Генрих Клейст - Драмы. Новеллы

Марш. Просителей зови.

Я покажу вам, как посуду бить!
Я покажу вам!

Ладно, успокойся,
Кума, тут живо все меж нас решат.

Решат! Вот диво-то! У, пустомеля!
Чего решать-то, коль уж порешен
Кувшин мой? Ишь решат! Уж тут решат,
Что, мол, судьба кувшина ей решиться.
Да я и черепка решенного не дам
За это за решенье. Ишь решат-то!

Не слышишь, что ли! Окажись ты правой,
Так я ни перед чем не постою.

«Ты только, дескать, окажися правой,
А я не постою». Чего стоять-то?
Кувшин-от не стоит! Поставь-ка мне
На поставец его! «Не постою, мол».
Кувшин без бока и без дна. Ни стать,
Ни лечь ему. — Поставь! А что стоять-то?

Вот ненасытная! Пошла шипеть.
Коль мы виной тому, что ты в убытке, —
Получишь все сполна.

«Сполна»! Спросить
Козла на скотном. Тоже надоумит!
«Сполна»! Что суд, по-твоему, — гончарня?
Да если б сами стряпчие в печи
Посуду заново обжечь хотели,
Настряпали б скорей чего в кувшин,
Чем новый мне кувшин могли состряпать.

Не тронь ее, отец. Пойдем. У, язва!
Не о кувшине в черепках небось,
Ее грызет, что выданье разбилось.
Вот и хлопочет силой починить.
Да нет, шалишь! Я в дураки не дамся.
Подохну, а гулящей не возьму.

Куда суешься! Только мне и дела,
Что свадьба? Да за цельную ту свадьбу
И одного не дам я черепка!
Стой тут та свадьба да горн, как жар,
Как мой кувшнн горел на поставце,
Так свадьбу ту, за ручку ухватив,
Об лоб твой вдребезги б ее расшибла.
А он — «осколки свадьбы, дескать, клеит».
Чего клеить-то?

Рупрехт!

Прочь.

Родимый!

Прочь! С глаз моих долой!

Побойся бога!

Беспутная! Срам выговорить что!

Позволь, шепну словечко я.

Не надо.

Ты, почитай, в солдаты уж забрит.
Кто знает, свидимся ль еще на свете,
Как знать, воротишься ль живой назад.
Война! Смотри, угонят на войну.
Что попусту серчать-то на прощанье?

Серчать? Помилуй бог! Серчать не стану.
Пошли тебе господь своих щедрот,
Здоровья вволюшку. Но воротись я
С войны здоров и крепок, по восьмой
Десяток доживи, то и у гроба
Не отступлюсь. Прослыть тебе гулящей.
Сама же пред судом все подтвердишь.

Что, дочь, не говорила я? Капрал —
Вот это пара. Инвалид почтенный.
Сам с палкою в руках ходил, не то
Что этот вот разиня, что под палку
Подставит спину. Нынче, говорит,
Помолвка, свадьба; были б и крестины.
Мне все едино, пусть и погребенье б,
Да только бы мне сбить спесивцу гребень!
Кувшин-то мой, а он распетушился.

Дался кувшин вам, маменька! Да бог с ним.
Хотите в город сбегаю — спрошу,
Скрепить куски горшечник не возьмется ль.
А коль на то пошло, так справьте новый.
Я собственную кружку растрясу.
И кто бы стал такую бить тревогу
Из-за посуды глиняной, кувшина,
Будь он древнее Иродова царства.

Что ж, по уму и речь. Знать, хочешь, дочка,
Со «скрипкой»[25] прогуляться в воскресенье
И в церкви покаянье принести?
Я честь твою в кувшине схоронила.
Он вместе с ней не просто сокрушен,
Не господом, не мной и не тобою.
Судья — горшечник мой, колодка — скрепа.
А чтобы честь в огне нам обелить
И заново кувшин покрыть глазурью,
И на костер не вредно б негодяев!

Вот диво! Евушка! И чертов Рупрехт
Туда же. Да, никак, и вся родня?
Не с жалобою на меня ко мне ли?

Ах, маменька, Христом прошу, вернемся,
Быть худу в этих, маменька, стенах.

Кум! С чем, кажись бы, им ко мне являться?

Почем мне знать? Наверно, просто бабий
Переполох. Кувшин разбили, слышно.

Кувшин? Ой, ой! А кто разбил кувшин?

Кувшин разбил?

Да, куманек, разбил кто?

Садитесь. Так узнаете скорей.

Евок!

Отстаньте.

Дай сказать.

Не надо.

Зачем пришли вы?

Сказано, отстаньте!

Слышь, Евушка, что значит это все?

Коль тотчас не отвяжетесь… Отстаньте ж!

Кум, мочи нет. Не выдержать, ей-ей,
Болячка на ноге горит, ой, тошно.
Веди вы дело, я бы лег в постель.

В постель?.. Сейчас? Вы бредите как будто.

Кой черт. Тошнит. Того гляди, и вырвет.

Вы бредите? Войти за миг пред тем…
Что до меня, советника спросите.
Отпустит — ладно. Я вас не держу.

Молю тебя ценою всех увечий.
Зачем вы здесь?

Узнаете сейчас.

Неужто же один кувшин причиной.
Который я как будто…

Только он.

А больше ничего?

Да нет.

Наверно?

Сказала, отвяжитесь. Ничего.

Послушайся разумного совета.

Бесстыжий вы!

В свидетельстве, уставом
И черным по белу, твой Рупрехт Тюмпель.
Вот слышишь, как хрустит? Оно и есть.
Давно в кармане у меня. Чрез год
Зайди за ним да траур сшей себе,
Чтобы с почетом встретить весть, что Рупрехт
В Батавии[26] подох от лихорадки,
От желтой, нет ли — черт их разберет.