— Тогда вы откажетесь от своих слов в адрес Фарика.
— Это как же? «Видите ли, господа, однажды ко мне зашел один весьма симпатичный юрист, — Крокер показал на Роджера, — представляющий Фарика Фэнона, и заявил, что он решит все мои проблемы, если я скажу пару ласковых слов о его клиенте?» Так, что ли?
— Хотя бы так. Как бы там ни было, любое ваше высказывание в этом роде доставит нам серьезные неприятности. Но и у нас будут гарантии. Если вы откажетесь от поддержки, которую высказали Фарику, банк возобновит свои преследования. Послушайте, мистер Крокер, как бы тщательно ни составлялся контракт, всегда есть риск, что одна из сторон не выполнит свои обязательства. Это первое, чему нас учили на юридическом. Все соглашения основаны на принципе, что в конечном итоге любые негативные ассоциации с вашим именем крайне невыгодны.
«Негативные ассоциации, — подумал Чарли. — Даже этот черный говорит на картонном наречии Мага». Однако зерно сомнения уже запало в ум, и жернова заработали. Неужели его собеседник действительно может… если хоть на минуту допустить, что это не блеф… У кого есть такие рычаги воздействия на «ГранПланнерсБанк»? Явно не у мистера Белла. Даже не у «Ринджер Флизом энд Тик», которая всего лишь престижная лакейская контора для повседневных нужд корпоративной Атланты. Крокер глубоко презирал юристов — людей, зарабатывающих на жизнь болтовней в пользу правых и виноватых без разбору, лишь бы платили. И все-таки, если это не художественный свист, кого мистер Белл имел в виду? Разве что сам Технологический. Влияние института, когда его всерьез пускали в ход, было в Атланте практически безграничным. Только почему они поставили заправлять делом довольно молодого черного юриста? Вроде он тут совсем ни к чему… или Чарли чего-то не понимает в современной расовой политике? Неужели Фэнон так важен для них, что Инмана с дочкой готовы послать куда подальше? Видимо, прав был Билли Басе: Фэнон — главный козырь для всей институтской кампании по привлечению спонсоров: «деньги решают, треп отдыхает». «Деньги решают, треп отдыхает». Чарли горько усмехнулся, поняв, что подцепил эту поговорку от того типа с дынеобразным подбородком, Зейла, во время проработки в «ГранПланнерсБанке». А что, если и правда поддержать Фэнона? Но как он будет после этого смотреть Инману в глаза? Дважды Чарли предлагал ему свою помощь — сам предлагал — один раз на вечере в клубе, второй вчера утром. Нет, он не может повернуться к Инману спиной. И всё же… только представить себе это чудо, которое само падает ему в руки… скинуть всю неподъемную массу долгов!
Словно читая его мысли, черный мистер Белл заговорил снова:
— Важность этого вопроса трудно переоценить, мистер Крокер, — вся тонкость тут в том, что от него зависит гораздо больше, нежели репутация одного человека, моего клиента. Выразив ему свою поддержку, вы окажете обществу большую услугу, даже если в действительности Фарик не понравится вам, даже если вы не проникнетесь к нему личной симпатией… хотя я надеюсь, этого не произойдет. Когда на стороне Фарика выступит тот, кто сам был в таком положении, конфликт будет исчерпан и не сможет перерасти в открытую распрю черных и белых. Речь идет не просто об официальном свидетельстве в чью-то пользу. Речь идет о… психологической атмосфере целого города.
— А почему именно я?
— Мистер Крокер, не буду ходить вокруг да около. Вы сейчас уникальная фигура. Вы — Фарик Фэнон сорок лет назад, звезда спорта, знаменитый нападающий сборной Технологического, даже еще более знаменитый, чем Фарик, поскольку блестяще играли и в защите, и в нападении. Вы парень «Шестьдесят минут» и прочее, и прочее.
Даже из уст черного, из уст продажного адвоката, Чарли было приятно слышать такое — как теплый бриз, дующий в уши.
— Кроме того, вы полноправный член влиятельных белых кругов Атланты. Член «Пидмонтского ездового клуба» и всех прочих подобных объединений. Вы не просто выскочка-либерал. Вы подходите на эту роль, как никто.
Сам того не желая, Чарли вдруг почувствовал, что поддается, что ему действительно хочется верить лести этого скользкого мистера Белла. Чувство долга, чувство чести, твердость перед лицом искушения (не считая сексуального, конечно, тут человек не может себя контролировать), храбрость, не покидавшая его даже в самых жутких сражениях во Вьетнаме, — всё это предписывало Крокеру поступить должным образом, но… Ведь ничего страшного не произойдет, если он — просто из любопытства, ради чистого эксперимента — посмотрит, действительно ли этот черный юрист, одетый как английский дипломат, способен одним щелчком пальцев осадить «ГранПланнерсБанк»? Ничего не случится, если Чарли проверит, возможен такой фокус или нет. Это ведь ни к чему его не обяжет. Если Крокер сам не захочет, его даже смотреть на Бомбардира Фэнона больше не заставят…
И вот, не успев еще толком ничего решить, Чарли услышал собственный голос:
— Ну что ж, если хотите знать мое мнение… Ни вы, ни Фарик Фэнон, ни его возможные сторонники из бывших футбольных звезд, ни весь Технологический со всеми его друзьями — даже все вместе взятые это дело не утрясут. Но… может быть, я дам вам шанс доказать обратное. — Он улыбнулся широченной лукавой улыбкой, давая понять, что это только игра, пусть и заинтересовавшая его. — Я познакомлюсь с мистером Фэноном и тогда скажу вам, что думаю. Устраивает?
— Устраивает, мистер Крокер. Надеюсь, вы отнесетесь к Фарику непредвзято и он вам понравится. Манеры у Фэнона не ахти, образованием он тоже не блещет, подвержен всякого рода соблазнам, как все мы, но мальчик в целом неплохой. Ни разу не нарушал закон, не получал никаких взысканий в Технологическом — учитывая истоки его биографии, это немало.
Мысленно Роджер ужаснулся: «Мама дорогая! Теперь мы должны срочно впихнуть в Фарика что-то вроде… краткого курса хороших манер! Надо будет подобрать нормальную одежду из каталога Ральфа Лорена! Вынуть брильянты у него из ушей! Стереть с губ ухмылку! Отучить сидеть, расставив ноги! Выправить эту расслабленную позу братка, вшивающегося перед круглосуточным супермаркетом! И выражение глаз… ведь из них так и смотрят насилие! грабежи! драки! Хотя что-то мне подсказывает — косметических мероприятий будет достаточно… Что-то мне подсказывает… скорее всего, парень „Шестьдесят минут“ уже проглотил наживку…»
— Черт возьми, я готов к любому отнестись непредвзято, если на то пошло, — сказал Крокер. — Я и сам рос не во дворце. — И опять широко улыбнулся — мол, для него это только игра, не больше.
Атланта — это вам не мегаполис вроде Нью-Йорка, Бостона, Сиэтла или, если хотите, Парижа, Лондона или Мюнхена, где модные рестораны рассыпаны не только по всему центру, но и по окраинам жилых кварталов. Нет, в Атланте весь центр, все так называемые деловые районы даже в будние дни накрепко закрываются уже к шести часам пополудни, а о выходных вообще говорить нечего — стеклянные башни парят над пустыми улицами, как привидения. Вечером по центру ходят только туристы, жестоко разочарованные в своем желании прогуляться вдоль шикарных ресторанов и бутиков большого города. Туристы да еще грабители. Места, где лучше не появляться, имея в кармане или на себе что-нибудь стоимостью больше двух центов, городская полиция называет «мертвыми зонами», и центр — одна из них.
Нет, модные рестораны и бутики Атланты открывались в «городах на окраине» — так неподражаемый Джоэл Гарро окрестил торговые комплексы, ряды магазинов и кафе, вырастающие вдали от центра города с его старыми, набившими оскомину проблемами. И Пипкас решил пригласить Марту Крокер на Уэст-Пэйсес-Ферри-Молл, в ресторан под названием «У Мордекая», который в последнее время вовсю рекламировали.
Это смелое решение поставило перед Пипкасом сразу две проблемы. Для начала надо было взять напрокат автомобиль. Сперва он подумывал о том, чтобы встретиться с Мартой у ресторана. Тогда она ни за что не догадалась бы, какая из множества машин на стоянке принадлежит ему. Марте вовсе не обязательно знать, что ее новый знакомый ездит на пятилетнем «форде эскорте» с довольно заметной вмятиной спереди, которую не на что вправить, поскольку страховой полис и так уже превысил лимит на целых пятьсот долларов. Но предложить ей добраться до ресторана самостоятельно означало начисто лишить мероприятие того эффекта, на который рассчитывал Пипкас. И он принялся обзванивать фирмы по прокату авто — «Хериц», «Авис», «Баджет», «Аламо», одну за другой. По самой мало-мальски божеской цене ему предлагали такие же невзрачные коробчонки, как и его «форд эскорт», пусть и поновее. Среди полногабаритных седанов, аренда которых выливалась уже в порядочную сумму, выбор тоже был невелик: скромный «форд таурус» или «шевроле люмина». Так что Пипкасу пришлось раскошелиться на седан класса «люкс» — аренда машины, которую он вел сегодня, черная «вольво-960» с бежевыми сиденьями из телячьей кожи, стоила, страшно выговорить, девяносто два доллара в день. Потом ресторан. «Мордекай» открылся недавно, после капитального ремонта, и светские «бабочки», le tout Atlanta, начали активно «опылять» его, выражаясь языком Джека Шелната, единственного для Пипкаса источника информации в таких вопросах. Так что там придется оставить не меньше восьмидесяти долларов за ужин на двоих. Это уже сто семьдесят два доллара как минимум. Кто-нибудь вроде Шелната, конечно, сказал бы: «Ха, сто семьдесят два доллара! Подумаешь!», но Пипкаса эта сумма лишала еще одной зацепки на скале, где он и так висел в отчаянной позе. У него было двадцать две кредитных карты «VISA», и девятнадцать из них он уже исчерпал. Оставалось лишь надеяться, что по почте придут новые заявки на получение кредитных карт (он получал их самое меньшее по две в месяц) и долговая петля станет немного пошире. Правда, ежемесячный процент по кредитам — только процент! — набежал уже больше, чем он мог осилить. С одним банком Пипкас расплачивался кредитом другого, гоняя чеки между «ГранПланнерсБанком», «Южным банком», «Чартер Банком» и «Банко Ихо Чико», чтобы хоть частично покрыть задолженность по кредитным счетам. Одна из карт была выпущена неким банком «Джошуа Три Федерал» где-то в Аризоне. Странно, но с этими дикарями из индейских пустынь Пипкасу было куда проще иметь дело, чем с многими делавэрскими банками, чьи карты у него тоже имелись.
