Робертс так дрожал, что не мог попасть ключом в замок. Браш вскочил на подножку, вцепился руками в полуопущенное стекло. Двигатель завелся, Робертс с силой завертел ручку, поднимая боковое стекло, и больно прищемил Брашу пальцы. Браш отпрыгнул и побежал в пункт первой помощи. Он ворвался внутрь.
— Док! — закричал он с порога. — Дайте мне вашу машину, быстро! Там человек хочет покончить жизнь самоубийством, я уверен!
— Что? Одну минуту. Я вызову кого-нибудь посидеть вместо меня.
— Ждать нельзя! Мы потеряем его. Дайте ключи от машины.
Они выбежали вместе.
— Что с ним стряслось? — спросил врач.
— Он… в общем, он очень несчастлив, — объяснил Браш.
Робертс задержался, выводя машину с автостоянки, поэтому Браш с врачом сразу увидели красные огоньки его авто, удаляющиеся по шоссе в сторону леса. Моргановский лес, пересеченный дорогами, напоминал гигантскую шахматную доску. Грубые деревянные скамейки и столы под развесистыми кронами деревьев и бетонные площадки для костра то и дело попадались на пути. Порой среди леса над вершинами деревьев вставали деревянные вышки, сплошь изрезанные чьими-то инициалами и именами, — с них туристы любовались окрестностями, а пожарные инспекторы надзирали за участком. Иногда обочь дороги возникали в лунном свете сколоченные из досок просторные веранды для отдыха, похожие на гигантские упаковочные ящики для рояля. Как только Браш с доктором догнали Робертса и поравнялись с ним, он бросил на них бешеный взгляд и нажал на педаль акселератора. Какое-то время они мчались рядом, крича друг на друга; машины мотались из стороны в сторону и чуть не бились боками. Неожиданно они влетели на главную улицу Морганвиля. Робертсу нужно было заправиться; он резко повернул к освещенной автозаправочной станции. Браш, не ожидавший такого внезапного маневра, попытался последовать за ним, но врезался в столб с указателем прямо перед отелем «Депот». Раздался скрежет ломающегося железа и звон разбитого стекла, а в наступившей за этим тишине одинокое колесо медленно, виляя, словно пьяное, покатилось через улицу, отыскивая себе местечко, и наконец улеглось.
Несколько фигур в белом появились на веранде второго этажа отеля. Послышался голос судьи Кори:
— Кто тут разбился, а?
— Судья, это я, Джордж Браш. Можно вас на минутку?
— С тобой все в порядке, дружок?
— Да.
— Боковая дверь открыта, Джим. Давай поднимайся сюда и выпей с нами.
— Я не пью.
— Ладно, все равно поднимайся к нам, Джим. Мы живем в свободной стране.
Браш взбежал по ступеням и влетел в комнату.
— Судья, — выговорил он задыхаясь, — дайте мне вашу машину, я прошу вас!
— Джим, мальчик мой, у тебя уже была одна.
— Да, но мы должны спасти одного самоубийцу.
— Где он? — спросил судья, настороженно озираясь. — Знаешь что, дружок, мы не можем позволить такого около Кэмп-Морган. Что с ним стряслось?
— Я не знаю, судья. Но только он… несчастлив.
— Несчастлив? Он сумасшедший?
— Нет… он… Это все из-за депрессии.
— Джим, — рассердился вдруг судья, — не упоминай при мне этого слова. Где твой чудик?
— Он заправляет свою машину на автозаправке рядом.
— Отлично.
Судья обернулся и хлопнул в ладоши:
— Ребятки, мы тут слетаем ненадолго в лес. Кстати, знакомьтесь, это — Буш, Бош, Биш, — слушай, Джим, а как твоя фамилия?
— Браш, Джордж Браш.
— Я хочу представить тебе этих принцесс. Это Хельма Солярио, лучшая актриса из всех, с кем ты мог бы надеяться завести знакомство. Джинн Сокит, Билл Уоткинс, Майк Кусак, — тряхните каждый мужественную руку Браша. Это друзья моей дочери. Между прочим, Джим, ты произвел тут на всех сильное впечатление.
— Нам надо поторопиться, судья. Серьезно.
— Эту автозаправку содержит мой муж, — сказала Хельма Солярио, миниатюрная пышная черноглазая дама в затасканном халате и довольно-таки пьяная. — Майк, сгоняй вниз и скажи ему, чтобы он не давал бензина этому придурку.
Она выскочила на веранду и докричала оттуда свои распоряжения до конца:
— Пойдешь назад, прихвати пару бутылочек чего-нибудь покрепче! Мы возвратим к жизни этого чудика. Спроси, как он насчет покера.
— А ну-ка, девочки, давайте-ка все вместе сходим за этим типом! — вскричал судья.
Браш побежал по лестнице вниз через четыре ступени и успел заметить лишь огни отъехавшей машины Робертса. Партия в покер растаяла в воздухе вместе с бензиновым перегаром. Они всей компанией, крича и суетясь, втиснулись в машину судьи. Хельма Солярио устроилась у Браша на коленях.
— Во всяком случае, этот тип пока еще живой, — воскликнула Хельма, щекоча Брашу ухо. — А ты сам откуда, моя прелесть?
— Я из Мичигана, — сурово ответил Браш, всматриваясь в лес то слева, то справа от дороги.
— Мичиган? Отлично. Когда мы поймаем этого придурка, скажи ему, что жизнь — это большое приключение. Скажи ему, чтобы держался за нас. Мир катится к новой мировой войне. Эта мысль должна ему понравиться. Передай ему, что Депрессия — это только начало. Через год нынешняя жизнь покажется ему раем небесным.
— Я оштрафую тебя за такие речи, — бросил судья через плечо.
— У него есть семья, дети?
— Да, — сказал Браш.
— Определенно, ему следовало бы подождать, пока дети вырастут и скажут ему, что он — старый олух. Впрочем, он ничего не поймет. Старость тоже по-своему чудесна, скажи ему это.
— Ладно, хватит, Хельма! — прикрикнул судья.
— Вот как! Тогда расскажи ему, дружок, о семейной жизни нашего почтенного судьи Леонидаса Кори и о его благопристойной старости. Никто ведь не скажет, что ты несчастлив, Леон, не так ли?
Браш заметил в зарослях кустарника машину Робертса.
— Стойте, судья! Я вижу его! Подождите, дальше я пойду один. Спасибо, что привезли меня сюда. Дальше помогать не надо. Я сам.
— А я бы хотел поговорить с этим типом! — заявил судья.
— Нет, это уже будет слишком! — категорически возразила Хельма. — Пускай он сам. Боже, помоги этому парню из Мичигана! Прощай, малыш. Скажи ему, что жизнь — это большое приключение.
Взревел двигатель, и компания умчалась назад в город. Браш со своим одеялом остался в лесу спасать своего друга. Машина оказалась пуста. Глубокая тьма накрывала все вокруг. Браш прислушался, ничего не услышал, но, поглядев наверх, сразу же увидел Робертса: тот стоял на верхней площадке одной из обзорных вышек. Браш подошел к ее подножию.
— Черт возьми! — крикнул сверху Робертс. — Это опять ты! Убирайся. Иди домой!
Браш не отвечал. Он ждал примерно с полчаса. Наконец Робертс неуклюже, с трудом спустился по лестнице вниз.
— Похолодало, — сказал Браш. — Может быть, завернетесь в одеяло?
Робертс смотрел на него несколько секунд, потом направился к своей машине.
— Я не пущу вас за руль, — сказал Браш. — Учтите, физически я сильнее вас.
Тогда Робертс повернул в кусты; Браш в шести шагах следовал за ним. Это хождение длилось больше часа. Иногда они попадали на берег озера. Один раз неожиданно вышли к Морганвилю, где Робертс посидел минут десять на ступенях какого-то дома, пока Браш стоял в стороне посредине улицы, тактично соблюдая дистанцию. Затем, вернувшись обратно в лес, побрели по просекам. Когда они наткнулись на площадку, специально предназначенную для пикников, Браш сказал:
— Может быть, вам стоит здесь прилечь и поспать?
— Я же сказал тебе: у меня бессонница. Как же я засну, если я не могу спать?
— Уже два часа ночи. Я думаю, вы заснете. Я разожгу костер.
Робертс повернулся и снова побрел меж деревьев. Браш кинулся за ним и крепко схватил его за плечо.
— Дальше вы не пойдете, — громко сказал он. — Выбросьте из головы все эти ваши мысли. Я знаю, о чем вы все время думаете. Перестаньте об этом думать. Мир не так плох, как вам кажется, даже если он и выглядит не очень хорошо. Ложитесь сюда, на эту лавку, или на этот стол — где вам больше нравится. А я разожгу костер и посижу до утра. Если вы в самом деле не сможете спать, то все равно постарайтесь ни о чем не думать, разглядывайте деревья, например. Я не могу позволить вам бродить одному по лесу с такими мыслями.
Он расстелил одеяло на одной из скамеек. Робертс растянулся на приготовленном ложе и отвернул в сторону свое искаженное страданием лицо. Насобирав довольно большую кучу сухих веток, Браш разжег костер в соответствии с правилами, которые когда-то, еще в Ладингтоне, помогли ему заработать значок отличника. Он сел у костра, устремив глаза на разгорающийся огонь.
— Можно, я спою? Я не помешаю, если буду петь?
Ответа не последовало. Тогда Браш негромко запел. Он исполнил «Вдали над водами Каюги» и «Голубиные крылья». Он спел «Усни, малыш Кроппи, усни» и «Ковбой, вернись к родным холмам». После этого он стал петь подряд все, что знал. В конце концов он начал клевать носом и задремал, а когда очнулся, увидел, что уже наступило утро. Птицы начинали свою шумную возню в кронах деревьев. Он с удивлением обнаружил, что небо, еще недавно безоблачное, теперь покрылось нежными розовыми облаками. Робертс мирно похрапывал на своей скамейке, и Браш задремал снова. Когда он окончательно проснулся, Робертс сидел на скамейке и пристально его разглядывал. Заметив, что Браш не спит, Робертс не говоря ни слова забрал со скамьи одеяло и пошел прочь. Он был бледен и смущен. Они в молчании вернулись в лагерь и улеглись спать в своей палатке с биркой «Феликс».
