Холли нагоняет Чарли, который беседует с экскурсоводом.
– А потом какой-то придурок просто взял и скосил его… – говорит экскурсовод.
Чарли изумленно качает головой.
– Как же так вышло, что вы даже…?
– Вон там, – указывает экскурсовод. – Чуть дальше.
Чарли вздыхает в предвкушении. Они направляются к большому дому, он стоит чуть в стороне от дороги и отделен от нее широкой лужайкой. На этой лужайке растет одна-единственная орхидея. Она крупнее тех, которые они уже видели, бледно-зеленая с бледно-лиловым, и из цветов высовываются длинные штуковины, похожие на языки ящериц. В нескольких ярдах от орхидеи – еще два точно таких же цветка.
– Это ремнелепестник из семейства орхидных, – говорит экскурсовод. – Himantoglossum hircinum. Редчайший вид. Правда, у нас в Сэндвичской бухте их не меньше сотни, но мы – одно из очень немногих мест на Земле, где еще сохранился этот удивительный вид орхидей. Настоящая красавица. Рассмотрите как следует. Только не трогайте. И обязательно вдохните аромат цветов, он у них мощный, некоторые считают, что ремнелепестник пахнет козой.
– Цветы, которые пахнут козой? – возмущается Холли, но Чарли уже опять приник к земле.
Холли идет посмотреть на один из двух других цветков. Двое мальчиков и Эш следуют за ней. Мальчик, который ел траву, отщипывает бутон.
– Не смей этого делать! – говорит Холли.
Мальчик корчит ей рожу и съедает бутон.
– Ты больной, – говорит Холли. – Надеюсь, ты умрешь.
Она осторожно нюхает один из цветков, не прикасаясь к нему. Цветок пахнет носками.
Вскоре они выходят к морю. Здесь обнаруживаются мелколепестники, желтые маки, свекла приморская, приморский катран и белая бриония. Тут повсюду что-нибудь растет! Потом они идут обратно – по полям и лугам. Чарли и Бриония идут бок о бок, глядя себе под ноги и о чем-то увлеченно беседуя. Холли подкрадывается сзади и слышит что-то вроде: “Если ты ей не скажешь, скажу я”. Эта фраза похожа на обрывок разговора о сюрпризе ко дню рождения, но интонация у нее странная, не деньрожденная, и Холли почему-то не хочется спрашивать, о чем речь.
– А это, – сообщает экскурсовод, указывая на цветок, который тоже похож на орхидею, но только совсем уж огромную. – Недотрога железистая. К концу лета она вымахает до шести футов[33] в высоту.
– Разве КСО[34] не призывает их уничтожать? – интересуется женщина с броским макияжем и в новеньких резиновых сапогах.
Экскурсовод хмурится.
– Здесь – нет.
– Но нам велят повсюду их косить и вырубать! Это очень агрессивное растение! Оно душит реки, как японский горец. Их необходимо вырубать. Выкорчевывать с корнем! Они выпивают всю воду, и тогда…
– Много вы тут вокруг видите воды? – смеясь, спрашивает экскурсовод. – Недотрога растет здесь уже двадцать лет. Никто не будет ее вырубать.
Группа двигается дальше. Женщина-ведьма в красной куртке подходит к женщине в сапогах.
– Все равно это никакая не недотрога, а иван-чай, – говорит она.
– Я знаю, – отвечает ей та, что в сапогах.
И обе смеются.
– И тут какой-то гребаный придурок плывет мимо на боку. Нет, ну кто сейчас плавает на боку? Плывет, и из карманов у него все время выпадают пластиковые пакеты. И три жирные тетки, надушившиеся духами для жирных теток, – а запахи, как ты, наверное, знаешь, распространяются по бассейну на нехреновое такое расстояние, и, если ты нырнул в воду, это еще не значит, что от тебя больше ничем не пахнет. И еще эти порно-дети. Не смотри на меня так! Ты просто не видела четырехлетних девочек в бикини со стразами! Возможно, в гольфклубе их так не наряжают. Немудрено, что в бассейне запрещено фотографировать. Нет, реально, берешь фотоаппарат, подключаешься к интернету – и можно открывать прибыльный детский порно-сайт, при этом даже не нарушая закона и не слишком напрягаясь. Так. Ты опять молчишь. Что?
– Заткнись и подай мне форму для выпечки.
– У меня дежавю…
– Слушай, давай ты просто…
– Ладно, ладно. Вот.
Он достает нужную форму. Десять очков и золотая звезда! Вот только…
– Хорошо. Я не буду ворчать… Я же сказал, что не буду ворчать.
– Ясное дело, тебе бы и в голову не пришло ворчать.
– Но десерта теперь, наверное…
– Да готовлю я его, готовлю.
– Точно?
Представьте, что после смерти вы реинкарнировались, но на этот раз не на Земле, а где-то на другом конце Вселенной, на коричневой планете, твердой как камень и совершенно непостижимой. Вы каким-то образом сохранили воспоминание о том, что раньше были человеком. Кем бы вы ни стали теперь – червяком, насекомым или крупицей песка, – в душе вы останетесь человеком. А теперь (можете закрыть глаза, если хотите) представьте себе человека, которого вы сильнее всех ненавидите – сейчас, в этой жизни. Затем вернитесь обратно в тот безжизненный мир, где вы совсем одни и рядом нет никого, кто понимал бы, что значит быть человеком (в этой или прошлой жизни). И вдруг, откуда ни возьмись, – из-за дерева, из кустов или что там у них есть – выходит, вылетает или выползает тот самый ненавидимый вами человек. Какие чувства он вызывает у вас теперь? Если вы – единственные два организма на далекой планете, как вы друг к другу отнесетесь? Что будет важно для вас и что – совершенно неважно? А теперь спросите-ка себя: то существо на каменистой планете – это более высокая форма вашего воплощения или более низкая?
Когда они возвращаются с тенниса, в доме пахнет ягненком, начиненным чесноком, и это просто отвратительно. Отвратительно, серо, мокро и дрябло, похоже на грязную фланельку, окунутую в масло и кровь. Если это съесть, оно будет лежать у тебя в животе много-много дней, пока ты наконец его не выкакаешь. Но полностью выкакать его никогда не получится, часть этого останется внутри тебя навсегда и проникнет в самую твою суть, ты станешь им, и оно будет повсюду в тебе, даже, например, в твоих глазных яблоках. Только представь себе: потное, чесночное, фланелевое мертвое новорожденное животное живет отныне У ТЕБЯ В ГЛАЗАХ. Холли сейчас вырвет. Но она будет рада, если это произойдет, только вряд ли сможет кому-нибудь объяснить эту свою радость.
Чарли возвращается из душа и устраивается на одном из диванов со стопкой воскресных приложений: путешествия, зарубежные новости, большие тематические статьи. Холли делает двадцать отжиманий на полу у его ног, а затем забирается к нему на колени.
– Дядя Чарли?
– Да?
– Я считаю, что ты самый лучший мужчина на Земле, если не считать папы.
– Спасибо, Холли.
– Выйти замуж за папу я не могу, поэтому я бы хотела выйти за тебя, можно?
– М-м-м?
– Мы могли бы пожениться через четыре года.
– Тебе же еще нет даже двенадцати.
– Совсем скоро будет.
Чарли легонько щипает ее за руку.
– Мы все прекрасно знаем, когда тебе исполняется двенадцать, дорогая Холлс.
– Ну все равно, когда мне будет шестнадцать, тебе будет всего лишь…
– Мне будет уже страшно много лет.
– Но ты и тогда будешь очень хорошим.
– Спасибо.
Холли целует Чарли в шею: это крошечный крылатый поцелуйчик, похожий на фею, приземлившуюся на что-нибудь мягкое – например, на облако. Никакой реакции. Тогда Холли делает это снова. Она рассыпает свои поцелуйчики вокруг всей его шеи, выходит настоящее ожерелье из фей. Потом она перемещается выше, целует его за ушами. Он пахнет чем-то сладким и немного – коричным мылом, которое лежит у них в гостевой ванной.
– Дядя Чарли?
– Да?
– Я хорошо целуюсь?
– Ты превосходно целуешься.
– Я целуюсь лучше, чем твоя девушка?
– У меня нет девушки.
– Ну хорошо. Лучше, чем та девушка, с которой ты в последний раз совокуплялся?
– Намного лучше.
– Значит, у нас нет причины отменить женитьбу?
– К сожалению, насколько я понимаю, выходить замуж за родного дядю запрещено законом.
В комнату входит Бриония с двумя бокалами белого вина. Она протягивает один из них Чарли.
– Что за ерунду вы тут обсуждаете? Холли, перестань терзать своего дядю.
– Твоя очаровательная дочь сделала мне предложение, – объясняет Чарли. – И, поскольку она отменно целуется, я склонен его принять, вот только… я ведь ничего не путаю, выходить замуж за дядю не разрешается?
– Мам, ну ведь вообще-то он мне не родной дядя, а троюродный, правда?
Бриония вздыхает.
– Ох, я уверена, что в каком-нибудь уголке Земли тебе бы точно разрешили на ней жениться. Холли. Слезай. Сейчас же.
Чарли берет бокал. Холли морщит нос.
– Дядя Чарли? Почему ты пьешь вино?
Бриония закатывает глаза.
– Холлс, послушай, оставь ты человека в покое, ради Бога.
– Потому что я взрослый, – отвечает Чарли. – И сегодня воскресенье.
– Но разве вино – палео… что-то там?
– Его сделали из винограда, а виноград – это ягоды, которые растут сами по себе.
– То есть ты нашел бы дикий виноград и попрыгал на нем, чтобы сделать вино? Вместе со своим племенем?
