весьма неприятная для такого, как он, знаменитого игрока.
И в эту минуту - словно кто-то нарочно захотел избавить его от грозящей опасности,- какой-то возок с грохотом подкатил к крыльцу.
- Это, наверно, комиссар Мрквичка, которого я жду со вчерашнего дня,- воскликнул мандатарий и поспешно смешал свои карты со взятками противников.
- Погодите, погодите,- останавливал его Гиргилевич,- у меня еще два туза и три козыря.
Но судья уже не слушал его, торопясь навстречу почтенному гостю. Однако прежде чем он успел выбежать из комнаты, дверь с шумом отворилась и вместо ожидаемого комиссара Мрквички вошел наш путешественник-незнакомец из рычиховской корчмы.
Судья, обманутый в своих ожиданиях, остановился с недовольной миной, Гиргилевич сел на свое место и вытер потный лоб, актуарий же, бросив беглый взгляд на неказистое одеяние вновь прибывшего, пожал плечами.
Только уже переступив порог, незнакомец снял шапку и вошел в комнату, нисколько не конфузясь, с тем же дерзким и вызывающим выражением лица, с той же полунасмешливой, полуциничной улыбкой, с какой он выслушивал в корчме рассказы Органиста.
- Я вижу пана мандатария? - спросил он таким тоном, словно говорил с подчиненными.
Гонголевский напыжился и выпятил грудь. По всем правилам и обычаям его надлежало титуловать судьей.
- Что вам угодно? - сурово спросил он.
- Прежде всего я хотел бы с вами познакомиться, - ответил вошедший, с покровительственно-любезной улыбкой подавая руку ошеломленному мандатарию, и тот непроизвольно протянул ему свою.
- С кем имею честь? - пробормотал он, словно устыдившись такой фамильярности.
- Сейчас, сейчас, батенька, благодетель мой,- продолжал незнакомец, точно он разговаривал со своим ближайшим приятелем,- только сначала я расположусь поудобнее.
И, еще не договорив, он бросил свой узелок и шапку на ближайший стул, палку небрежно сунул в угол и отер пыль с лица.
Судейша и остальные присутствующие следили за каждым движением пришельца с удивлением людей, которые не знают как себя держать и какой принять тон.
- Прежде всего, господа, не стесняйтесь, - снова начал незнакомец и показал рукой на стол. - Что это, играете в преферанс?
- В вист, - ответил Гиргилевич, ракдуваясь от гордости.
- Глупая игра, - заметил незнакомец и пренебрежительно махнул рукой.
Судья отпрянул, словно его шилом в бок укололи. Taк отзываться о висте, об этом высшем проявлении человеческого духа!
- С кем, однако, я имею честь? - повторил он свой первый вопрос несколько более решительно.
Гость бесцеремонно расхохотался.
- Ну, уж большой чести от меня не ждите, - молвил он, задыхаясь от смеха,- а вот на удовольствие можете смело рассчитывать.
- По крайней мере откровенно, - с тонкой усмешкой шепнул Густав Хохелька на ухо судейше.
- Однако... - снова начал мандатарий, напыжась, с самой своей грозной начальственной миной.
- Вы хотите знать, как меня зовут? - перебил erо незнакомец. - Ладно, открою вам все мои имена, и вы из них выберете, какое вам нравится.
- Как это? - пробормотал мандатарий, чье первоначальное удивление невольно сменялось страхом.
- А вот дослушайте: при крещении меня назвали Дамазием, по отцу я Чоргут, в школе меня звали Катилиной, в монастыре униатов братом Пантелеймоном, а у нас в полку Железным Волком.
После каждого из перечисляемых имен и титулов мандатарий пятился. Гиргилевич все шире открывал рот, актуарий все выше подтягивал свои цветные воротнички. Только судейша сидела не двигаясь и не я рои зное я ни слова, в ней заговорило женское любопытство, так как странное поведение гостя произвело на нее скорее выгодное, чем неприятное впечатление.
Незнакомец, которого мы теперь будем навывать одним из многих его имен и прозвищ, снова разразился громким смехом.
- А что, есть из чего выбрать, верно?
- Но чего вы от меня-то хотите… ваша милость,- спросил судья, запнувшись при последних словах.
- Я просто заглянул по дороге, милостивый пан и благодетель,- самым спокойным образом ответил тот и уселся на ближайший стул.
Судья совсем опешил, а Гиргилевич быстро захлопнул рот, почувствовав, что шире его уже нельзя раскрыть.
- Как это - по дороге? - снова спросил мандатарий, отступая почти к противоположной стене.
Тон, выражение лица и все поведение неизвестного произвели на него сильное впечатление, а нечистая совесть невольно заставляла чего-то опасаться и держаться настороже.
- Я иду к вашему помещику,- коротко и решительно сказал Катилина.
«Э, да не коллега ли это рыщет в поисках службы?» - подумал про себя мандатарий.
- И откуда же путь держите? - спросил Гиргилевич.
- Прямехонько из Германштадта, из Семиградья.
- Навряд ли вы сегодня доберетесь до Опарок, ведь до них еще добрая миля,- вмешался в разговор Густав Хохелька с покровительственным видом.
- А кому же охота ночью идти? - буркнул в ответ Дамазий Чоргут, пожимая плечами.- Переночую у вас, в достославном доминиуме.
Судейша недовольно надула губы, а судья едва не вслух произнес: «Разве что в арестантской, но не у меня».
Катилина не обращал внимания на мины своих хозяев, он удобно, как у себя дома, расположился на стуле и только после этого заговорил скорее нахально, чем вежливо:
- Только, пожалуйста, не утруждайте себя, не хлопочите, я не так уж забочусь о комфорте.
- Верю,- прошептала судейша.
- А впрочем, все неудобства я возмещу себе у милого Юлека.
- У кого? - одновременно спросили супруги и Гиргилевич.
- У Юлека, говорю: ведь вашего помещика зовут Юлиуш Жвирский.
От такой фамильярности в обращении с помещиком все окончательно поглупели. Судья таращил глаза, его супруга навострила уши, а Гиргилевич разинул рот так, что не одна, а целая стая ворон нашла бы в нем приют.
- Стало быть, вы, милостивый пан… - отозвался спустя добрую минуту мандатарий, ставший вежливым до неузнаваемости.
- Что я? - насмешливо переспросил пан Дамазий.
- Вы…
