Столкновения с птицами были отчетливо слышны на записи. Раздавались звуки глухих ударов, а потом возникли неестественные шумы, когда птицы попали в двигатели. Слышно было, как выходят из строя двигатели, как они протестуют, издавая тошнотворные звуки, которые вообще не присущи двигателю. Мы отчетливо слышали, как гул двигателей затихает и смолкает, как за этим следуют звуки вибрации, когда двигатели разрывают сами себя.
Слушая запись, я вспоминал, что мы чувствовали в этот момент. Было такое ощущение, будто наш мир рассыпается на части. Даже в стенах кабинета NTSB было страшно заново услышать постепенную остановку двигателей и понимать, что мы находились в кабине самолета, когда все это происходило.
Больше всего во время прослушивания записи меня удивила невероятная стремительность происходящего. Весь полет длился пять минут и восемь секунд. Первая минута и сорок секунд не были богаты событиями. Затем, с того момента, как я произнес слово «птицы!» – и до момента приближения к воде и моей команды «сгруппируйтесь» прошло всего три минуты и двадцать восемь секунд. Это меньше времени, чем мне нужно, чтобы почистить зубы и побриться.
В моих воспоминаниях это происшествие длилось дольше. Да, я все это время знал и чувствовал, что все происходило быстро. Но по воспоминаниям все равно казалось, что у меня было немного больше времени, чтобы думать, решать, действовать.
Однако, прослушивая запись, я осознал, что на самом деле все случилось за двести восемь необыкновенно спрессованных секунд. Честно говоря, это было за гранью возможного. За пределами крайности. Это ошеломляло. Я снова погрузился в события того дня. Шока как такового не было, но я чувствовал, как во время прослушивания напрягались мышцы моего лица. Для Джеффа это тоже было удивительным и эмоциональным переживанием.
Должно быть, в тот день время в моем сознании каким-то образом замедлилось. И не то чтобы все происходило, как в замедленной съемке. Просто в моих воспоминаниях события не ощущались такими невероятно стремительными, какими их с очевидностью продемонстрировала запись.
В кабине есть разные микрофоны, которые улавливают голоса, шумы, сигналы аппаратуры и радиопередачи, в том числе и с других самолетов. Специалисты NTSB смогли восстановить и воспроизвести все, что уловил каждый микрофон, одну запись за другой, чтобы мы могли изолировать определенные звуки и услышать то, что поначалу маскировали шумы более громкие. Эксперты просили нас объяснить отдельные звуки или обрывки разговоров, которые были нечетко слышны в записи.
Меня очень порадовало то, как звучали в записи наши с Джеффом голоса, как мы справлялись с ситуацией – индивидуально и как команда. В наших голосах не было слышно ни растерянности, ни потрясения. Они были деловитыми. За последние тридцать лет я прочел многие расшифровки записей с аварийных самолетов, и эта производила очень хорошее впечатление в отношении нашей компетентности.
Мы с Джеффом познакомились всего за три дня до пилотирования рейса 1549. Однако во время этой мрачной чрезвычайной ситуации – не имея времени проговаривать каждое действие и обсуждать положение – мы взаимодействовали необыкновенно хорошо. Благодаря нашей подготовке и непосредственным наблюдениям в момент кризиса каждый из нас понял ситуацию, знал, что необходимо сделать, и сразу приступил к выполнению своей части работы в слаженном сотрудничестве.
Диспетчер радиолокационного контроля (3:28:310): Хорошо, Кактус пятнадцать сорок девять, это будет левый разворот на ВПП три один.
Салленбергер по радио (3:28:35): Невозможно.
Бортовая система предупреждения столкновений – устное предупреждение синтезированным голосом (3:28:36): «Движение! Движение!» – оповещение о потенциально конфликтной ситуации в воздухе.
Диспетчер радиолокационного контроля (3:28:36): О’кей, что вам нужно для посадки?
Система заблаговременного предупреждения о сдвиге ветра, синтезированный голос (3:28:45): Уходи на второй круг. Сдвиг ветра впереди по курсу.
Скайлс (3:28:45): Вычислитель СУУ-1[20] выключить, затем включить.
Скайлс (3:29:00): Нет повторного запуска через тридцать секунд, топливные краны двигателей один и два, подтвердить отключение.
Салленбергер (3:29:11): Говорит капитан. Сгруппируйтесь перед столкновением!
Прошло сорок четыре секунды, в течение которых мы с Джеффом выполняли процедуру «запроса и подтверждения», проговаривая чеклист и одновременно слушая диспетчера вылета Патрика и повторяющиеся сигналы компьютерной системы аварийной сигнализации.
Усовершенствованная система предупреждения опасного сближения с землей, синтезированный голос (3:29:55): Система подает команду «тяни вверх», то есть поднять нос воздушного судна.
Скайлс (3:30:01): Закрылки выпустил!
Скайлс (3:30:03): Двести пятьдесят футов в воздухе.
Слушая запись, я отчетливо понимал, что Джефф делал именно то, что нужно, именно тогда, когда это требовалось. Он интуитивно знал, что из-за малого времени, оставшегося до посадки, и нашей близости к воде ему необходимо изменить приоритеты. Он по собственной инициативе начал сообщать мне высоту над поверхностью воды и воздушную скорость.
Усовершенствованная система предупреждения опасного сближения с землей, синтезированный голос (3:30:24): Земля, земля. Тяни вверх. Тяни вверх. Тяни вверх. Тяни вверх…
Салленбергер (3:30:38): Группируемся!
Это было ужасно и прекрасно одновременно.
Мы с Джеффом оказались в этаком плавильном тигле, в какофонии автоматизированных предупреждений, синтезированных голосов, повторяющихся сигналов, радиовызовов, предостережений системы опасного сближения с землей. И среди всего этого мы должны были сохранять управление самолетом, анализировать ситуацию, выполнять пошаговые действия и принимать критически важные решения, не отвлекаясь и не паникуя. Казалось, что наш мир катится к концу, и все же наша командная координация была прекрасна. Я очень гордился тем, чего мы сумели достичь.
После первого прослушивания вместе со следователями NTSB мы с Джеффом отлучились в туалет. Нам в этот день предстояло прослушать запись еще несколько раз, но я подумал, что нам обоим нужна передышка, прежде чем мы продолжим.
Когда мы шли по коридору этого старого административного здания, я повернулся к Джеффу и спросил:
– Что думаешь?
Прежде чем он успел ответить, я почувствовал, что должен кое-что сказать:
– Скажу тебе, что думаю я, – сказал я. – Я так горжусь тобой! Через пару секунд после того, как я попросил чеклист, ты достал его, нашел нужную страницу и начал его зачитывать. И не отставал от меня, шаг за шагом, «запрос-подтверждение», несмотря на все эти отвлекающие факторы. Мы сделали это вместе.
Бо́льшую часть заслуг в рейсе 1549 СМИ приписывали мне.
– Мне все равно, что бы там ни говорили, – сказал я Джеффу. – Мы были командой.
Он взглянул на меня, и я увидел на его глазах слезы.
– Спасибо, – выговорил он.
У меня самого ком стоял в горле. Мы обнялись, потом немного постояли в коридоре, не говоря ни слова. Мы были двумя людьми, которые вместе прошли через необыкновенные события и не могли подобрать слов, чтобы полностью выразить пережитое.
В конце концов мы вернулись обратно в лабораторию, где присоединились к следователям и стали снова и снова прослушивать запись из кабины [пилотов].
Когда Келли была совсем маленькой, она однажды спросила меня:
– А какая работа самая лучшая на свете?
Я ответил ей так:
– Та работа, которой ты станешь заниматься, даже если не должна этого делать.
Это так важно для людей – найти работу, соответствующую их сильным сторонам и увлечениям! Люди, которые любят свою работу, трудятся усерднее. Они обретают более глубокое понимание тонкостей своих обязанностей. Они хорошо служат нашему миру.
К 14 января 2009 года моя жизнь представляла собой ряд тщательно продуманных возможностей наилучшим образом проявлять себя в качестве пилота, лидера и члена команды. Я был безвестным, обычным человеком – мужем, отцом, пилотом US Airways. Пятнадцатого января обстоятельства изменили все – очередное свидетельство того, что никто из нас не знает, что ему сулит завтрашний день.
Я сорок лет в небе, но в итоге обо мне будут судить по тем 208 секундам. Для меня это напоминание: нам необходимо стараться каждый раз поступать правильно, делая все, что в наших силах, потому что мы никогда не знаем, в какой момент нашей жизни нас будут оценивать.
Я говорил Кейт и Келли, что у каждого из нас есть обязанность хорошо себя подготовить. Мне хочется, чтобы они вкладывали в себя, никогда не переставали учиться, как профессионально, так и в личном плане. Я надеюсь, что в конце жизни, как и все мы, они зададут себе простой вопрос: сделала ли я этот мир лучше? Мне хотелось бы, чтобы ответ на этот вопрос для них всегда был положительным.
