– К сожалению, насколько я понимаю, выходить замуж за родного дядю запрещено законом.
В комнату входит Бриония с двумя бокалами белого вина. Она протягивает один из них Чарли.
– Что за ерунду вы тут обсуждаете? Холли, перестань терзать своего дядю.
– Твоя очаровательная дочь сделала мне предложение, – объясняет Чарли. – И, поскольку она отменно целуется, я склонен его принять, вот только… я ведь ничего не путаю, выходить замуж за дядю не разрешается?
– Мам, ну ведь вообще-то он мне не родной дядя, а троюродный, правда?
Бриония вздыхает.
– Ох, я уверена, что в каком-нибудь уголке Земли тебе бы точно разрешили на ней жениться. Холли. Слезай. Сейчас же.
Чарли берет бокал. Холли морщит нос.
– Дядя Чарли? Почему ты пьешь вино?
Бриония закатывает глаза.
– Холлс, послушай, оставь ты человека в покое, ради Бога.
– Потому что я взрослый, – отвечает Чарли. – И сегодня воскресенье.
– Но разве вино – палео… что-то там?
– Его сделали из винограда, а виноград – это ягоды, которые растут сами по себе.
– То есть ты нашел бы дикий виноград и попрыгал на нем, чтобы сделать вино? Вместе со своим племенем?
– Холли, отстань от него.
– Насколько я понимаю, мы пока что не женаты, – говорит Холли. – Так что можешь делать все, что хочешь.
– А чего еще мне нельзя будет делать, когда мы поженимся?
– Чарли, не поощряй этот бред.
– Ну, – говорит Холли. – Понятное дело, курить и пить. Никаких пирожных. Никаких “Макдоналдсов”. Никакой еды, жаренной в масле. Никаких засиживаний допоздна. И спортивных передач по телевизору. Ну ладно, кроме лондонского марафона – его можешь смотреть. И теннис, конечно, тоже. Никаких наблюдений за птицами. И никаких настоящих совокуплений. Потому что я еще слишком молода. И…
– Холли!
– Что?
– Перестань!
– А по-моему, вполне нормальные условия для брака, – говорит Чарли.
Эш помогал Джеймсу на кухне. Теперь они оба входят в комнату, у Джеймса в руках бокал местного сидра, а у Эша – яблочный сок.
– А я могу сделать сто раз подряд упражнение на пресс! С кем поспорить?
– Холли, угомонись! Лучше бы ты хоть один раз приняла положение сидя и пробыла в нем минут пять.
– Ладно, давай я с тобой поспорю, – говорит Джеймс. – Ты не сможешь сделать сто раз подряд упражнение на пресс.
Бриония бросает на него испепеляющий взгляд. Холли ложится на спину и просовывает пальцы ног под диван, на котором сидит Чарли. Начинает поднимать корпус к ногам, заложив руки за голову.
– Спорим, я тоже могу сделать так сто раз подряд! – говорит Эш, как всегда очень вовремя.
Холли вздыхает.
– Ну ладно. Начнем заново. Дядя Чарли, давай ты будешь считать и скажешь, кто из нас сделал больше.
– Она такая тощая, зачем ей упражнения? – ворчит Бриония.
– Десять, одиннадцать, двенадцать… Вперед, Эш, не сдавайся!
– Всем нужны упражнения, мама!
– Яблочный пирог? Ну ладно… Получится такой, как бы, ретро-стиль и…
– По данным Чикагского Центра изучения обоняния и вкуса, одного только запаха яблочного пирога достаточно для того, чтобы чувствительность женских гениталий повысилась на двадцать четыре процента.
– Господи боже, где ты вычитал этот бред?
– В журнале “Мужское здоровье”.
– И ты что же, планируешь сегодня оргию?
– Ну теперь, когда ты это предложила…
– Отлично. То есть мы объявим, чтобы все бросали ключи от машин в центр стола[35]?
Тишина.
– Тогда зачем тебе понадобилось, чтобы у наших гостей увеличилась чувствительность гениталий?
– Не у гостей.
– В смысле?
Вздох.
– Я просто хочу, чтобы ты меня захотела.
Джеймс без конца говорит про подарок ко дню рождения Холли, но пока никому не удалось выведать, купил ли он теннисную ракетку “Вилсон Стим”, о которой она так отчаянно мечтает. Даже Бриония уже сомневается, что Джеймс выполнил ее поручение – съездил в Кентербери и купил эту самую ракетку. Но наверняка он это сделал. Это, собственно, единственное, что он должен был сделать ко дню рождения Холли, потому что Флёр вызвалась приготовить еду для вечеринки и утром тайно привезти ее к ним, пока Холли будет играть в теннис с Чарли – своей новой ракеткой. Бриония довольна: по крайней мере, она уверена, что Холли поест сладкого. Она обожает нежные и красивые пирожные, печенье и шоколадные конфеты, которые делает Флёр. Джеймс высказал нелепую идею запечь на вертеле кабана – если бы потребовалось придумать блюдо, которое Холли уж точно ни за что не станет есть, то Джеймсу это удалось. Ну как же он не понимает? А теперь он, похоже, хочет загладить промах и носится с этим своим секретным подарком, который, надо верить, все-таки будет преподнесен Холли в дополнение к теннисной ракетке, а не вместо нее. Все это очень волнительно. Бриония подумывала даже о том, чтобы для подстраховки купить теннисную ракетку-дублер и спрятать ее в багажнике машины, но это так глупо, и она доверяет Джеймсу, только теперь вот день рождения Холли уже завтра, и они даже на “Амазоне” не успеют ничего заказать.
– Ни за что не угадаешь, – говорит он Холли.
Обед окончен, и они сидят все вместе в гостиной. Бриония собиралась почитать “Тристрама Шенди” на своем айпэде, но вместо этого читает “Грацию”. “Мастер Шеф” по телевизору только что закончился, и она запивает его остатками весьма неплохого шираза. Вряд ли кто-нибудь ее поддержит, если сейчас она откроет еще одну бутылку, чтобы налить себе всего бокальчик. Раз так, то, может, выпить еще немного белого? Совсем чуточку, просто чтобы лучше спалось. Правда, до ночи далековато, но…
– Ну хорошо, – сдается Холли. – Это теннисная ракетка?
– Да ладно тебе! – веселится Джеймс. – Включи воображение!
– Это дерево? – пробует Эш, назвав первое слово, которое пришло в голову, – иногда он так делает.
Джеймс смотрит на Эша как-то странно.
– Что? – спрашивает Эш.
И все понимают, что это и в самом деле дерево.
– Он знал? – уже позже, в постели, спрашивает Бриония у Джеймса.
– Нет. Да нет же, он никак не мог узнать…
– Ну ничего. Все равно будет сюрприз. Что это за дерево?
– Угадай.
– М-м-м… Падуб[36]?
– Боже. Я слишком предсказуем.
– По-моему, это замечательный подарок. Где мы его посадим?
– В самом конце сада. Это будет ее собственное дерево.
– Выйдет очень красиво.
– И еще… Нет. Остальное пускай будет сюрпризом.
– Остальное? Что же?
– Ну ладно. Я нашел прекрасное стихотворение Эмилии Бронте и хочу его прочитать, перед тем как мы посадим дерево.
– “Роза дикая – любовь…[37]”
– А, ты его знаешь.
– Да, конечно, знаю.
Глубокий вдох.
– Послушай, Джеймс. Все это просто замечательно и прекрасно, но я все-таки должна у тебя спросить…
– О чем?
– Ты ведь купил ракетку?
– Но то, что я придумал, настолько…
– Ты ведь КУПИЛ ракетку, правда?
– Ну, честно говоря…
– Твою мать.
Бриония набирает полные легкие воздуха и тяжело дышит.
– Что?
Бриония достает айпэд.
– Завтра, как назло, воскресенье. Магазин в Кентербери закрыт. Торговый центр откроется только в десять. О боже, что делать?
Она смотрит на часы. Уже начало двенадцатого. Как теперь быть, черт возьми?.. Можно позвонить Чарли и попросить его заехать в торговый центр завтра по пути к ним, но тогда придется начать праздник позже, и все планы сдвинутся…
– Да что такое? У нее уже есть ракетка.
– Ты хоть что-нибудь смыслишь в теннисе?
– Как будто ты сама в нем что-нибудь смыслишь! То есть детям следует дарить не то, что им нужно, а то, что им хочется? И устраивать на день рождения сюрпризы не принято? Принято просто выдавать родителям список покупок – и все?
– Она хотела ОДНУ-ЕДИНСТВЕННУЮ ВЕЩЬ! Мне даже не удалось уговорить ее составить список. Она не хочет ничего, кроме этой гребаной ракетки!
– И это – прекрасный повод для того, чтобы она ее не получила.
Бриония качает головой.
– Я тебя не понимаю, – чуть не плача, произносит она.
– Я тебя тоже, – говорит Джеймс, возмущенно задрав брови.
– Даже ее преподаватель по теннису говорит, что она дозрела до новой ракетки.
– Так. Ну, слушай, этого я не знал. Мне никто об этом не сказал.
– Я ведь даже позвонила им в Кентербери и попросила отложить для нас ракетку! От тебя требовалось всего-то ничего – просто поехать и забрать ее. Черт, да я ведь и сама могла это сделать, но ты сказал, что заедешь. От тебя не требовалось ВЫБИРАТЬ подарок Холли ко дню рождения, его нужно было просто забрать.
– Ага, как, впрочем, и всегда, правда?
– Что ты хочешь сказать?
– Почему я не могу хоть раз сам выбрать что-нибудь для Холли?
– Я просто не могу понять, зачем ты сознательно уничтожаешь ей праздник.
– Ума не приложу, почему все считают природу такой разумной, великой и удивительной. Вся ее деятельность направлена на то, чтобы извести нас – раз и навсегда.
