— Фройляйн, что мы будем делать?
Но еще до того, как был нанесен удар, до того, как исказилось робкое нежное лицо, протарахтел мотоцикл и зазвенело разбитое стекло, и старик с тюленьими усами пришел в отчаяние, и древняя, похожая на курочку, удивительная госпожа Флеге улеглась в постель между верхней и нижней перинами, и звездный каскад из ста пятидесяти одного бриллиантового кольца стоимостью в сто пятьдесят три тысячи марок сверкнул над улицей — но нежное ласковое лицо изменилось, свет фонарей померк…
Нашелся ли хоть один человек, который в этот момент приподнялся в постели? Время шло, и часы на темной немой стене громко и назойливо стучали: тик-так, тик-так?
Нашелся ли хоть кто-нибудь? Много квартир, бессчетное количество кроватей, но кто думает о тех, кто на улице, кто не может спать, кого носит в ночи?
Опять избили девушку: она уже никогда не сможет спать так, как спала раньше, когда считала себя в безопасности. А ты, ты иди домой с дамской сумочкой, ты ведь тоже не сможешь спать, как когда-то, когда ты был еще дома и у тебя была мать. Мотоцикл едет, едет и едет. Его треск как сердцебиение города. Он уносится вдаль. Он уносится вдаль, и потом вдруг кажется, что его шум заглушили. Может быть, ветер, налетевший откуда-то. Или земля с озерами и лесами.
Так тихо.
И все вздыхают.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Перед арестом
1
— А сейчас я хочу вам кое-что сказать, — заявил господин Воссидло и сердито посмотрел на обоих служащих уголовного розыска. — Вы вот уже несколько часов допрашиваете меня, моего управляющего, всех моих служащих. Вы с плохо скрываемым недоверием отнеслись к моим показаниям о стоимости украденных бриллиантовых колец. Вы подозревали одного за другим всех служащих моего магазина в соучастии в этом налете, вплоть до моего бедного сторожа, который уже больше двадцати лет работает в моей фирме. Потом вы несколько часов разбирались на улице и в магазине, как произошло ограбление. Вы так тщательно исследовали этот несчастный булыжник, будто он единственное в своем роде орудие взлома.
Пусть это и соответствует вашим криминалистическим приемам. Я же, некоторым образом профан в этих делах, считал бы более важным постараться поймать скрывшихся воров. Шесть или семь часов, проведенных вами в моем магазине за расследованием и допросами, дают преступникам шесть или семь часов форы. Позволю себе задать еще один вопрос, занимались ли тем временем ваши коллеги поимкой этих людей?
— Не имею права дать вам такие сведения, — проворчал служащий уголовного розыска.
— Позвольте еще вопрос, — сказал господин Воссидло, кивнув головой, как будто он ожидал именно такого ответа, — позвольте еще вопрос: вы напали на какой-нибудь след?
— И об этом я не могу вам сказать в интересах нашей работы, — заявил тот же служащий.
— Прекрасно, — сказал господин Воссидло. — Как вы думаете, что же будет дальше?
— Об этом вас известят.
— Я хочу вам сказать еще кое-что, — громко крикнул господин Воссидло. — То, что вы здесь у меня делали, вы делали только для того, чтобы создать видимость деятельности, чтобы меня как-то успокоить.
Я не успокоился, господа. Я никогда не изучал криминалистических методов. Но я вижу, что вы так же, как и я, бродите в темноте и ждете какого-нибудь случая. Но я вовсе не собираюсь ждать, пока полиции представится случай. Я заявляю вам, что буду действовать самостоятельно и попытаюсь самостоятельно поймать грабителей и вернуть свои кольца.
— Сыщик? — спросил второй служащий.
— Об этом я не могу вам, к сожалению, ничего сказать в интересах моего розыска, — заявил господин Воссидло. — Во всяком случае, вы скоро услышите новости обо мне из ежедневных газет.
— Что же вы все-таки хотите предпринять? — спросил первый служащий быстро и озабоченно. — Мы же должны работать рука об руку.
— Вы так полагаете?..
— И если вы хотите назначить вознаграждение, мы, разумеется, тоже его назначим.
— Итак, я ничего не могу сказать, — подчеркнул господин Воссидло.
— Это могут быть рецидивисты, — сказал задумчиво второй служащий, ставший вдруг общительным. — Но это могут быть и люди, совершенно случайно узнавшие о трех минутах, в течение которых магазин практически не охраняется. Как раз поэтому мы должны были снять дознание и с ваших служащих. Надо быть совершеннейшим пройдохой, чтобы без наводки разобраться в этих трех минутах.
— Я не верю во все эти домыслы, — сказал господин Воссидло. — Я тоже читал детективы, но не думаю, что преступления — такая уж сложная вещь. Не надо быть никаким преступником-рецидивистом, и не надо никаких долгих наблюдений, чтобы бросить камень в окно магазина.
Служащие полиции, явно имевшие другую точку зрения, покачали головами.
— Мы просим вас, — сказал один служащий в заключение, — направить нам в ратушу, по возможности еще сегодня, как можно более точное описание украденных колец со всеми подробными сведениями. Мы его сразу же распространим.
— Хорошо, хорошо, я сделаю это, — сказал господин Воссидло. — Всего доброго, господа.
2
— Проклятая история, — сказал один служащий.
— Высокомерная падаль.
— Он еще сыграет с нами шутку, — мрачно сказал первый.
— Да еще какую! — согласился второй.
— Сейчас нельзя ничего сделать, — сказал первый.
— Да, — подтвердил второй. — Надо подождать, пока товар где-нибудь вынырнет.
— За это время Воссидло своей болтовней натравит на полицию весь Гамбург.
— Не думаю, чтобы это был кто-то из профессионалов. Кроме того, сейчас никого из этой публики нет в Гамбурге.
— И чтобы накануне не было никакого звона?! Их должно было быть, по крайней мере, четверо. Четыре вора и чтоб не проболтаться, так не бывает.
— Дело было сделано чертовски быстро.
— Но какова наводка! — крикнул другой. — Эта идея с тремя минутами! Должно быть, выслеживали, по крайней мере, недели две!
— А сторож, конечно, никого не видел, — гневно сказал первый.
— Что ты скажешь шефу?
— Я предложу облаву. Можно посадить и допросить двадцать или тридцать приблатненных. Может быть, кто-то из них слышал звон и проболтается, чтобы выкарабкаться.
— Это самое лучшее.
— У людей, — сказал первый свирепо, — сложилось странное представление о полиции! Как будто мы сразу все узнаем! Конечно, когда-нибудь парней сцапают. Но когда?
— Будем надеяться на случай, — сказал второй. — Обычно он помогает.
— Да, что бы мы делали без него! — подтвердил первый.
3
Случай звался Куфальтом, и, пока оба служащих уголовного розыска бродили по зимним улицам Гамбурга в своих широких растоптанных ботинках, он уже сидел в ратуше на скамейке и ожидал их.
Когда он прочитал в газете, что ограбление все-таки состоялось и друг Бацке скрылся неузнанным с такой большой добычей, он сначала испугался, а затем пришел в ярость.
Он вдруг понял, почему за ним следил тот тип в кепке. Не полиция преследовала похитителя дамских сумочек, просто Бацке хотел убедиться, следит ли Куфальт за витриной на Юнгфернштиге. Поэтому и Ильза приходила к нему вчера вечером, она тоже вынюхивала для Бацке.
Сначала ему было страшно. Это он подбросил идею, он тоже замешан. Он неделями шатался у магазина, возможно, его там знали в лицо и помнили. Может быть, его описание уже пошло в газеты.
И это еще не все, он не мог спокойно ступить и шагу, он похититель дамских сумочек, описание которого в газетах становилось раз за разом все точнее.
Но ярость оказалась сильнее страха. Именно Бацке ввергнул его в это положение. Он снова его предал. Начиная со свидания под Конским хвостом и кончая табачным магазином с фальшивой двадцаткой и напрасно возвращенными четырьмястами марками. Бацке всегда его предавал.
Куфальт метался по комнате и лихорадочно соображал. Да, сейчас он сядет и напечатает анонимное письмо. Он разнесет Бацке в пух и прах. И он сел и принялся печатать и… остановился. Торговец краденым даст за все пять тысяч марок, сказал Бацке. Но в случае таких краж со взломом назначается вознаграждение. Десять процентов как минимум, пятнадцать тысяч марок, заработанных законным путем. Законным путем!
И из самых отдаленных тайников его мозга выплыли мечты о маленьком табачном магазинчике с женой и детьми. Их надо бы суметь претворить в жизнь законным путем.
Он встал. Он разорвал напечатанное на мелкие клочки. Затем открыл дверцу печки и закрыл ее только после того, как убедился, что последний клочок бумаги сгорел.
Нет, он должен подождать, пока не назначат вознаграждения. Разумеется, в том, что легавые нападут на его след, был риск, но совсем без риска вообще ничего не бывает. А они не догадаются. Не смогут как раз потому, что он к ним пришел.
