудок сжимается в комок.
– Теперь сможем пойти учиться, куда захотим, хоть на биологический, хоть на информатику. Надо только получить аттестат за двенадцатилетнюю школу, но это наверняка получится без проблем.
Я нервно разминаю мышцы, они все еще твердые и холодные. Не хочу, чтобы Андреас заметил мое настроение.
– Поживем у Сакси, хотя бы для начала. Его родители наверняка не будут против и помогут. Ну и видок у них будет, когда они нас увидят! Они ж такого никак не ожидают. Сакси с ума сойдет от радости! Небось, сразу потащит свои шмотки показывать, диски, шоколад тамошний – теперь он его каждый день лопать может. А на завтрак у них, конечно, «Нутелла»… Нашел ли он там уже друзей? Это ведь нелегко, саксонцу нашему. Понимают ли они его диалект? Может, уже и «БМВ» себе завел. А челку так и не состриг.
Андреас снова посмотрел на меня.
– Чего молчишь?
– Может, теперь у него стрижка получше.
Андреас хихикает.
– Ну, это вряд ли. Если у человека со вкусом проблемы, это не лечится, даже на Западе.
Взгляд скользит по волнам. Кто знает, не обидится ли Сакси, если мы, едва прибыв, снова начнем его подкалывать? Надо бы отказаться от этой привычки. Тем более что теперь это мы будем у него в гостях.
Расстегиваю молнию, достаю пакетик с «Мозаикой».
Вот она, «Черная фелюга», целехонькая!
К счастью, внутрь не проникло ни капли.
– Выглядит отлично, доберется до него как новенькая, – говорит Андреас и тычет локтем мне в бок.
– А помнишь, в чем он явился на «Посвящение во взрослую жизнь»? В каких штанах?
– Вот клоун! Главное, чтобы он в них по Гамбургу не шастал. За такое ведь тут же назад в ГДР вышлют!
* * *
– Ну у тебя и видок!
Светло-синий костюм сидел на Сакси мешком. Его прислали родственники из Ганновера, которым он не подошел. Сакси раздосадованно глядел на брюки, гармошкой собравшиеся на ботинках.
– Посылку принесли вчера вечером, ателье уже не работало. Представляешь, эти гады из Штази опять «Нутеллу» вытащили!
На праздник пришлось надеть красную юбку и шелковую белую блузку, и я чувствовала себя не в своей тарелке. Но и остальные восьмиклассники, которые пришли в тот день в Народный театр, явно ужасно стеснялись. Все вырядились пестро и нарочито нарядно, как на карнавал.
– Так, – пропыхтела фрау Тиль, – внимание! Тренируемся выходить на сцену и уходить с нее.
– Хонеккеру тоже не мешало бы, – шепнул мне Сакси.
– В смысле?
– Ну, потренироваться выходить на трибуну и уходить с нее. – Сакси обернулся и, ухмыляясь, подмигнул. – Особенно уходить.
Нечаянно я наступила на его свисающую штанину – Сакси чуть не грохнулся. Ткань громко затрещала.
– Черт, черт, о нет! – Сакси суетливо обернулся и осмотрел свой тыл. – Все-таки порвались на заднице!
Энрико и Мэнди, шедшие за нами, громко прыснули, наблюдая этот цирк.
– Хорош ржать! – возмущенно заголосил Сакси.
Фрау Тиль тут же обернулась к нам.
– Ну что там опять такое, Йенс Блум?
– Мне надо домой, штаны переодеть!
– На это нет времени! Надо было заранее подумать, какие брюки тебе больше идут.
– Да не в том дело, они у меня порвались!
Но фрау Тиль больше не хотела ничего слушать.
– До толстухи не доходит, – шепнула я. – А у тебя, между прочим, трусы видно.
– Вот ведь га-а-адство! – заскулил Сакси. – Что фрау Крёгер подумает, когда меня увидит? Вот ведь стыдоба! А давай ты меня будешь с тыла прикрывать!
Недавно Сакси вбил себе в голову, будто влюблен во фрау Крёгер.
– Не получится, – ответила я. – Мы ведь по росту построимся. Твое место с краю, ты ж самый маленький.
Сакси побагровел.
– Во-первых, это неправда, Хайко еще ниже. И потом, ты должна мне помочь! А то меня засмеют.
Мы поднялись на сцену, и фрау Тиль принялась нас теребить и одергивать.
– Поправьте одежду и станьте смирно, как на линейке! Всем ясно?
Она подошла к нам.
– Костюм немного велик, да, Йенс? Приятно видеть тебя в юбке, Ханна. И не вставай на левый край, вы же знаете порядок, кто за кем стоит. Слева – место Йенса.
– Нет, Хайко Кунца!
– Нет, Хайко справа, он на два сантиметра выше.
– Ничего и не выше, – насупился Сакси.
Я ткнула его в бок, чтобы он заткнулся. Зачем привлекать к себе лишнее внимание?
Фрау Тиль торопливо сошла со сцены и помахала нам, чтобы мы тоже спускались в зал. Жирная складка на ее руке колыхалась туда-сюда.
– Занимаем места в четвертом ряду! Пожалуйста, не забывайте, кто за кем идет, когда будете снова подниматься на сцену.
Когда все расселись, я оказалась между Сабиной и Ронни. В костюме он смотрелся прямо как настоящий Джей Ар[36] из сериала «Даллас».
– Шляпа-то ковбойская где? – спросила я.
– Ха-ха, очень смешно, – буркнул он.
Сабина вырядилась как на свадьбу – вся в белом. Рядом с ней приткнулся Сакси, отчаянно подававший мне какие-то знаки. Я оглянулась. Сзади нас сидели и шептались герр Парек и фрау Крёгер. Она посмотрела на Сакси, но он в этот момент очень кстати уставился в потолок.
Зал постепенно заполнялся. Музыка звучала то громче, то тише, политические песни «Октоберклуба»[37] чередовались с первой частью «Героической симфонии» Бетховена.
Я встала и оглядела зал. Мама и дед сидели сзади, через пять рядов от нас. Дед поднял палку и помахал ей над головой.
– Раз-два, раз-два-три, – сказал кто-то в микрофон.
Сакси вдруг захотелось непременно рассказать мне анекдот, и он буквально улегся на Сабину.
– Вот этот знаешь? Кто последним будет уезжать из страны, не забудьте выключить свет в аэропорту!
Мы с Сакси захихикали. Сабина покрутила пальцем у виска.
Наш класс должен был выходить на сцену первым.
Зазвучала «Героическая», и мы встали с мест. Перед лестницей на сцену образовалась небольшая толкучка, и я, воспользовавшись моментом, обогнала Сабину, чтобы пристроиться прямо за Сакси. Сабина, естественно, не поняла, что к чему, и попыталась снова занять свое место. Сакси с досады подставил ей подножку, и она чуть не свалилась со ступенек. От неловкости она совсем растерялась и уже не обращала внимания, кто за кем должен встать.
– Не отходи от меня, – процедил сквозь зубы Сакси.
Пока мы поднимались на сцену, он прикрывал дыру на брюках руками. Со стороны могло показаться, будто он наделал в штаны. Наконец все построились. Фрау Тиль метала на нас злобные взгляды. Из-за меня и Сакси все построение по росту перекосилось. Я теперь стояла между ним и Сабиной, а они оба были ниже меня – совершеннейший непорядок!
Фрау Тиль взгромоздилась за кафедру. «Героическая» сделалась тише, а потом вдруг грянула во всю мощь. Люди в первых рядах стали зажимать уши. Потом в колонках что-то крякнуло, и воцарилась полная тишина. Нарушил ее дедов кашель. Затем раздался чеканный голос фрау Тиль:
– Юные граждане Германской Демократической Республики, стоящие перед нами сегодня, счастливы от того, что могут принимать активное участие в поистине эпохальном строительстве нового мира, когда все народы под руководством своих революционных партий осуществляют переход от капитализма к социализму.
Сакси нервно переминался с ноги на ногу, подтягивая штанины.
– Наши молодые друзья знают, что они – будущие хозяева жизни – смогут осуществить задачи, поставленные перед ними историей, только в том случае, если будут обладать фундаментальным общим образованием и не менее крепкими специальными знаниями. Молодежь Германской Демократической Республики – это молодежь, стремящаяся к знаниям!
Сакси тихонько подвывал и пытался подать знак своим родителям. Те же, ничего не понимая, сердито смотрели на сына, который нарушал все правила приличия во время такой важной церемонии. Сидевшая рядом с ними мама улыбалась мне: она радовалась, что на праздник я надела юбку. Дед отсалютовал мне палкой.
Фрау Тиль говорила и говорила… Это тянулось целую вечность. Наконец, подняв указательный палец, она перешла к Клятве.
– Дорогие друзья! Готовы ли вы, молодые граждане нашей Германской Демократической Республики, с нами вместе, храня верность Конституции, работать и бороться за великое дело социализма, сохраняя и приумножая революционное наследие народа? Если готовы – отвечайте: клянемся!
Она прочла еще много таких же трескучих фраз, а мы время от времени хором ревели: «Клянемся!»
Мальчишки нарочно отвечали басом, чтобы впечатлить юных пионеров, стоявших у сцены.
После последнего «клянемся» фрау Тиль повернулась к нам и сказала таким тоном, будто мы все только что переженились друг на дружке:
