— Зурико-о-о! — зовет бабушка.
— Иду! — отвечаю я, вскакивая.
— Зурико-о-о! — зовет опять бабушка, заслоняя глаза от солнца.
— Иду, бабушка, иду! — кричу я и выбегаю по затянутому туманом подъему.
— Ау-у-у! Зурикела! Куда ты? Ау-у-у… — Гудок паровоза сливается с тревожным криком бабушки.
«Илларион… Илико… Илларион… Илико…» — выстукивают колеса.
— Мост… — слышу я сквозь сон чей-то голос.
— Эй, кто-нибудь, откройте окно, задыхаюсь! — говорит кто-то другой.
— Нужно дышать по очереди, иначе до Тбилиси воздуха не хватит! — говорит третий.
— Чей это чемодан? Уберите сейчас же, иначе выброшу его в окно! На этот раз я свешиваюсь с полки и вижу говорящего. У него острый, похожий на топор нос, да и все лицо какое-то острое.
— Попробуй тронь! Вылетишь вслед за ним! — огрызнулся полный пассажир с веснушчатым, словно индюшиное яйцо, лицом. — Этого чемодана четыре оболтуса ждут не дождутся.
— Не знаю, кто там ждет, но эту мозоль я не напрокат брал. Убери, говорю, чемодан, не то выброшу в окно! — повторил угрозу «топор». «Индюшиное яйцо» нехотя взял свой чемодан и взглянул наверх.
— Эй, как тебя зовут? — окликнул он меня.
— Зурико.
— Так вот, сходи сейчас же вниз! Развалился там, как князь Багратион-Мухранский! Место это для чемоданов, понял?
— А я чем хуже вашего чемодана?
— Э, брат, в этом чемодане на три тыщи продуктов, а у тебя в голове — что?
— Зачем вы меня оскорбляете, дядя?
— Приношу свои извинения, уважаемый! А теперь скатывайся вниз! Да поживее!
— Не сойду! Думаете, дома у меня не было чемодана? Был, но я его с собой не тащил. Нечего чемодану разъезжать в поездах! Его место под тахтой! Да!
— Нет, ты только посмотри, как он со мной разговаривает, этот оболтус! Да у меня, если хочешь знать, четыре сына, и каждый старше тебя! — вскипел «индюшиное яйцо».
— И приятно тебе будет смотреть, как твоего сына сгоняют с места? — спросил «топор».
— Ах, так? И ты туда же? Пожалуйста, в таком случае пусть мальчишка лежит на полке, а мой чемодан на твоей мозоли. Мне наплевать! — сказал «индюшиное яйцо» и сел.
— Сойди вниз, сопляк! Слышишь! — теперь уже набросился на меня «топор».
— Не сойду! — сказал я и уставился в потолок.
— Проводни-ик! — завопил «индюшиное яйцо».
Проводник просунул в дверь сперва фонарь, затем — нос и потребовал предъявить билеты. Но тут же сам усмехнулся своей наивности и велел приготовить деньги.
У двоих пассажиров оказались билеты. Проводник иронически оглядел их и вышел.
Наступило молчание. Каждый думал о чем-то своем. Убаюканный ровным покачиванием вагона, я вновь задремал на отвоеванной полке… Словно наяву, я вижу, как во двор входит Илико. Он тащит на плече мешок с кукурузой. Вот он снял свою ношу, положил ее под мушмулой, сам присел тут же в тени и задымил самокруткой.
— Илико, дай закурить! — прошу я.
Но Илико не обращает на меня внимания, он смотрит куда-то вдаль.
— Дядюшка Илико, дорогой, ну, угости же меня табаком! Ведь это я, Зурико, не узнаешь меня? Илико встает и исчезает в тумане.
— Илико-о! — зову я.
— Кто там?
Я вздрогнул словно ужаленный и проснулся. Пассажиры дремали. Потоки дождя хлестали в окна вагона. Промокшие деревья, перегоняя друг друга, спешили укрыться куда-то… Вдруг на лоб мне упала холодная капля, Затем вторая, потом капли забарабанили чаще. Я отодвинулся. На полке собралась небольшая лужица, я проложил ей пальцем дорогу, и вода потекла вниз, на чью-то голову.
— Эй, что там с тобой, несчастный?! — завопил пострадавший, вытирая лоб ладонью и подозрительно нюхая мокрую руку.
— Со мной — ничего. Это дождь, — ответил я спокойно.
— Так ты сообрази там что-нибудь…
— А что я могу сообразить? Подняться и черепицу, поправить?
— Не болтай лишнего, сукин сын! Дырку-то заткнуть можешь?
Я присел на койке, нащупал в потолке небольшое отверстие и вставил в него палец. Вода потекла по вытянутой руке и собралась за пазухой. Я расстегнул пояс и дал ей дорогу. Вскоре я почувствовал, что мои сапоги до половины наполнились водой.
— Ничего не получается! — сказал я и стал спускаться вниз.
— За что с нас деньги сдирают! — возмутился пассажир с билетом.
— Уж ты бы помолчал! Едет бесплатно и еще обижается! — огрызнулся безбилетный. Я спрыгнул на пол, и вода из сапог фонтаном брызнула до самого потолка.
— Скинь, парень, сапоги, простудишься, — посоветовал мне «топор». — Протяни-ка ногу, я подсоблю!
— Ничего, дядя, не беспокойтесь! — Я ухватился за полки, подтянулся на руках и легко вылез из сапог.
— Oгo! — воскликнул «индюшиное яйцо». — Разве можно так безбожно истязать себя? Сшил бы себе на номер больше!
Вокруг засмеялись. Я с трудом втиснулся между двумя попутчиками. Дождь перестал, все облегченно вздохнули. Я согрелся.
— Слушай, — начал опять «топор», — убери хоть сейчас свой проклятый чемодан, иначе, вот те крест, выброшу его в окно!
«Индюшиное яйцо» молча взял чемодан и забросил его на мою полку.
Снова наступило молчание.
Вдруг кто-то робко чихнул.
— Будь здоров! — отозвались хором со всех сторон. Потом чихнул еще кто-то. А спустя полчаса в купе только и слышно было, что пожелания здоровья, долгой жизни и благополучия, как будто встретились после долгой разлуки близкие родственники.
— Ну нет, так дело не пойдет! — заявил вдруг «топор». — Пока мы все не схватили воспаление легких и на этом вагоне не поставили красный крест, нужно что-то сообразить!
— Видать, не такой уж он балда, каким казался! сказал «индюшиное яйцо» и вытащил откуда-то бутылку водки.
— У меня есть вино, целый пуд, вон там, на третьей полке, снимем бочонок… — вмешался в разговор молодой блондин, которого до сих пор никто не замечал.
— Нет, вино сейчас не пойдет. Выпьем-ка лучше водки! — ответил «топор», радостно потирая руки.
— Воля ваша, — вежливо согласился блондин.
— Ты лучше вынь пробку из бочонка. Как бы он не лопнул и не залил всех нac! — обратился чисто одетый пассажир с билетом к молодому блондину. Блондин молча выполнил приказ и снова сел. Пассажиры стали доставать разную снедь. Кто-то пожертвовал нам еще бутылку водки, «топор» добавил от себя две и сам же занял пост тамады.
— Товарищи! Среди вас нет ни одного, кто бы был моим товарищем, но знаете ведь, как бывает в поезде? В поезде люди сближаются, становятся друзьями. Кто мы? Откуда нас черт несете
— Я из командировки возвращаюсь, — заявил пассажир с билетом.
— Прекрасно! — продолжал тамада. — А он кто?
Откуда? Черт его знает! — «Топор» указал пальцем на «индюшиное яйцо».
— Как это «черт его знает»! — подпрыгнул тот. — Ты что это разошелся?! Придержи язык, а то…
— Дай же произнести тост! Что взбеленился? Так о чем я говорил? Да. Знаете вы меня? Нет. Знаю я вас? Тоже нет! В другое время плевать я на вас хотел, но в том-то и заключается сила поезда! Поезд соединил, сблизил, сроднил нас! А поэтому — да здравствует поезд! — закончил он и опрокинул в рот стакан.
— За наш поезд!
— Да здравствует поезд!
— Мда… Действительно, странно… За поезд! — сказал чисто одетый пассажир с билетом и передал стакан мне.
— Я, товарищи, первый раз еду в поезде, — начал я.
— Счастливый ты человек! — сказал «индюшиное яйцо».
Перед отъездом Илико и Илларион предупреждали меня — в поезде, мол, много жуликов и проходимцев, нужно держать ухо востро. Выходит, ошибались они. Вот этот, например…
— Как вас зовут, дядя? — обратился я к «топору».
— Амбако!
— Да, Амбако. Когда я впервые увидел его, подумал: «Куда этого типа черт несет?» А вас как звать? — спросил я «индюшиное яйцо».
— Меня зовут Антипо, а тебе хватит болтать! Выпей и садись!
— Да. А Антипо мне сначала показался сумасшедшим.
— А теперь?
— Теперь что, теперь поезд нас сдружил! Да здравствует поезд! — закончил я и выпил. Тамада снова наполнил стакан. Второй тост он хотел провозгласить стоя, но, больно стукнувшись головой о полку, тотчас же сел и начал:
— Когда бог научил обезьян говорить, то первое слово, которым они обменялись друг с другом, было «здравствуй»! Потом вырубили леса, возвели дома, построили железную дорогу, пустили по ней поезд, в этот поезд сели мы, сказали друг другу «здравствуй», и…
— Я никому не говорил «здравствуй»!
— Это вопрос вежливости…
— Так пусть всегда живет это теплое слово «здравствуй»! — закончил Амбако.
— Хороший тост!.. Подумать только, что такое доброе приветствие? Пустяк! А вот находятся люди, которые не хотят сказать человеку этого доброго слова! Вот есть у меня товарищ, вместе в университете учились…
