– Давно бежал? – спросил он.
– Сегодня третий день!
– Где же вы были до сих пор? Он, небось, перевалил уже через девять гор!
Гиргола сказал пришедшим, что дома у него лежит больная невестка, и даже воды ей некому будет подать, если он уйдет. Все вошли в дом, посовещались и решили, что надо вызвать из Арши куму Гирголы с сыном, и те присмотрят за больной. Иаго сюда не посмеет притти; диамбег обещал направить в Арши двух или трех казаков, чтобы те заставили жителей селения охранять вход в крепость.
Одного из прибывших послали к куме Гирголы. В ту же ночь она поднялась со своим сыном в крепость, а три верных служителя власти на рассвете отправились на поиски Иаго.
Как только они спустились в селение Арши, Гиргола созвал сход и объявил крестьянам, что по приказу господина диамбега, – хотя диамбега он еще не успел повидать, – каждый двор должен выставить одного человека для охраны подходов к Аршской крепости.
Однако аршские крестьяне пришли в большое смущение. За что, ради чьих интересов должны они преследовать Иаго?
– Мы не можем нести караул! – единодушно заявили они.
– Мы вас заставим! – резко ответил им Гиргола. – Иаго – вор, он сбежал из тюрьмы, Диамбег вам приказывает.
– Что из того, что диамбег приказывает! А вдруг он прикажет нам перерезать друг друга начисто, – разве обязаны мы ему подчиниться?
– То-то и есть, что обязаны подчиниться! – спокойно продолжал Гиргола.
– Нет, мы не можем выполнить этого приказа! – решительно заявил один из крестьян. – За что нам преследовать Иаго, он нам не сделал ничего худого. А если жизнь спасает, вырывается из рук своих мучителей, так пошли ему бог удачи!
– Ты сам, верно, его товарищ? – с угрозой спросил Гиргола, поглаживая усы.
– Нет, я не его товарищ, но и не враг ему… Вы возвели напраслину на лучшего юношу Хеви, мучили его, пытали… А теперь еще требуете, чтобы мы травили его. За что? Если кто-нибудь считает его врагом, – пусть сам с ним и справляется, а мы тут ни при чем! – закончил крестьянин.
– Хорошо, я так и доложу диамбегу. Скажу, что аршские жители не желают подчиниться его приказам. Пусть пришлет к вам «зекуцию»! – пригрозил Гиргола и, быстро покинув толпу, пошел со своими товарищами в Степанцминду, где пребывал диамбег.
Угроза Гирголы привела собравшихся горцев в большое смятение. Всяческие притеснения, оскорбления и обиды – вот что сулил им постой карательных казачьих отрядов, экзекуций в их деревнях. Это угрожало чести их женщин, это означало разорение. Поэтому более опытные и дальновидные советовали выйти по приказу диамбега на облаву, однако ни в каком случае не задерживать Иаго, если даже он попадется в руки; другие же, еще не утратившие былой правдивости и прямоты, отказывались наотрез.
– Лучше всем сразу погибнуть, чем жить в таком позоре! – говорили они.
Между тем Гиргола предстал перед начальством в Степанцминде.
– Доброго здоровья моему господину! – низко поклонился он диамбегу.
– А-а, Гиргола! – приветствовал его диамбег. Как живешь?
– Вашими милостями, мой господин!
– Ты уже, конечно, слышал, что Иаго сбежал? Как нам теперь быть?
– Велика ваша сила, куда он от нас денется? – бодро ответил Гиргола.
– Нет, уйти-то он не уйдет! – спесиво усмехнулся диамбег. – Да только я хотел бы поскорее его задержать.
– Уж мы постараемся, ваша милость!
– А как это сделать?
– Мы перережем ему все пути, всюду поставим наших людей, а в самые подозрительные деревни, где у Иаго есть родственники и друзья, пошлем казаков…
– Да, это было бы хорошо, – ответил диамбег. Сообразительный ты человек, – подумал он про Гирголу.
– В какие деревни надо казаков послать? – спросил диамбег.
– В Паншети, Каркуча, Горис-Цихе и Арши, ваша милость!
– По десять человек достаточно будет?
– В Арши надо бы человек двадцать направить, а в остальные можно и по пять.
– А почему туда так много, там и всего-то, кажется, семь дворов.
– Девять, ваша милость, да только все это – родственники Иаго.
– Вот как! Ну, тогда дело другое, – согласился диамбег.
– Я даже полагаю, ваша милость, что и побег Иаго тоже они устроили, – вкрадчиво вставил Гиргола.
– О-о, тогда и двадцать пять человек можно к ним поставить! – победоносно воскликнул диамбег. Он вдруг уверился в своей административной проницательности, и ему стало казаться, что не так уж трудно напасть на след Иаго.
– Где бы они могли его спрятать? – спросил он глубокомысленно.
– Наверняка перехватим его по пути к Аршской крепости.
– Сегодня же послать казаков в Арши, и чтобы сами жители охраняли дороги. Они под их присмотром! – распорядился диамбег.
– Будет исполнено, ваша светлость! – Гиргола низко поклонился и вышел.
В тот же день есаулы в сопровождении казаков направились в Арши.
Аршские крестьяне пошумели, поговорили о горькой своей доле, но в конце концов все-таки выставили по одному человеку от каждого двора для охраны подступов к Аршской крепости.
А Гиргола опустился в Степанцминду и поступил в распоряжение диамбега для дальнейших поисков Иаго.
А теперь мы немного отступим от нашего рассказа, чтобы поведать читателям, куда девался Иаго, где он находился все это время, как жил, как бежал из Анамурской тюрьмы.
Иаго томился в Ананурской тюрьме, где в прошлом веке сотнями гибли ни в чем не повинные люди, по большей части жертвы клеветы и напраслины. Ему казалось, что о нем позабыли даже его враги.
Сперва он был уверен, что скоро будет оправдан и выпущен на свободу, но время шло, а все оставалось без изменения. Иаго стал терять терпение.
Как, – думал он, – неужели я должен окончить жизнь в этой могиле, должен, всеми забытый, без допроса, без суда, бесславно испустить дух в темнице? Нет, это невозможно!
Иаго – человек гор, он не в силах мириться с такой несправедливостью, он предпочтет умереть, но как умереть? Не кинуться же самому на штык? Он хочет умереть храбро, мужественно, чтобы слава о нем долго жила в горах, чтобы хевские девушки вспоминали о нем в своих плачах и песнях, восхваляя его бесстрашие и отвагу.
Как-то в полдень лежал он на полусгнившей соломе в сыром углу, тоскливо вперив взгляд в унылые, сумрачные стены тюрьмы. Рядом с ним, на такой же соломе, валялся второй узник, старик с деревянными колодками на ногах.
– Не могу я больше! – с отчаянием воскликнул Иаго.
– Что же нам делать, Иаго? Сила в их руках! – попытался успокоить его старик.
– Сила! – с насмешкой повторил Иаго. – Дело не в силе, а в том, что сами мы стали хуже баб трусливых. Вот что! Уж лучше бы нас затопило, потоком унесло, чем жить так, как живем мы!
– Не всегда будет так, сын мой, – утешал его старик. – Мы божьи создания, и бог нам поможет.
– Бог? Да где же он, наш бог?… – кричал Иаго.
– Что делать, что делать! – горько сетовал старик. – Есть у меня жена, сыновья, дочери… Разлучили со всеми… Кто теперь будет им заступником?
Наступило молчание, каждый из узников думал свою думу. Вдруг Иаго вскочил.
– Нет! – заревел он как зверь. – Нет, не могу я так, не могу, не выдержу! – Глаза его горели лихорадочным огнем, он метался по камере, бился головой о стены.
– Остановись, несчастный! – закричал старик. – Разве этим горю поможешь, пожалей себя!
– Убей хоть ты меня! Сделай доброе дело! – кричал в исступлении Иаго.
Старик следил за ним с испугом, он решил, что юноша, так долго лишенный свободы и чистого воздуха гор, в конце концов сошел с ума. Все старания успокоить Иаго были напрасны.
На шум и крики прибежал караульный, неистовствование узника ужаснуло его, и он принялся громко звать на помощь. Явился смотритель тюрьмы. Тот затопал ногами, надеясь криком запугать Иаго. Но никакие угрозы не могли укротить человека, впавшего в полное отчаяние.
Тогда смотритель вызвал солдат и вместе с ними сам вошел в камеру. Он спросил Иаго, отчего тот буйствует.
– Я не хочу умирать медленной смертью, – заявил Иаго. – Лучше прикончите меня сразу, одним ударом!..
– Надеть ему на руки колодки, – распорядился смотритель, – чтобы вовсе не двигался!
Солдаты шагнули было к узнику, но замерли на месте. Иаго схватил скамейку и приготовился защищаться.
– Не подходите, – закричал он. – Я раскрою голову каждому, кто посмеет подойти ко мне! – он весь дрожал от гнева.
Старый узник, затаив дыхание, смотрел на своего товарища, в которого отчаяние вдохнуло неистово-самоотверженную смелость.
– Ружья! – скомандовал смотритель, и в дверях появилась стража с ружьями.
– Оставь скамейку! – крикнул старший.
Иаго расхохотался ему в лицо.
– Брось, а то застрелю, как собаку!
– А на что вы еще способны, собаки, если не стрелять в безоружного!
– Нет, так просто мы тебя не убьем! Взять его! – скомандовал старший.
Стража бросилась на Иаго. Первый же охранник свалился к его ногам с разбитым черепом. Иаго снова замахнулся скамейкой, но на этот раз сила ему изменила: занесенная скамейка ударилась о потолок и выпала у него из рук. Тут на него набросились все и стали беспощадно избивать, как и чем попало. Когда он распух от побоев, его, бесчувственного, швырнули в темную, низкую, смрадную комнату и заперли там.
