— Проглотили пилюлю…
— Жулики…
— А что им еще остается?..
— Это просто хорошая мина при плохой игре…
Они перебивали друг друга. Сгрудились вокруг Табио Сана.
— Прежде всего, конечно… — продолжал Самуэлито. — Прежде всего мы поставили перед ним вопрос — прямо с порога, чтобы не было никаких сомнений, — теперь, после организации нашего профсоюза, не откажется ли Компания от своих обещаний?
— Ну назад они не попрут! А что им делать? Они — гринго! Бедняги, они не виноваты в том, что такими родились! Но они не дураки!
— Действительно, — вмешался Медина, обернувшись к только что говорившему — старому Старателю, обожженному пламенем солнца и пламенем рома, — мистер Перкинс не только подтвердил, что Компания сдержит слово, но и обещал еще больше повысить заработок при условии, если на плантациях будет прекращена агитация и разговоры о забастовках…
— Другими словами, хотят купить наше молчание! — взорвался старик с багровым лицом, от ярости он даже не мог говорить и лишь изрыгал слюну.
— Только это и обещал? — крикнул кто-то.
— Соглашателей — вот кого они ищут, — прозвучал еще один голос, — и смотрят, не поддадимся ли мы!
Табио Сан успокоил самых горячих и решительных, которые готовы были схватиться за мачете.
— Есть такие праздники, которые воняют черт знает чем… — заметил старик с багровым лицом, — празднуют в надежде, что все урегулируется без забастовки, и поносят матерей агитаторов, прославляя Компанию, совсем как американский журнальчик на испанском языке «Селексьонес»: «Прогресс и достижения синдикализации в Центральной Америке», «Банановый синдикат добрых дел».
— Сейчас не время сражаться, час сражения еще пробьет, — сказал Табио Сан.
— У нас еще есть весь завтрашний день! — подскочил Медина. — И потом, кто сказал, что мы проиграли?
— Никто этого не говорил, — попытался заставить себя слушать Самуэлито, — но нельзя давать выход слепой ярости. Если сегодня мы начнем с угроз, то есть опасность, что завтра к ночи у нас не будет большинства, а оно необходимо, чтобы объявить забастовку!
— Большинство покойников — вот что может оказаться сегодня или завтра! Принесите счеты, чтобы считать трупы.
— Готовы?.. — Самуэлон резко повернулся к задирам, которые уже подняли мачете и подпрыгивали, вздымая клубы пыли, будто боевые петухи; услышав окрик гиганта — а Самуэль, надо сказать, был довольно долговязым, — драчуны утихомирились, хотя и не хотели слушать каких-либо доводов: такие уж они забияки, плюются больше, чем выплевывает искр огненная шутиха. Под черно-золотым небом нынешней ночи они собрались было погулять во славу святых Петра и Павла, но остались без праздника.
Воспользовавшись паузой, вызванной окриком Самуэлона, Флориндо Кей призвал всех к порядку. Он объявил, что у него — последние новости. Сенсационные… сенсационные!..
— Миллионеры Лусеро завтра уезжают! — провозгласил Кей. — Я только что из «Семирамиды». Сейчас они готовятся к отъезду.
— Завтра? — Табио Сан поднял брови, как два вопросительных знака над запавшими глазами: он спешил узнать поподробней об этом отъезде, очень напоминавшем бегство.
— Да, завтра!.. — подтвердил Кей.
— Это означает, что они не чувствуют себя уверенно! — воскликнул Табио Сан, прерывая Флориндо. — А разве не они считали, что Компания, пойдя на уступки, сумеет нейтрализовать забастовку?
Флориндо Кей поднял руку и, размахивая указательным пальцем, продолжал:
— Нет и нет… Их вызвали из Чикаго! Джо Мейкер Томпсон, знаменитый Зеленый Папа, находится в очень тяжелом состоянии и перед смертью захотел увидеть внука.
— Пусть подохнет, не увидев его! Пусть молния разразит их обоих! — закричал Андрес Медина.
— А не кажется ли вам, что эти сеньоры чрезвычайно уверены, — подал голос Самуэлон, не то утверждая, не то спрашивая, — очень уверены в том, что забастовки не будет, ничего не произойдет и все останется по-прежнему…
— Слишком уверены — нет! — оборвал Кей.
— В таком случае это просто предлог! Они удирают, боятся, как бы не скрутили им руки… Какой удобный повод — внук Мейкера Томпсона!
— Да, я не думаю, что они очень уверены, не думаю… — настаивал Флориндо, дружески положив руку на плечо Самуэлона, — и считаю, что это просто предлог, даже если все это так и есть на самом деле. Ведь есть же предлоги столь своевременные, что даже перестают быть предлогами!
— Ну, мы так далеко уедем, если дон Флориндо начнет игру со словечками! — запротестовал Самуэлон и тут же бросил вызов Кею: — Раз вы утверждаете, что они не очень уверены, стало быть, вы сможете сказать — почему?
— А вот другая сенсация. Полковник отказался выслать солдат охранять плантации…
— Ну и ловкач!
— …хотя было столько просьб со стороны Компании, даже управляющий лично просил. Коменданта просили, чуть не умоляли со слезами на глазах, а потом стали угрожать ему отставкой, грозили даже тюрьмой, обвиняли в сообщничестве с забастовщиками, использовали все средства нажима, но так и не получили ни одного солдата. Он засел в комендатуре, выставил часовых с автоматами, которые никого не подпускают.
— Вот так клопишка! — захохотал старик с багровым лицом; из темного угла, где он сидел, сверкнули его глаза, в них засветилась и радость, и вместе с тем недоверие.
— Вот в том-то и суть, он, конечно, не ради нас старается!..
— Такое разъяснение мне по вкусу!
— Не ради нас, не ради наших прекрасных глаз!
— Понятно, Мединита, понятно, и потому-то я и сказал, что такого рода объяснение мне по вкусу, — продолжал Кей. — Мы и так хорошо знаем, что он делает все это ради того, чтобы спасти собственную шкуру, а нам-то, в общем, все равно. Без военной поддержки могучая Компания — ничто, и тем, кому подкупом или угрозами удалось склонить чашу весов не в нашу пользу, придется подумать: а не изменить ли свою тактику? Это мы увидим завтра ночью. Так или иначе, у меня появляется оптимистическое настроение. Большинство, безусловно, будет с нами.
— А я думаю, — сказал Самуэлито, — что позиция полковника наносит больший ущерб нам, чем подрывает позиции Компании, как говорил Флориндо.
— Конечно, он только взглянул с тротуара на комендатуру, а с тротуара много не увидишь, — добавил Самуэлон, не скрывая своего удивления, что его брат, Самуэль, до сих пор молчит. А у того от зубной боли глаза на лоб вылезали.
— Да, — подал голос Медина, — я, как и Самуэлито, полагаю, что полковник наносит нам вред — было бы лучше, если бы он послал на плантации войска. Тогда мы могли бы рассчитывать, что солдаты пойдут вместе с рабочими.
— Оставим схемы, — вмешался Табио Сан, который, казалось, прислушивался к разговорам, на самом же деле он был погружен в свои мысли. — Оставим в стороне схемы, — повторил он, — солдаты не выступят вместе с рабочими, и полковник прекрасно понимает, что делает. Он знает, что происходит в подобных случаях: из чувства страха или потому, что не хочет больше служить в армии, солдат бросает оружие, снимает с себя форму и бежит в родные места, откуда его притащили силой, чтобы не сказать — связанным по рукам и ногам… — Он помолчал немного, потом продолжал: — Что верно, то верно, бегство миллионеров Лусеро — а мы не можем назвать это иначе — и отказ полковника выслать войска для защиты Компании и ее служащих-янки заставляют нас еще раз внимательно изучить обстановку…
— Повторяю, это не бегство…
— Это бегство, Кей, — подчеркнул Табио Сан, — а если нет, тем лучше. Тяжелая болезнь или смерть Зеленого Папы ослабит, пусть даже на какое-то краткое время, позиции Компании, пока не соберутся акционеры и не выберут новое Зеленое Святейшество…
— Я видел телеграммы, — нетерпеливо перебил его Флориндо. — Старик боится умереть, не повидав внука…
— Пусть его увозят… — промолвил Самуэль, с трудом выговаривая слова, зубная боль донимала его все сильнее. — Пусть увозят… Я хотел сообщить вам: один мальчишка, по имени Линкольн Суарес, рассказывал, что Боби — смертельный враг забастовщиков, презрительно называет их попрошайками и говорит, что всех их нужно перестрелять из пулеметов.
— Да, пусть увозят его внука и всех прочих родственников, — сказал Медина. — Пусть бы только информационные агентства не придумали версию, будто его увезли специально, чтобы мы его не похитили. Они ведь способны на все. Помните, что говорили они в прошлый раз? Разве не распространяли слухи о том, что мы хотим его похитить, чтобы заставить Компанию удовлетворить все наши требования? Эти люди не видят разницы между забастовщиком и гангстером…
— И, наконец, третье сенсационное сообщение! — закричал Флориндо, выждав, когда воцарится молчание и когда будет слышно каждое его слово: — Президент республики вызвал генералов армии во дворец, чтобы вручить им заявление о своей отставке!
