Луи заходится в крике.
– Проклятье, – рычит Мэтт, проходя мимо нас. – Я не хочу тебя видеть, не хочу слышать крик этого ребенка, пока не выпью кофе! – Он пулей вылетает из кухни и хлопает дверью. Я вздрагиваю. Я не знаю, вернется ли он назад. Включаю телевизор и гляжу на бегущую строку внизу экрана: «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ. Банкротство «Леман Бразерс»».
Прошло три недели. Я вытираю Луи после купания. Как хорошо, что я не затянула, успела ко времени и не нарушаю его режим. Ему пора в кроватку. Быстро припудрив складочки, я надеваю на Луи пижамку и пою ему колыбельную, торопясь поскорее закончить. Когда сын засыпает, я бегу на кухню и наливаю себе бокал вина. Сегодня звонил хозяин дома. Мэтт обещал ему заплатить за этот месяц, но не заплатил. Хозяин дает срок до конца этой недели. Мама тоже постоянно названивает и с возрастающей тревогой спрашивает, есть ли новости про дом. Я тупо смотрю перед собой. Скоро зайдет Джейни. Чем я ее угощу? Я открываю холодильник и шарю взглядом по пустым полкам. Я могу ей дать… Вот баночка… Пюре из петрушки для Луи. Готовое, из ресторана.
Джейни приезжает через час, с бутылкой вина.
– Ну и гадкий сегодня у меня день… Гаже просто трудно придумать, – сообщает она, появившись на пороге.
– Что случилось? – спрашиваю, приглашая ее в квартиру.
Она проводит рукой по горлу.
– Меня сократили. Без ножа зарезали!
– Ох, Джейни. Ох… Давай, открывай. – Я трясу бутылкой. – Скорее.
Она идет за мной на кухню. Раковина полна кастрюль и сковородок. Она замечает, как я запихиваю пустую бутылку, которую я уговорила раньше, в черный мешок для мусора. Заметив ее удивление, я говорю:
– Извини, суматошный день.
– Ну-ка, дай я помогу.
– Нет! Честное слово, это случайность, – лгу я и оттесняю Джейни от раковины. – Лучше расскажи мне, что там у тебя с работой.
– Точнее, с моей бывшей работой. Нас всех предупредили. Каждый из нас цеплялся за свое место. Полли, это было словно перед эшафотом. В чем-то я теперь чувствую облегчение. Но что мне делать? Господи! – стонет она, с наслаждением глотая вино.
– Ты найдешь себе другую работу. Еще лучше.
Она пожимает плечами.
– А как ты? Как прошел день? Надеюсь, лучше, чем у меня.
Мне хочется закричать: «Да такой же день, что и вчера! И позавчера! И позапозавчера!.. Гуляли в парке с Луи… Кормили все тех же уточек… Приятельницы, кого я хотела позвать на ланч, все как одна были заняты… И дома я открыла бутылку вина и заснула перед телевизором».
– Нормально, – отвечаю я, не в силах признаться в своем одиночестве. – Гуляли в парке.
– Есть какие-нибудь новости сама знаешь о чем?
– Ничего.
– Ох, черт.
– Это катастрофа, – говорю я Джейни. – От моих сбережений мало что осталось. Я не знаю, как мы будем платить по счетам и за квартиру.
– Ты можешь вернуться в школу? Кажется, ты всегда собиралась.
– Ты видела, сколько мне платят за ребенка?
– Да, но…
– Я устроюсь на новую работу, – говорю я, – когда он пойдет в детский сад.
– Что там с Мэтью? Где он?
– Кто знает? Он не отвечает на мои звонки; ему не нужен Луи.
Какое облегчение, что я могу говорить с Джейни про Мэтта. Я не могу быть откровенной ни с кем, кроме нее, а вот с моей лучшей подругой мне не нужно носить маску.
– Этого мало. Что случится, если вы не сможете продать этот чертов дом?
Я наливаю вино по бокалам.
– Мне не хочется даже думать об этом. – Я беру меню ресторана. – Что ты хочешь? Что нам заказать? Тайскую кухню или индийскую?
– Ладно тебе, останься, – упрашиваю я Джейни после ужина, открыв еще одну бутылку вина. – Всего половина одиннадцатого. – Я шлепаюсь на диван и наполняю бокалы.
– Я потрясена, хочу пораньше лечь спать. – Она встает. Я толкаю ее на место.
– Посиди еще немножко! Ну немножко, не уходи.
– Больше не хочу. Тебе тоже надо остановиться, – говорит она, возвышая голос. – Я потеряла работу, Полли, а у тебя… ну, у тебя тоже все плохо. Вот это… – она хватает бутылку и трясет ею передо мной, – не всегда хороший ответ.
– Нет, – возражаю я заплетающимся языком. – Это решает все.
– Я устала. Мне не нужно утреннее похмелье. Я должна понять, как мне жить дальше, как платить по счетам. Тебе тоже нужно это сделать.
– Все будет нормально, – пьяно твержу я.
– Ты так ничего и не поняла, да? И не хочешь слушать. Ничего не будет нормально, – сердится Джейни. – Вы с Мэттом не можете жить так дальше. Он ни на что не годный, Полли, а ты не справляешься… погляди, как ты живешь. Это край.
Ее слова крутились вокруг меня.
– Ты сама знаешь, как я люблю рестораны, люблю вечеринки, – рассуждает она. – Но иногда нам надо вспоминать об ответственности за себя… – Она встает, берет пальто. – Ты слишком много пьешь. – Смотрит на меня, ждет ответа.
– Это все, что у меня есть.
Слышится плач Луи.
– Нет, это не так, – резко говорит она.
Я медленно сползаю с дивана и плетусь к двери.
– Тогда ступай, я пойду к нему. Наслаждайся покоем и ложись рано спать.
Джейни хватает меня за руку.
– Полли, ты где? – злится она. – Где моя прежняя Полли? Я знаю, как все тяжело, но ты серьезно меня беспокоишь.
Она идет за мной в спальню. Я неловко вынимаю Луи из кроватки и начинаю качать.
– Это ты из-за Мэтта? Если все так плохо, тебе нужно с ним поговорить. Вот почему ты так много пьешь?
Я пожимаю плечами.
– Я хотела выпить еще, но ничего. Если тебе нужно идти, то иди.
– Ладно. – Джейни целует на прощание Луи. Я слышу, как захлопнулась входная дверь, и начинаю рыдать, прижимая к себе Луи.
Укачав Луи и вскоре уснув, я слышу шум. Сонная, нащупываю выключатель и вижу, как Мэтт, не раздеваясь, падает на постель рядом со мной.
– Ты где был?
– Далеко, – бормочет он.
– Ясное дело. Где?
– Не имеет значения.
– Это не ответ.
– Больше ты ничего от меня не услышишь.
– Я пыталась дозвониться до тебя весь день.
Мэтт переворачивается на другой бок, спиной ко мне.
– Не надо, Полли, не сейчас.
– Нет, сейчас. Я беспокоюсь.
Он встает, выходит из спальни. Я слышу шум воды из крана.
Я подхожу к двери ванной, смотрю, как он плещет себе водой на лицо.
– Ступай в постель, – говорит он.
– Какие-нибудь новости о доме есть?
– Ты сама знаешь, что нет. – Он хватается за край раковины и стоит, опустив голову.
– Не знаю. Я ничего не знаю! Ты же не разговариваешь со мной. Если у нас неприятности…
– Не доводи меня, Полли.
– Я должна знать! У нас есть сын! Почему ты не можешь продать этот дом? Что происходит?
Он поворачивается ко мне.
– О’кей, если ты хочешь знать, я пропустил пару платежей… Я не мог выкупить залог, и банк решил взыскать долг. Теперь ты довольна?
– Ну, это действительно поможет, – говорит он, увидев, что я допиваю на кухне остатки вина.
Меня едва не тошнит от тревоги. Мне хочется одного – натянуть одеяло на голову, сбежать от этой жизни.
– Мы станем бездомными, тебя обанкротят… – говорю я. – Все это сплошной кошмар. Мне надо было послушать моих подруг, Хьюго, маму…
– Заткнись ты, Полли! – Он выхватывает у меня бутылку. – Кто ты на хрен такая, чтобы меня критиковать? Называешь себя матерью? Ты пропойца, а не мать.
Но я не слышу. Я далеко.
– Мы будем бездомными…
– Заткнись!
– …нас выбросят на улицу.
Я чувствую удар.
Меня обжигает пощечина.
– Ох, Полли, прости, прости, – бормочет он, обнимая меня. – Я люблю тебя, люблю.
Он вновь и вновь повторяет эти слова, которые мне так нравилось слушать когда-то. Но теперь я еще никогда не ощущала себя такой одинокой и опустошенной.
Утром в понедельник Джим, Бен, Нелли и я отвели детей в школу и теперь сидим за нашим обычным угловым столиком в «Ромашке». Джим выглядит усталым. По его словам, у него был адский выходной. Все началось вечером в пятницу, когда ему пришлось пойти с женой на корпоратив.
– А чем она занимается? Я что-то забыл, – говорит Бен.
– Она юрист.
– Что же было ужасного в пятницу? – спрашиваю я.
– Такие корпоративы – это тесты на выживание. – Джим помешивает чай. – Тамошние мужики считают меня скучным стариком, домашним папашей.
– Я уверена, что это не так, – возражаю я, хотя допускаю, что так и есть.
– Считают, считают. Я буквально слышу их мысли: «Господи, о чем мы говорим с этим фриком?»
– Погляди на меня, – вмешивается Бен. – Если бы многие из тех парней, с кем я работал, увидели, как я гуляю с Нелли и пью чай, пахнущий, – он поднимает кружку, нюхает, – компостом!.. они бы подняли меня на смех. Но мне плевать.
Джим кивает.
– Я знаю, что нужно быть выше этого и не переживать, но трудно не раздражаться, когда к тебе подходят и говорят: «Я бы не смог переменить подгузник», а один даже похлопал меня по спине со словами: «Где твой фартучек, Джимми?»
– «Если б он был у меня, я бы тебя придушил им», вот как надо было ответить, – возмущаюсь я, насмешив Бена.
