— Пойдем в беседку, — сказала она, обнимая затянутую в голубой бареж талию.
— В беседку! — воскликнула Имоджен. — Какая прелесть! — Но когда они подошли к развешанным на скакалках сучьям, лицо у нее вытянулось. — Но тут нет ни крыши, ни колонн, ни фонтана! — сказала она.
— Конечно нет, — ответила Кловер, удивленно уставившись на нее, — мы сделали ее сами.
— О! — сказала Имоджен. Она была явно разочарована. Кейти и Кловер почувствовали себя обиженными, но, так как гостье не понравилась беседка, они попытались придумать что-нибудь другое.
— Пойдем на сеновал! — сказали они.
И все побежали через двор. Имоджен осторожно выбирала путь в своих белых атласных туфельках, но, увидев столб с вбитыми в него гвоздями, вскрикнула:
— О, только не туда, дорогая, только не туда! Нет, нет!
— Да ты попробуй! Легче легкого! — уговаривала Кейти, влезая и спускаясь несколько раз подряд, чтобы показать, как это просто. Но убедить Имоджен оказалось невозможным.
— И не проси, — сказала она жеманно, — мои нервы не вынесут такого испытания! И потом — мое платье!
— А зачем ты его надела? — спросил Фил, который был очень откровенным и очень любил задавать вопросы.
А Джонни шепнула Дорри:
— Какая глупая девчонка! Пойдем куда-нибудь и поиграем сами.
И один за другим младшие ускользнули, предоставив Кейти и Кловер вдвоем развлекать свою гостью. Они хотели было поиграть в куклы, но оказалось, что Имоджен не любит кукол. Тогда они предложили посидеть в тени и поиграть «в стихи» — их любимая игра, где нужно было поочередно читать стихи, начинающиеся с того слова, на котором остановился предыдущий играющий. Но Имоджен сказала, что хотя и обожает поэзию, но никогда не помнит стихов наизусть. Кончилось тем, что они пошли в сад, где Имоджен съела превеликое множество слив и ранних яблок и, как кажется, была довольна. Но когда она уже не могла есть больше, вся компания почувствовала смертельную скуку. Наконец Имоджен сказала:
— Вы никогда не сидите в салоне?
— Где? — удивленно спросила Кловер.
— В салоне, — повторила Имоджен.
— О, она хочет сказать — в гостиной! — воскликнула Кейти. — Нет, мы не сидим там обычно; только когда тетя Иззи приглашает кого-нибудь к чаю. Там все так мрачно и чопорно. На улице и во дворе гораздо приятнее. Разве не так?
— Да, пожалуй, иногда, — ответила Имоджен с сомнением в голосе. — Но мне кажется, что сейчас было бы приятно пойти и посидеть там. У меня страшно болит голова на этом кошмарном солнцепеке.
Кейти не знала, что делать. Дети почти никогда не ходили в гостиную, которую тетя Иззи считала чем-то вроде священного места. Она держала все стулья в чехлах из страха перед пылью и никогда не открывала ставни из страха перед мухами. И чтобы дети в пыльных ботинках ходили туда «посидеть»! Что за фантазия! Но, с другой стороны, услужливая по характеру Кейти ни в чем не могла отказать своей гостье, о чем бы та ни попросила. К тому же было неприятно думать, что Имоджен может потом сказать другим: «Кейти Карр не разрешают сидеть в парадных комнатах, даже когда у нее гости!» С трепещущим сердцем она направилась в гостиную. Открыть ставни Кейти не осмелилась, и поэтому в комнате было очень темно. Она едва видела усевшуюся на диван Имоджен и Кловер, смущенно вертевшуюся на табурете перед пианино. Кейти все время прислушивалась, не идет ли тетя Иззи, да и вообще гостиная казалась ей ужасным местом — куда приятнее была беседка, где они чувствовали себя на свободе и в полной безопасности.
Но тут Имоджен, которая, кажется, впервые за время своего визита почувствовала себя удобно, начала говорить. Все ее речи были о ней самой. Какие истории рассказывала она о том, что случалось с ней в жизни! Даже все юные девы в Библии, вместе взятые, не могли бы похвастаться большим количеством невероятных приключений. И вскоре Кейти и Кловер подошли поближе; присев на корточках возле дивана, они слушали Имоджен с открытыми ртами. Кейти забыла прислушиваться, не идет ли тетя Иззи. Дверь гостиной приоткрылась, но она даже не заметила этого. Она даже не слышала, как хлопнула парадная дверь, когда папа пришел домой обедать.
Доктор Карр остановился в холле, чтобы просмотреть заголовки в принесенной почтальоном газете, когда вдруг до него донесся из гостиной высокий звонкий голос. Сначала он не вслушивался, но затем его внимание привлекли следующие слова:
— Ах, это было прелестно, девочки, совершенно восхитительно! Я полагаю, что выглядела неплохо, так как вся была в белом, с распущенными волосами и одной розой, приколотой вот здесь. Он склонился ко мне и сказал глубоким, низким голосом: «Миледи, я разбойник, но ваша красота покорила меня. Вы свободны!»
Доктор Карр приоткрыл дверь в гостиную чуть пошире. Ничего не было видно, кроме нескольких неясных фигур. Затем он услышал голос Кейти, в котором звучало нетерпение:
— Ах, ну продолжай. Что же было дальше?
— Кого это дети принимают в гостиной? — удивленно спросил он у тети Иззи, которую нашел в столовой.
— В гостиной! — гневно вскричала мисс Иззи. — Зачем они туда забрались? — Затем, подойдя к двери, она окликнула: — Дети, что вы делаете в гостиной? Сейчас же выходите оттуда. Я думала, что вы играете на улице.
— У Имоджен болит голова, — пробормотала Кейти в виде объяснения. Девочки вышли в холл; у Кейти и Кловер был испуганный вид, и даже обворожительница разбойников выглядела удрученной.
— О, вот как, — сказала тетя Иззи мрачно, — грустно это слышать. Разлитие желчи, вероятно. Не хочешь ли камфары или еще чего-нибудь?
— Нет, спасибо, — отозвалась Имоджен кротко. Но чуть позже она шепнула Кейти: — Я думаю, что твоя тетя не очень-то приятная женщина. Она вылитая Джекима — помнишь, я рассказывала? — та отвратительная старуха, что жила в пещере разбойника и готовила еду.
— А я думаю, что невежливо с твоей стороны говорить мне такое, — ответила Кейти, очень рассерженная этой речью.
— Ах, дорогая! Не принимай это так близко к сердцу! — отозвалась Имоджен сладким тоном. — Мы не виноваты в том, что у нас не очень приятные родственники.
Визит явно оказался неудачным. Папа был очень обходителен с Имоджен за обедом, но не переставал внимательно наблюдать за ней, и Кейти видела в его глазах веселые искорки, что ей совсем не нравилось. У папы были лукавые, насмешливые глаза. Они, казалось, видели все и были порой выразительнее всяких слов. Кейти пала духом. Она признавалась потом, что вынесла этот день лишь благодаря тому, что два или три раза сбегала наверх, чтобы утешиться чтением «Розамунды».
— Разве ты не рада, что она ушла? — шепнула Кловер, когда они вдвоем стояли у ворот, глядя вслед удаляющейся Имоджен.
— Ах, Кловер! Как можно такое говорить? — воскликнула Кейти. Но она крепко обняла Кловер, и я думаю, что в глубине души она все же была рада.
— Кейти, — сказал папа на следующий день, — ты вошла вчера в столовую точь-в-точь, как твоя новая подруга, мисс Кларк.
— Как? Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответила Кейти, заливаясь густым румянцем.
— А вот так, — сказал доктор Карр. Он встал, приподнял плечи, согнул руки в локтях и сделал несколько мелких шажков. Кейти не могла удержаться от смеха. Это было так забавно и вместе с тем так похоже на Имоджен. Потом папа снова сел и притянул ее к себе. — Дорогая моя, — сказал он, — ты очень добрая девочка, и я рад этому. Но не стоит растрачивать попусту свои лучшие чувства. Мне совсем не понравилась эта вчерашняя девочка. Чем она так нравится тебе?
— Мне она тоже не понравилась вчера, — призналась Кейти неохотно. — В школе она бывает гораздо милее.
— Рад это слышать, — сказал папа. — Мне было бы грустно думать, что тебя могут восхищать такие глупые манеры. А что это за чепуху о разбойниках она тебе рассказывала?
. — Но это правда случи… — начала было Кейти, но, встретив папин взгляд, закусила губу, потому что папа смотрел очень насмешливо. — Я думаю, — продолжила она со смехом, — что на самом деле этого, конечно, не было. Но это было очень интересно, папа, даже если и выдумано. А Имоджен ужасно милая. Все девочки ее любят.
— В выдумках, — сказал папа, — нет ничего плохого, пока люди не пытаются заставить нас поверить, что это правда. Но когда они делают это, их выдумки становятся опасно похожими на ложь. На твоем месте, Кейти, я поостерегся бы клясться в вечной любви к мисс Кларк. Может быть, она и милая, как ты говоришь, но боюсь, что через два или три года она совсем не покажется тебе такой милой, как сейчас. А теперь поцелуй меня, моя птичка, и беги — пора, Александр уже подает мне экипаж.
В один из июльских дней несколько девочек вместе возвращались домой из школы. Когда они приблизились к воротам дома доктора Карра, Мерайя Фиск увидела красивый букет, лежащий прямо посредине тротуара.
