– Привет, Джереми, – поздоровался я. – Что-нибудь случилось?
– Не могу найти маску Дарта Вейдера, – ответил мальчик, стаскивая капюшон, чтобы лучше меня видеть. – Вчера оставил на крыльце, а теперь она пропала. Вы взяли ее обратно?
– Нет, конечно. Может, твоя мама занесла ее в дом?
– Не-а, – сказал он удрученно. – Хотел надеть ее на Хэллоуин.
– Слушай-ка, давай я зайду попозже, вместе поищем, ладно? – предложил я.
– Ладно, – согласился Джереми.
– Как мама?
– Нормально, – он уже повернулся уходить. По тону Джереми становилось ясно, что в последнее время от него многовато требуют. – Сказала, мне скоро возвращаться в школу.
– Да, это грустно, – посочувствовал я.
Элисон вернулась через час, встревоженная, растерянная. Тем временем я разбудил Линдси, которая улыбнулась мне и сказала:
– Ты, вижу, по-прежнему не можешь спать спокойно после хорошего секса. Поздно лег?
– Довольно поздно, – я плюхнулся рядом с ней на кровать, уткнулся в ложбинку над ее ключицей. Линдси обвила меня ногами. – Джек сбежал.
– Как?
– Ночью. Снял дверные петли и смылся.
– Вот блин.
– Да уж.
Я поймал себя на эгоистической мысли о том, какие последствия может иметь исчезновение Джека для нас с Линдси. Если Джек сбежал, оставаться в доме Шоллингов на озере нет смысла. Мы вернемся на Манхэттен, в свои квартиры, к своим жизням, и мелочи, пошлость повседневного существования вновь исподволь поведут против нас войну. Пока мне не хотелось подвергать наши с Линдси отношения такому испытанию. Они только оформились, не успели окрепнуть. Сейчас мы были уязвимы. Хотелось уберечь нас до поры в укромном месте, под защитой гор, озера, пока все не станет определеннее.
Я до смерти боялся действительности. Боялся, что в ней все может обернуться совсем иначе.
Не имея представления, где даже начинать поиски, мы с Чаком сели в “таурус” и отправились в город. Лучше уж делать хоть что-то, чем сидеть сложа руки и ждать, когда Джек, может быть, появится. Это занятие мы оставили Элисон и Линдси.
– Я его, кажется, видел, – признался я Чаку, пристально всматривавшемуся в дождь за ветровым стеклом.
– Что? Где? – он резко затормозил.
– Да нет, не сейчас. Ночью.
Чак глянул на меня сурово:
– Видел, как он уходит? И не остановил?
– Я спал на диване в гостиной и подумал – это сон.
Чак нахмурился, включил дворники, прокомментировал:
– Чу́дно.
– Может, и в самом деле приснилось, – неуверенно предположил я. – Кто его знает.
– Да какая разница. Видел, не видел – теперь это может представлять лишь теоретический интерес, – заключил Чак.
Однако очевидно было, что он злится.
Из-за ливня Главная улица почти обезлюдела, но мы проехали ее из края в край, разглядывая внимательно каждого прохожего, прошмыгнувшего в переулок, юркнувшего в припаркованный автомобиль. Чак останавливался у каждого ресторанчика, каждой кофейни, я бежал внутрь, осматривал зал. Никто из нас всерьез не надеялся вдруг наткнуться на Джека, мирно сидящего за столиком с сэндвичем и чашкой кофе, но, повторюсь, нужно было делать хоть что-нибудь. Покончив с Главной улицей, мы поехали на Кленовую, проверили каждое заведение, каждый переулок, но Джек упорно не желал появляться.
– Зря время тратим, – посетовал Чак, когда я вернулся в машину раз, наверное, в сороковой. – Его давно след простыл. Он уже черт знает где.
– Есть идеи получше? – я убрал намокшие волосы со лба.
– Хуже уж точно ничего не придумаешь, – пробормотал он.
– Ты-то по крайней мере сухой, – я выжимал рубашку.
– Какая разница.
Несколько секунд мы ехали молча.
– Так, хорошо, – сказал я после того, как Чак рывками развернулся в три приема и снова направился вниз по Кленовой. – Ты Джек и только что сбежал. Куда ты подашься?
– Если б я знал ответ, наверное, не наматывал бы тут круги, как ты думаешь? – огрызнулся Чак.
– Слушай, что ты взбеленился, а?
На углу у закусочной Чак подъехал к тротуару и резко остановился:
– Все, хватит с меня.
– То есть?
– Какое именно слово непонятно? То есть я завязываю. С Джеком и со всей этой историей. Умываю руки, – он глянул на меня. – Это все уже ни в какие ворота.
– Не понял, ты сдаешься? – уточнил я.
– Хорош мне по ушам ездить, Бен, – бросил Чак гневно. – На такое никто из нас не подписывался, – он отвел глаза и помолчал. – Спрашивается, сколько еще времени мы намерены пытаться помочь наркоману, который и не хочет, чтобы ему помогали, и чем согласны за это заплатить?
– Он наш друг, Чак. Если, конечно, для тебя это что-нибудь значит.
– Он наркоман! – заорал Чак. – Прекрати ты свой благочестивый треп, Бен! Да пусть хоть все “Оскары” и все голливудские шлюхи его, все равно Джек – проклятый кокаинщик, и я очень хочу ему помочь, но испоганить еще и мою жизнь не позволю!
– Послушай, – я повернулся к Чаку. – Давай не будем сходить с ума.
– Нет, это ты послушай, Бен! – Чак с досады ударил по рулю. – Я-то как раз в своем уме. Мы сорвались сюда ради него, а что он сделал? Сломал мне нос, разгромил полдома и вполне мог сжечь нас заживо, не сомневайся. Чего еще нам будет стоить вся эта история? Он должен, мать вашу, убить кого-нибудь? Тогда вы наконец поймете, что наша затея провалилась?
Чак смотрел на меня в упор, вены на его шее пульсировали, щеки яростно пылали.
– Этого не случится, – сказал я.
Чак вытаращил глаза и снова ударил по рулю.
– Ты почем знаешь?
Он распахнул дверцу, выскочил под дождь, принялся ходить взад-вперед, вышибая носком ботинка из луж облака брызг. Никогда не видел Чака в бешенстве. Я вышел из “тауруса”, сел на холодный мокрый капот, отчего мой зад неожиданно согрелся.
– И все-таки в чем дело, Чак? – я пытался перекричать дождь, остервенело хлеставший по асфальту. – Я не схожу с ума, а ведь я в таком же положении.
Чак повернулся ко мне, теперь уже мокрый насквозь, волосы его спутались, прилипли к розовой лысине, с лица стекала вода.
– Да мне есть что терять! – заорал он. – Ты хоть понимаешь, как я рисковал тогда, в больнице?!
– Мы все рискуем, – заметил я.
– Чушь собачья, Бен! – Чак уже не церемонился, голос его дрожал от гнева. – Вся моя ординатура может полететь к чертям или того хуже! Я лицензию могу потерять! И кому я тогда буду нужен? А ты-то что, блин, теряешь? – Чак ткнул в мою сторону пальцем, теперь он обличал. – Работу свою терпеть не можешь, семейную жизнь тоже ненавидел. У тебя же ничего нет! Ты сюда приехал как в летний лагерь, мать твою! Друзья, старая подружка. Увидел, что Джек делает ноги? Да и хрен с ним, пусть катится! Вот скажи, что ты теряешь?!
– Заткнись, Чак.
– Нет, ты ответь, старик. Что тебе терять? – Чак потрясал указательным пальцем у самого моего носа.
– Заткнись! – завопил я, отшвыривая его руку. Но Чак сжал ее в кулак и врезал мне по физиономии сбоку, чего я уж никак не ожидал. Падая, я махал руками вслепую, схватил Чака за ворот куртки и увлек за собой на тротуар. Чак рухнул на меня сверху, принялся яростно молотить мне по бокам. Лежа под ним навзничь, извиваясь, я тоже наносил удары, замахиваясь, каждый раз бился локтями об асфальт и наконец угодил ему прямо в распухший нос. Чак издал душераздирающий вопль, мы покатились по земле, в слепящем ближнем свете фар “тауруса” сцепились вновь и мутузили друг друга что есть мочи.
Вдруг нас оглушил и словно отбросил друг от друга выстрел. Под козырьком закусочной, прямо над нами, стоял высокий, громадный мужик в джинсовом комбинезоне, с мохнатой, чуть седой бородой и помповым ружьем, нацеленным на нас в упор. Мясистые предплечья сплошь в татуировках, на голову натянута бандана. Ни дать ни взять Пол Баньян, заделавшийся байкером.
– Ну и какого хрена вы затеяли драку у моего ресторана? – вопросил он.
Сидя задницами на мокром тротуаре, мы как завороженные глядели на человека с ружьем и молчали. В ушах у меня еще звенел выстрел.
– Будем говорить или как?
Я посмотрел на Чака, поднял руки вверх и принялся вставать, что было не так просто, как может показаться. Встав на одно колено, я с влажным хлопком снова грохнулся задом на тротуар.
– Команды вставать не было, – предупредил мужик.
Ружье он не опустил, и это обстоятельство весьма меня смутило.
– Сэр, – начал я. – Простите за беспокойство. У нас тут вышла небольшая размолвка.
Он повернулся ко мне, а вместе с ним повернулось ружье и нацелилось прямо на меня. Стрелять он, по всей видимости, не собирался, однако бывать под дулом ружья мне еще не приходилось, поэтому внутри у меня все похолодело. Я беспомощно огляделся, но не увидел ни единого прохожего. Только полный придурок мог выйти погулять в такой ливень.
– Небольшая размолвка, – передразнил меня мужик. – Уж не знаю, откуда вы приперлись, но точно не тутошние.
– Не тутошние.
– Ну и откуда?
