– Ладно. А позже, если улучите момент, «мистер Шуберт», мне бы хотелось продолжить тему, которую мы обсуждали, когда нас перебили. Мне много чего есть сказать по этому поводу.
Оскар беспокойно дожидался, пока закроется дверь. Потом, повернувшись к Простаку, осведомился хриплым шепотом:
– Ну а теперь честно – как наши дела?
– У нас хит! Грандиознее не бывает!
– Да нет-нет. Она ведь ушла. Можете сказать мне прямо.
– Толпы страждущих звонят, желая купить спектакль для Лондона.
Оскар вздрогнул.
– Сколько вы за него получили?
– Я его еще не продал.
– Что?!
– Разумеется, нет. Продать спектакль, вот так глупость! За каким таким чертом мне его продавать?
Фричи жалобно вцепился в рукав партнера, взволнованный донельзя. И заблеял словно овца, на которую был так похож:
– Послушайте! Я считаю, если появилась возможность получить какие-то деньги, надо брать… а? Я чувствую себя беспокойно.
Простак осмеял его страхи:
– Мы продолжим, выпустим еще несколько спектаклей. И вам станет спокойнее.
– Вы считаете, нам это надо?
– Разумеется. У нас не конец, а самое начало. Я планирую сделать большой мюзикл с десятью комиками и сотней красоток.
– Да, – Оскар потянулся за шляпой, – пора мне выходить из бизнеса.
– Из нашей фирмы? Что ж. Я и сам управлюсь.
– Выкупите мою долю?
– Запросто.
– О-о, – проблеял Оскар, кладя шляпу обратно. – Ну… тогда… прямо не знаю. – Рядом с ним четко материализовался Гамлет, одобрительно похлопал Фричи по спине: «Наш человек», – и заверил, что прекрасно его понимает.
– Знаете, что я планирую, дорогуша? – заявил Простак, залихватски сбивая шляпу набекрень. – Скуплю всех крупных драматургов, какие есть в стране, и заключу с ними контракт. А потом куплю все иностранные пьесы. Создам монополию!
Адамово яблоко Оскара так и скакало вверх-вниз.
– Вот как?
– А когда получу права на все пьесы, начну скупать театры.
– Театры?
– Да.
– Все театры?
– Мне же надо будет где-то ставить пьесы.
Адамово яблоко опять припустилось галопом.
– Но послушайте… А ну как что-то случится? Предположим, что-то где-то пойдет наперекосяк?
– Разве такое возможно?
– Вполне. Вполне.
– Нет, ни за что! Желаете, я открою вам секрет шоу-бизнеса? Все просто. Давайте публике то, что ей хочется.
– Но как же это угадать?
– Им всегда хочется одного.
– Раз уж я занялся театральным бизнесом, – Оскар печально покачал головой, – вкусы у них точно переменятся.
Вернулась Динти с охапкой газет под мышкой и визиткой в руке.
– Эй! – с порога выкрикнула она.
Простак смущенно взглянул на нее.
– Почему – «эй»?
– Пари держу, оно тебе потребовалось, как только я вышла из комнаты.
В этом крылось столько правды, что Простак поспешил переменить тему.
– Я вижу, у тебя визитка, – довольно равнодушно заметил он. – Кто-то ждет в приемной?
– Да.
Простак сделал торжествующий жест.
– Видите, Оскар, и минуты не прошло, как какой-то страждущий топчется в офисе, горя желанием войти в бизнес. Кто он?
– Один из тех типов.
– Типов? Ах да! Из тех, кто заходил без меня.
– Правильно. Первый. Тот, кто не назвался и обещал зайти позже.
– Не знаю отчего, – вмешался Оскар, дрожа как при болезни Паркинсона, – но у меня предчувствие. Это дурные вести.
Простак взглянул на визитку Она ничего ему не сказала.
– Совершенно незнакомый субъект. Кто-кто, а я немало поболтался по миру но и не слыхивал про Дж. Бромли Липпинкотта.
– Адвокат, – прибавил Оскар, заглядывая ему через плечо. – Да, эта вот строчка, насчет адвоката, мне совсем не нравится.
– Он сказал, что ему надо?
– Ни ползвука. Нем как могила.
– Наверное, пришел сделать предложение.
– Только не адвокат, – покачал головой Оскар. – Они предложений не делают. Может, вы чего натворили до театрального бизнеса? – с надеждой спросил он.
Простак превратился в энергичного администратора.
– Дам ему пять минут, послушаю, с чем явился. Зови его сюда, владычица моего сердца.
– Да, мой король.
Фричи уже трепетал как осиновый лист.
– Знаете что? Пари держу, мы купили шоу не в том театре.
Прежде чем Простак успел прокомментировать это неприятное предположение, вернулась Динти с посетителем. Как только Простак увидел его, то тут же и понял, что посетитель необычный, из тех, кто открывает в жизни человека новую эру.
Дж. Бромли Липпинкотт был высок, темноволос и похож на мертвеца. На вид ему было лет около шестидесяти, но, вполне вероятно, он и в десять выглядел точно так же. Как часто бывает с адвокатами, казалось, что, насмотревшись на темные стороны жизни, он с ходу подозревает всех в самых гнусных преступлениях. «Устрашающий» – вот самая подходящая характеристика для Дж. Бромли, а «зловещий» – для пухлого портфеля, который он нес точно щит. Труп в нем спрятать размеры не позволяли, разве что карлика, но темные секреты половины жителей Нью-Йорка вполне поместились бы, и у нервного наблюдателя тут же перед глазами всплывали документы, доказывающие что он, нервный наблюдатель, официально лишен всяких прав на владение имуществом или что-то в этом роде. Такой это был портфель.
Посетитель поставил его на стол, словно боевик из банды «Черная Рука», подкладывающий бомбу в гардероб ресторана, и с минуту стоял, рассматривая Простака с Оскаром, проникая сверлящим взглядом в самые глубины их чувствительных душ. Точно Старый Мореход, он завораживал их сверкающим взглядом.
– Доброе утро, – поздоровался адвокат.
Слова совсем простые, но произнес он их тоном детектива, разоблачающего убийцу в финальной главе триллера, и Оскар Фричи, глядевший на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса, конвульсивно вздрогнул, словно бы он спокойненько посиживал себе на электрическом стуле, а какой-то грубый шутник взял да и врубил ток. Было ясно и очевидно, что Фричи опасается худшего.
Да и сам Простак чувствовал себя совсем не так беззаботно и беспечно, как ему хотелось. Что-то такое было в этом адвокате, леденящее душу. Где-то, в разных точках Соединенных Штатов, наверное, жили друзья его детских лет или старые приятели, учившиеся с ним в юридической школе; они считали Дж. Бромли Липпинкотта своим парнем и получали удовольствие от его общества; но Простак к их числу не принадлежал. Адвокат ему не понравился.
Встретив взгляд блекло-серых глаз, Простак тотчас вспомнил предсказание сивиллы – вот он, зловещий брюнет.
– Вы хотели меня видеть? – спросил Простак, теребя галстук, и Дж. Бромли Липпинкотт бросил на него короткий, быстрый взгляд, очень резкий и неприятный.
– Кто из вас Сирил Фиппс? – стальным голосом осведомился он.
– Вот он! – с огромным облегчением указал Оскар. Впервые ему бедняге, показалось, что перед ним мелькнула синяя птица счастья. Но облегчение длилось недолго.
– А вы Оскар Фричи? – проницательно уточнил посетитель.
– Да, – прошелестел Оскар, вверяя душу Богу. Вот и спета песенка! Ничто его теперь не спасет!
– Ага, – произнес мистер Липпинкотт и погрузился ненадолго в молчание, задумавшись, возможно, о виндикационном иске или о чем-то подобном. Потом взгляд его наткнулся на портфель, и, вспомнив при виде его, что у него есть миссия, он приступил к делу. Говорил он по-прежнему стальным голосом, напомнившим Простаку менеджера его Лондонского банка, когда тот выражал сожаление, что при данных обстоятельствах банку будет неудобно – да что там, попросту невозможно – разрешить ему превышение кредита.
– Я заходил к вам, джентльмены, и раньше и оставил сообщение, что еще вернусь.
– Да-а? Жалко, я не знал, – проблеял Оскар.
– У вас есть моя визитка?
Скрывать это было бы бесполезно. Простак сознался, что визитка у них имеется.
– Мое имя – Липпинкотт.
– Верно. Дж. Бромли, да?
– Из фирмы «Липпинкотт, Липпинкотт, Коэн, Манделбаум и Липпинкотт».
– Юрист, если не ошибаюсь?
Это сказал Оскар Фричи, легкомысленно вознамерившийся установить теплые приятельские отношения. Надо постараться с самого начала создать задушевную атмосферу, решил он.
– Адвокат, – с холодной суровостью уточнил мистер Липпинкотт. – Можно? – спросил он, жестом указав, что хотел бы воспользоваться столом.
– Да, без проблем! – разрешил Простак, подавляя желание выскочить из конторы и сбежать в Канаду. С чудовищной, грозной медлительностью Липпинкотт подошел к столу и поднял портфель, держа его в руках любовно, точно мамаша, качающая любимого первенца. Открыв его, он извлек пачку документов и положил ее на стол, бросив между тем острый взгляд на Простака и Оскара. Вынул вторую пачку и, положив рядом с первой, кинул на Простака с Оскаром новый взгляд. Третья пачка – третий взгляд. Прелюдия была закончена. Липпинкотт достал очки, к ним – еще вторую пару, посадил очки на нос, прочистил горло, взял один из документов и развернул его. В окно забрел солнечный лучик, и адвокат с минуту холодно разглядывал его, словно предупреждая – лично с ним никакие такие фокусы не пройдут.
