Пипкас опрокинул пару бокалов «Рашерз Куэрри Калифорния Шардонне», Марта выпила один, да так быстро, что перед кавалером замаячила необходимость заказать вторую бутылку. В этот момент он решил бросить подсчеты и смириться с действительностью — пусть «Фёрст Бутт» подавится своим счетом. Они обсудили историю с Фэноном, что в свою очередь привело их к разговору о всеобщем помешательстве на спорте. Марта рассказала Пипкасу про некоего судью из округа Бейкер, сущего варвара, который за последние пятьдесят лет не пропустил ни одной игры между сборными Технологического и Университета Джорджии. Пипкас спросил, часто ли Чарли вспоминает о своих футбольных успехах. Да нет, сказала Марта, вспоминают обычно другие. Незнакомые люди, пожилые в основном, до сих пор узнают его на улице, кричат: «Шестьдесят минут!» И Чарли это нравится. Пипкасу приходилось придвигаться к Марте всё ближе и ближе, чтобы расслышать ее сквозь общий гомон, и в конце концов их лица оказались совсем рядом.
— Кстати, о Чарли, — начал Пипкас. Он счел момент удачным для перехода к главному пункту своего тайного плана, разработанного на этот ответственный и дорогостоящий вечер. — У меня есть новости насчет «Крокер Групп».
— Да? — Марта явно не жаждала разговоров о бывшем муже.
— Чарли готов передать нам «Крокер Групп» и другие здания, если мы оставим ему Терпмтин и картину.
— Чем же он будет зарабатывать? Вы знаете, сколько нужно на содержание Терпмтина?
— Даже не представляю.
— Примерно два миллиона в год.
— Но ведь по документам это экспериментальная ферма.
— Не сомневаюсь, — улыбнулась Марта, — однако на моей памяти там проводили только один эксперимент: слабо ли Чарли за весь день перепелиной охоты настрелять только самцов.
— А как отличить самца от самки?
— Это непросто. У самцов на шее белое пятнышко. — Марта провела пальцем по шее.
— Наверняка все расходы по плантации шли на получение налоговых льгот для «Крокер Глобал».
— Возможно.
В голове у Пипкаса снова вспыхнуло: «АГА!» Теперь, если надо, он пригрозит Крокеру налоговой службой. Там будут в восторге от новости, что Чарли Крокер выдавал миллионы — миллионы! — своих личных трат за расходы «экспериментальной фермы».
— Ну да ладно, — продолжал он, — а вот с «Крокер Групп» затевается интересный проект. Правда, я не должен никому говорить, но считаю, что у вас есть законное право об этом знать. По-моему, пахнет продажей «Крокер Групп» — сейчас формируется синдикат, который хочет обратиться к банку с таким предложением.
— Синдикат?
— Ну да, группа инвесторов. Во главе стоят… только это действительно конфиденциальная информация. — Пипкас вопросительно посмотрел на Марту.
— Да, я понимаю.
— Сделку собираются провернуть Юджин Ричман и Джулиус Лихт.
«Оба евреи», — подумала Марта и сама удивилась, почему это пришло ей в голову. Она собралась было озвучить свое наблюдение, но спохватилась и передумала. Вместо этого сказала:
— Я хожу в один из фитнес-центров Ричмана, «Формула Америки» на Ист-Пэйсес-Ферри-роуд.
— Вы знаете Джина Ричмана?
— Нет, по-моему, мы с ним не знакомы. — Она хотела добавить: «Кажется, он еврей?», но опять спохватилась. Мысль возникала практически бессознательно, точно так же, как Юджин Ричман, услышав незнакомое имя «Марта Крокер», отметил бы про себя: «Не еврейка». В Атланте это неистребимо.
— Он встретился с Чарли, — сообщил Пипкас, — недели две назад. Кстати, Джин — еврей.
— Да? Не знала. — Словно это ни разу не приходило ей в голову.
— Чарли пригласил его на выходные в Терпмтин.
— И там Ричман узнал, что «Крокер Групп» продается? От самого Чарли?
— Не знаю, — сказал Пипкас, — вряд ли. По-моему, Чарли пока не вполне осознал тот факт, что ему предстоит потерять большую часть своей собственности. Тем не менее, Джин Ричман сколачивает синдикат — повторяю, я действительно не должен никого посвящать в это дело, но мне кажется, оно затрагивает ваши интересы. — И Пипкас представил Марте схему сделки, умолчав лишь о шести с половиной миллионах, причитающихся ему. — Я ничего не знаю о вашей финансовой ситуации, кроме обязательств Чарли по бракоразводному соглашению, но, возможно, вы захотите принять участие в этом синдикате.
— Принять участие в синдикате?
— По-моему, вам следует задуматься о том, что с вами будет, если Чарли останется без гроша.
Марта не ответила. Только смотрела на Пипкаса. Распираемый мимолетной популярностью ресторан бурлил все сильнее, и гвалт внезапно врезался ей в уши. Сказать по правде, Марта даже не представляла своей жизни без ежемесячного чека на пятьдесят тысяч. Чек был самым ничтожным из всех беспокойств, которые причинял ей Чарли. Разве какой-то чек может что-то значить по сравнению с предательством бывшего мужа, с тем, что он избавился от нее! Да, ни больше ни меньше — избавился от нее! — как от старой ненужной вещи!
— Попробуйте посмотреть на дело с другой стороны, — продолжал Рэй. — Чарли ожидает банкротство, потому что он напрочь потерял голову из-за своего обожаемого проекта, из-за памятника самому себе под названием «Крокер Групп». Ни одному застройщику за всю историю Атланты еще не приходило в голову назвать здание в честь самого себя!
Марта собралась было объяснить Рэю, почему Чарли так жаждал самовозвеличивания. Тогда у Крокера только что качался роман с Сереной, и он хотел доказать ей, что, несмотря на возраст, полон юношеской самоуверенности и силы. Но Марте было противно рассказывать Рэю о своем унижении. И она проронила только:
— Я знаю… если Чарли от чего-то теряет голову, он теряет ее целиком, без остатка…
— И я считаю, что — хотя, может быть, это вас совсем не заинтересует, — я считаю, что, если уж Чарли создал такую ситуацию, при которой не может выполнить свои обязательства перед вами, у вас есть полное право получить свою долю денег с того, на что они ушли. То есть с «Крокер Групп».
Реакция Марты не имела никакого отношения к финансовым выкладкам Рэя. Теперь он… больше нравился ей как мужчина. Рэй не Чарли, конечно, но, оказывается, у него есть такая же деловая хватка, страсть к удачным сделкам, в которую просвещенный двадцатый век трансформировал мужскую страсть к поединку. Пока Рэй говорил, Марта изучала его лицо. Он действительно очень симпатичный, и деловая хватка выгодно оттеняет мягкость и добросердечность, которые сразу угадываются в мужчине с такой внешностью. Правда, одежда слегка поношена и выбрана без особого вкуса, но такое сейчас время — практически все мужчины одеваются ужасно. Чарли тоже вкусом не блещет, но при таких внушительных размерах и физической мощи одежда — дело десятое.
Пипкас с тревогой наблюдал, как Марта Крокер изучает его лицо. То ли она просто в замешательстве, то ли боится подвоха. А может быть, думает: «Если я скоро останусь без денег Чарли, так с чего мне швыряться накоплениями ради какой-то аферы с недвижимостью?»
— Послушайте, — добавил Пипкас, — стопроцентную гарантию я не дам, но это реальный шанс втрое, а то и больше, окупить инвестиции за два-три года, причем налог будет как на долгосрочную капитальную прибыль. Ричман и Лихт готовы вложить по два с половиной миллиона каждый, а они далеко не аферисты. Наоборот, оба очень осторожны. Ричман даже не хочет открыто размещать акции «Формулы Америки» — представляете, сколько бы они стоили на рынке? Ух! — выдохнул он от избытка чувств.
— Ну, о двух с половиной миллионах я даже думать не могу, — сказала Марта Крокер.
— Никто от вас этого и не ждет, — подхватил Пипкас. — Оплата в рассрочку, половину суммы вносят Ричман и Лихт, и сейчас они ищут инвесторов, которые внесут остальное. Думаю, им не важно, сколько именно вы вложите. А я… — он опустил глаза, словно борясь с эмоциями, — я не хочу лезть не в свое дело, но, по-моему, это своего рода возмездие… Будет только справедливо, если Чарли лишится «Крокер Групп» (поверьте, никуда он не денется), а вы станете одним из собственников здания. — Пипкас снова поднял глаза — сама Чистосердечность.
Для Марты же сделка, схема, вложения, доли, риски были предметами весьма отвлеченными, об этом она поразмыслит позже. А сейчас на уме у нее было только одно: рядом появился мужчина, видимо, всерьез озабоченный ее судьбой.
— Я не знаю, — сказала она. — Мне надо подумать. Надо решить, сколько я могу инвестировать в такого рода… дело.
Пипкаса удивила мечтательная интонация, с которой Марта произнесла последнюю фразу. С чего бы это? Ну, по крайней мере, она не отказалась! Она рассматривает его предложение как вполне реальный вариант! Положим, Марта внесет миллион… Внутричерепной компьютер мгновенно выдал результат: в таком случае она получит семь миллионов, не считая комиссионных, он — шесть с половиной… «Если сложить всё вместе, плюс еще девять миллионов Марты, получится двадцать два миллиона. Распределить их по надежным вкладам, под шесть процентов — миллион триста тысяч годового дохода. И дом в лучшей части Бакхеда, уже оплаченный и упакованный от ступенек до крыши… Черт, какой жизнью можно зажить в Атланте… да где угодно… Пипкас! О чем ты думаешь! Ей же пятьдесят три года! А как насчет Приапа? У него ведь тоже есть право голоса?»
