И еще позже.
Паб закрывался, ни один из нас не был уже в состоянии сесть за руль. Я предложил попросить репортеров подвезти нас до дому, раз уж они все равно за нами последуют, но, выйдя на улицу, мы обнаружили, что журналистская братия отправились на покой. Помощник шерифа Дэн спал в припаркованной машине, мы решили его не тревожить. В конце концов Пол, вышибала, предложил нас подбросить. Мы забились в старенький синий фургон, пропахший дрожжами и кофе. Дон ехать отказался, поскольку остановился в гостинице в одном квартале от паба. Все жали друг другу руки, обнимались, Дон пообещал встретиться с нами назавтра. В заднее окошко мы видели, как он задумчиво машет рукой, а потом фургон свернул за угол. Скамьи в кузове были закреплены не очень хорошо, и, когда Пол прибавлял газу, мы подпрыгивали. Только высадившись, я понял, что нас осталось трое. Чак и его новая подруга испарились.
Наутро меня тошнило, дико хотелось пить, я, пошатываясь, вошел в кухню и обнаружил девицу, за которой накануне приударил Чак. Она сидела на стуле, ела яйцо вкрутую и листала каталог “Шарпер имидж”.
– Привет, – ее голос отскочил от моих барабанных перепонок, будто они были резиновые. Я пробормотал “привет”, сунул кружку под носик кофеварки. Со стенки кружки таращился Барт Симпсон, рекомендовавший не кипятиться. Мозг мой отчаянно боролся с желанием вырваться из черепа и заползти в какую-нибудь темную тихую пещеру.
– Похмелье? – живо поинтересовалась пассия Чака. Где-то явно следовало отрегулировать звук – либо в ее гортани, либо в моей голове. Вероятно, и там и там.
– Благодарю, у меня уже есть, – я сел напротив, ухватившись за кружку обеими руками, – по-видимому, надеялся, что таким образом организм быстрее абсорбирует кофе.
– Смешно, – она изящно откусила чуть-чуть яйца.
– Где Чак? – спросил я, сделав добрый глоток кофе.
– Кто? А, спит как убитый.
Я поднял бровь:
– Ты, часом, не убила его на самом деле?
– Вряд ли, – сказала она с блудливой улыбочкой.
– Не припомню, как тебя зовут.
– Дженна.
– Бен.
– Привет, Бен, – снова поздоровалась она совсем не к месту. – Что у тебя с лицом?
– Я таким родился.
– Ох, прости! – воскликнула Дженна, а когда до нее дошло, захихикала. – Очень смешно, да.
Помолчали. Я сосредоточенно пил кофе, она откусывала смехотворно маленькие кусочки яйца, держа его между большим и указательным пальцами, словно боялась раздавить.
– И кто, блин, это покупает? – произнесла наконец Дженна, и я подумал даже, что она имеет в виду яйцо, но ее пальчик указывал в каталог, на безделушку из серии “три в одном” – цепочку для ключей, совмещенную с перцовым газовым баллончиком и лазерной указкой. Я решил, вопрос риторический. Следующий, однако, требовал ответа.
– Может, ты меня подвезешь, Бен?
Я увидел, как кусочек желтка зацепился за штангу в ее языке, и понял, почему она так ест.
Час был ранний, журналисты, стоявшие лагерем через улицу, еще дрожали от холода над первой чашкой кофе, поэтому нам удалось пробраться в машину Чака, на которой он каким-то чудом доехал вчера до дома, и выехать на дорогу прежде, чем они дотянулись до своих камер. Руль оказался ледяным, как сосулька, в груди у меня все сжалось от холода.
– Ну и холодрыга, – просипел я, включая на полную мощность обогреватель, любезно дунувший струей студеного воздуха прямо мне в лицо.
Дженна хихикала и, развернувшись к заднему стеклу, махала рукой репортерам, пока те не скрылись из виду.
– Круто, – она плюхнулась обратно на сиденье.
– Неужели Чак вчера сел за руль? – спросил я. – Он же пьяный был в стельку.
– Это я вела, – заявила Дженна гордо.
Я хотел напомнить, что она тоже пила, но решил не утруждать себя. Дженна достала из маленького кожаного рюкзачка косметичку, опустила солнцезащитный козырек с зеркальцем, принялась краситься. Закончив, приоткрыла боковое окно, закурила. Протянула пачку и мне, пожала плечами, когда я отказался, и забросила сигареты обратно в рюкзачок.
– Сейчас направо, – внезапно сказала она.
– Что, в школу?
– Ага.
– Да ты, наверное, шутишь.
– Все говорят, что я выгляжу старше, – похвасталась она.
– Старше кого?
– Что?
– Умоляю, скажи, что тебе есть восемнадцать.
– Хорошо. Мне есть восемнадцать, – ухмыльнулась Дженна.
– Правда?
– Может, и правда.
– А родители не хватились тебя вчера вечером?
Она отмела мое беспокойство беспечным взмахом руки.
– Я у друзей ночевала.
– Отчасти так оно и было.
– Вы же никому не скажете и я не скажу.
Я остановился у обочины подальше от автобусов: из них нескончаемыми вереницами тянулись школьники, которые, не успев выйти, тут же разбредались по школьному двору, мигом перемешивались в юной кутерьме. Никто, кажется, не обращал внимания на холод и не стремился внутрь. К чему торопиться взрослеть, если можно быть среди них, подумал я.
– Спасибо, что подвез, Бен, – Дженна наклонилась и посадила мне на щеку теплый поцелуй. – Ты лучше всех.
Она выскользнула из машины и зашагала к воротам школы. Я вдруг почувствовал себя папочкой – чудно́ – и наблюдал, как она грациозно взбежала по ступенькам, вошла во двор, обернувшись, в последний раз помахала мне рукой, и толпа поглотила ее.
Подъезжая к дому, я увидел, что репортеры уже заняли свой пост на обочине с камерами и микрофонами наизготовку. Их, кажется, было больше, чем вчера, все сгрудились за заграждениями. Несколько человек держали в руках фотоаппараты с телескопическими объективами. “Фрилансеры”, – рассудил я. Папарацци прибыли. Я проехал мимо с закрытыми окнами, свернул на подъездную аллею, надеясь – ради Чака, – что никто из них хорошенько не рассмотрел Дженну. Послышался стук мяча, я поднял голову и увидел на аллее Джереми. На газоне позади баскетбольного кольца сидел Тас и то вылизывал яростно передние лапы, то бдительно поглядывал на репортеров. В толстовке с капюшоном и ветровке Джереми, наверное, было неудобно бросать мяч. Я ступил на площадку, с дороги донеслись слабые щелчки фотоаппаратов. На что им, интересно бы знать, мои фотографии?
– Привет, – поздоровался Джереми.
– И тебе привет.
Он кинул мне мяч, я забросил двухочковый. Все мои несчастные мышцы застонали в знак протеста, но двигаться было приятно.
– Все прогуливаешь?
– Вроде того.
Джереми принял от меня пас, тоже забросил двухочковый, мяч лениво прокатился по краю кольца и упал в сетку.
– Вы правда это сделали? – спросил Джереми.
– Сделали что?
– Похитили Джека Шоу. Так сказали по телевизору.
– Я похож на похитителя? – спросил я, переставая стучать мячом.
– Нет.
– Джек мой друг.
– Тогда почему они здесь? – Джереми указал на журналистов, которые от нечего делать фотографировали нас.
– Послушай, – я взял его за плечи, повернул спиной к объективам. – Если бы твой друг был в беде, сделал бы ты все возможное, чтобы ему помочь?
– Вы хотите сказать, если бы он принимал наркотики?
– Ну да. Если бы принимал наркотики.
Джереми задумался.
– Наверное, да. Но я бы не стал его похищать.
– Ну а если бы, – я сел на землю, – ты знал, что ему можно помочь, но он так увяз, что никому не позволяет себе помочь? Так увяз, что может умереть раньше, чем кто-нибудь ему поможет?
– Правда так увяз?
– Правда. И мы пришли в отчаяние: а если наш друг умрет?
Ведь Джек, возможно, кумир Джереми, вдруг подумалось мне, и я понадеялся, что не лишаю его кумира. Парень и так испытал достаточно разочарований в последнее время.
– То есть вы привезли его сюда, чтобы помочь? – уточнил Джереми. – Спасти от наркотиков?
– Именно. Но им об этом не рассказывай, – предупредил я, указывая на репортеров.
– Где же он сейчас?
– А вот это, – я поднялся на ноги, – большой вопрос.
– Вы правда не знаете? – изумился Джереми.
– Он сбежал, – признался я.
– И после этого нашли его бумажник?
– Ага.
Джереми взял мяч, задумчиво подбросил в воздух.
– Думаете, он умер?
– Надеюсь, нет, но мы очень за него беспокоимся.
Пауза.
– Сегодня Хэллоуин, – сказал наконец Джереми.
– В самом деле?
Удивительно, как я об этом позабыл.
– Наверное, я не смогу поиграть в “Сладость или гадость”, – вздохнул Джереми.
– Маска, – припомнил я. – Ты ее так и не нашел?
– Не-а. К тому же мама меня одного не отпустит, а сестра идти не хочет.
– Заходи, с нами потусуешься. Он посмотрел на меня.
– А вы будете переодеваться?
– Не знаю. Как-то об этом не думал.
– Хэллоуин же, – вразумил меня Джереми. – Обязательно нужно переодеваться.
– Такой закон, да?
– Да.
– Ну что ж, приходи ужинать, а там посмотрим.
– Нужно отпроситься у мамы.
– Ладно.
На дороге загромыхало, мы увидели подъехавший к дому белый школьный автобус. Двери открылись, на обочину, где разместились журналисты, повалили подростки. В основном девчонки в куртках и джинсах, но я заметил в толпе и несколько мальчишек. Подбежал помощник шерифа Дэн, в отчаянии замахал руками, но почти никто из ребят, кажется, не обратил на него внимания. Последние покинувшие автобус школьники вынесли листы плотной белой бумаги, раздали товарищам. Представители прессы вцепились в камеры, принялись снимать и интервьюировать подростков, которые только рады были стараться. Мы с Джереми разобрали надписи на плакатах: “Верните Джека Шоу”, “Мы молимся за тебя, Джек” и просто “Где Джек?”. В общей сложности я насчитал человек тридцать ребят.
