- Давний знакомый вельможного пана? - закончила супруга.
- Более чем знакомый, милостивая пани,- надменно возразил Катилина,- положа руку на сердце, могу заверить вас, что я его друг.
- Так,- покорно вздохнул мандатарий, но при этом украдкой взглянул на стоптанные сапоги и потертое на локтях платье Чоргута.
Тот между тем продолжал:
- У нас с ним, знаете ли, давние счеты.
- Гм, гм,- кашлянул мандатарий.
Гиргилевич не говорил ничего. Услышав, что перед ним друг ясновельможного пана, он так и остался стоять, словно вкопанный, с открытым ртом и вытаращенными глазами.
- Вы, наверное, давно не видались? - отважилась спросить судейша.
- О да, уже больше шести лет, судьба разбросала нас в разные стороны, его она привела во дворец, а меня бог знает куда. Мне пришлось мыкаться по всяким дырам, даже под монашеской рясой укрываться et caetera, et caetera, - говорил незнакомец, впадая в доверительный тон.
Мандатарий значительно покачал головой, а Густав Хохелька насупил брови, вытянул губы и вполголоса прошептал нечто похожее на «подозрительная птица».
Дамазий Чоргут с беспокойством огляделся по комнате.
- Вы ужинали? - спросил он неожиданно.
- О, нет еще,- ответила судейша, совсем не подготовленная к такому вопросу.
- Прошу вас для меня не утруждаться,- сказал Дамазий.- Я съем, что придется, тем более, что голоден как черт.
- Сейчас прикажу поспешить с ужином,- произнесла судейша и сорвалась с места.
- Одна только просьба к вам, милостивая пани, - остановил ее Дамазий.
- Слушаю вас.
- Чай я люблю очень крепкий.
- Хорошо,- ответила обалдевшая хозяйка и быстро выбежала в кухню, словно опасаясь, как бы их удивительный гость еще чего не надумал.
Пан Дамазий обратился к судье, который стоял, глубоко задумавшись.
- Ну, мой любезный хозяин,- произнес он, фамильярно похлопывая того по плечу,- с вами мы познакомились, познакомьте же меня со своими гостями.
- Ах, верно, совсем забыл,- пробормотал судья.- Позвольте рекомендовать,- начал он официальным тоном, как следует прокашлявшись.- Это мой сосед, управляющий бучальским фольварком пан Гиргилевич.
Гиргилевич низко поклонился, Катилина небрежно кивнул головой.
- Надеюсь вскоре познакомиться поближе,- процедил он с покровительственной усмешкой.
- А это мой актуарий,- продолжал хозяин.
- То есть писарь,- поправил его Катилина.
- Да, писарь, пан Густав Хохелька.
- Черт возьми! - бесцеремонно расхохотался Катилина.- Надо же было выбрать себе такое имя - Хохелька!
Бедный актуарий чуть не лопнул с досады. Незнакомец попал в самое чувствительное его место. Назвал писарем, что смахивало на страшное оскорбление, и высмеял его фамилию, к которой, как утверждал сам пан Густав, все женщины испытывали особенную симпатию.
- Я, право, не понимаю...- он хотел что-то сказать, но вдруг поперхнулся.
Пан Дамазий даже не взглянул на распетушившегося актуария и ни с того ни с сего неожиданно атаковал Гиргилевича.
- Вы дворянин, пан Гиргилевич? - спросил он эконома, который меньше всего ждал этого вопроса.
- То есть, я… пожалуй… я думаю, к примеру… вот так-то… залепетал, весь вспыхнув, несчастный эконом.
- Стало быть, не дворянин? - безжалостно помог ему Катилина.
- То есть… значит… я говорю… вот так-то! - с великим трудом выдавил из себя эконом ни к селу ни к городу.
- Ага, понимаю, вы только называете себя дворянином, а на самом деле и не нюхали дворянской грамоты, - насмешливо подхватил Катилина.
Почти обеспамятев от смущения, эконом непременно хотел ему ответить, но не мог выжать из себя ничего подходящего, даже посинел от натуги, несчастный.
- Вот так-то,- пробормотал он наконец и умолк.
- Жаль, что вы не дворянин,- продолжал Катилина,- в противном случае у вас обязательно было бы прозвище - Гергола! Де Гергола Гиргилевич, все равно как на Потоке Потоцкий.
Если бы Гиргилевича стукнули молотком по башке, он не пригнулся бы так, как под тяжестью одного этого слова - «Гергола», оно упало на него, как гром с ясного неба и пробудило самые неприятные воспоминания.
У пана Дамазия было уже что-то новое на устах, но тут, к счастью, на пороге появилась судейша, приглашая гостей к ужину.
- К вашим услугам! - весело воскликнул гость и, нисколько не смущаясь, первым двинулся по приглашение хозяйки в другую комнату.
V
ПОКОЙНЫЙ СТАРОСТА МИКОЛАЙ ЖВИРСКИЙ
Спустя полчаса общество вновь сидело в гостиной, и судейша готовила в сторонке чай на покрытом красной скатертью столике.
- Только побольше рому, милостивая пани,- без тени смущения напомнил ей гость, словно распоряжался в трактире.
- Что за невоспитанный мужлан,- прошептала оскорбленная хозяйка.- Ром на столе, и каждый может налить себе по вкусу,- добавила она вслух с заметным раздражением.
- Превосходно, великолепно,- весело вскричал Катилина.- Вот увидите, как это сразу оживит нашу беседу!
Гиргилевич расцвел oт удовольствия и тихонько причмокнул языком. Напоминание Дамазия о роме пришлось ему по душе, он тоже был того мнения, что чай, чтобы не походить на отвар из ромашки или золототысячника, должен быть крепким как сто чертей, вот так-то.
Благодаря изрядной фляге весьма недурного рома, а также заразительному примеру и постоянным поощрениям Катилины, общество после первой же чашки пришло в превосходнейшее настроение, куда более веселое, чем после обычных трех-четырех чашек чая.
Супруга судьи удалилась в свою комнату, а пан Дамазий, раскурив хозяйскую трубку с самым большим чубуком, устроился с комфортом на стоящей поблизости кушетке и, делая время от времени глоток из чашки с напитком, больше смахивающем на ром с чаем, нежели на чай с ромом, погрузился в необычное для него раздумье.
Внезапно он обратился к хозяину:
- Я уже говорил вам, уважаемый,- начал он, выпуская огромный клуб дыма,- что, хотя мы с Юлеком связаны самыми крепкими узами дружбы, я вот уже четыре года как совершенно потерял его из виду и
