Хобсон Ньюком, эсквайр, лицом напоминал брата, но был дороднее. Он не препятствовал своим рыжим волосам на щеках и подбородке расти там, где им предписала природа. Он носил грубые башмаки, подбитые гвоздями, a G панталонами на штрипках — удобные тупоносые ботинки. Он старался походить на деревенского сквайра. Выбирал себе шляпы с большими полями, и в огромных карманах его короткополого сюртука всегда было что-нибудь относящееся к сельскому хозяйству — горсть пшеничных зерен или фасоли, которые он имел обыкновение жевать даже на бирже, ремешок от хлыстика, лошадиные пилюли; словом это был настоящий помещик старого образца. Если на Треднидл-стрит стояла хорошая погода, он говорил, что нынче — самое время для сенокоса, а если случалось быть дождю, то замечал, что земле нужен дождик; ударит мороз, и непременно от него слышишь: "Денек не для охоты, друг Томкинс". И все в этом роде. А когда он ехал верхом с Брайенстоун-сквер в Сити, вы приняли бы его (чем очень бы ему польстили) за веселого деревенского сквайра. Он лучше разбирался в делах, чем его степенный и важный брат, над которым он добродушно подсмеивался, и вполне справедливо говорил о себе, что не родился еще человек, способный провести его.
Когда полковник ворвался в святилище этих достойных джентльменов, каждый из них принял его по-своему. Сэр Брайен выразил сожаление, что леди Анны нет в городе: у детей корь, и они все в Брайтоне. А Хобсон сказал:
— У Марии ты, правда, не найдешь такого хорошего общества, как у леди Анны, однако выбери денек и приезжай к нам обедать. Постой, что у нас нынче, — среда? Завтра у нас званый обед. Только на завтра мы заняты. — Хобсон хотел этим сказать, что все места за столом уже заняты и не стоит тесниться, но полковнику эти обстоятельства были неведомы. — В пятницу мы обедаем у судьи Плута, — странное имя для судьи, не правда ли? В субботу я еду в Марблхед, взглянуть, как там идет сенокос. Вот что: приходи-ка ты в понедельник. Я тебя тогда и хозяйке представлю, и молодняк свой покажу.
— Я привезу с собой Клайва, — говорит полковник Ньюком, несколько обескураженный таким приемом. — Невестка была так добра к нему после болезни…
— Нет, слушай, давай без мальчишек! Мальчишки мешают. При них ведь не поболтаешь как следует после обеда, а отошлешь к дамам в гостиную — те тоже недовольны. Присылай его, коли хочешь, в воскресенье — у нас по воскресеньям детские обеды, — а сам давай со мной в Марблхед! Такое тебе сено покажу, рот разинешь. Ты любишь с землицей повозиться?
— Я много лет не видел сына, — отвечает полковник, — и мне субботу и воскресенье хотелось бы побыть с ним, а в Марблхед к тебе мы съездим как-нибудь в другой раз.
— Что ж, наше дело предложить. А по мне, лучше нет, как вырваться из этого проклятого Сити, подышать деревенским воздухом, полюбоваться на всходы и провести воскресенье в тишине и покое.
Этот честный джентльмен питал такое пристрастие к сельской жизни, что даже представить себе не мог, чтобы у кого-то были иные вкусы.
— Зимой мы надеемся видеть тебя в Ньюкоме, — говорит старший брат, любезно улыбаясь. — Не могу обещать тебе там охоты на тигров, но фазанами наши джунгли богаты.
И он добродушно рассмеялся своей нехитрой шутке.
— Но я рассчитываю попасть туда значительно раньше, — возразил озадаченный полковник. — Бог даст, я буду там через несколько дней.
— В самом деле?! — удивился баронет. — Значит, ты намерен посетить колыбель наших предков? Ньюкомы, я полагаю, жили там еще до Завоевателя. Во времена нашего деда это была деревушка, а сейчас — большой процветающий город, и я надеюсь, да нет, твердо рассчитываю получить для него королевскую хартию.
— Вот как? — говорит полковник. — А я еду туда повидаться с родней.
— С родней? С какой родней?! Разве у нас есть там родственники?! — восклицает баронет. — Только мои дети — все, кроме Барнса… Барнс, это твой дядя, полковник Томас Ньюком. Рад представить тебе, брат, моего старшего сына.
В эту минуту в дверях как раз появился светловолосый молодой человек, бледный, томный и одетый по последней моде, и ответил любезной улыбкой на приветствие полковника.
— Весьма рад познакомиться, — произнес молодой человек. — Лондон, наверно, очень переменился с ваших времен. Вы очень удачно приехали — в самый разгар сезона.
Бедный Томас Ньюком был совершенно ошарашен таким странным приемом. Он примчался сюда, пылая родственными чувствами, и вдруг один брат приглашает его на обед в будущий понедельник, другой — зовет пострелять фазанов на Рождество. А тут еще безусый юнец с эдаким покровительственным видом снисходительно справляется у него, очень ли переменился Лондон.
— Не берусь об этом судить, — ответил полковник, кусая ногти. — Во всяком случае, я встретил не то, что думал.
— Вам не кажется, что сегодня у нас очень тепло. Прямо как в Индии! — замечает юный Барнс Ньюком.
— Тепло? — усмехаясь, отвечает его дядюшка. — По мне, так здесь просто холодно.
— Вот то же самое говорил сэр Томас де Бутс, когда мы были у леди Фезерстоун, помните, сэр? — произносит Барнс, обращаясь к отцу. — Он тогда только что вернулся из Бомбея. Вечер был такой жаркий, деться некуда, а он, помню, жаловался, что ему холодно. Вы с ним встречались в Индии, полковник? Его любят в генеральном штабе и терпеть не могут в полку.
В ответ полковник Ньюком пробурчал такие напутствия сэру Томасу де Бутсу и с такой точностью указал, куда следует отправиться этому заслуженному кавалерийскому офицеру, что нас крайне огорчило бы, если б пожелания полковника когда-нибудь сбылись.
— А ты знаешь, Барнс, — вмешивается баронет, который хочет сделать разговор интересным для полковника, не успевшего еще обжиться в Лондоне, — брат собирается на той неделе в Ньюком. Он как раз говорил нам об этом, когда ты вошел, и я полюбопытствовал, что его туда тянет.
— Слышали вы когда-нибудь о Саре Мейсон? — спрашивает полковник.
— Никогда, — отвечает баронет.
— Сара Мейсон? Право же, я впервые слышу это имя, — добавляет молодой человек.
— Что ж, очень жаль, — усмехается полковник. — Она ведь родня вам, хоть и не кровная. Она не то моя тетка, не то двоюродная сестра, — я-то ее называю тетей, — и она вместе с моими родителями работала на фабрике в Ньюкоме.
— А, боже ты мой, ну конечно. Теперь я припомнил! — восклицает баронет. — Мы же отчисляем ей с твоего счета сорок фунтов в год. А ты, брат, разве не помнишь? Тогда погляди счет полковника Ньюкома. Я прекрасно помню имя. Только я думал, что это твоя старая няня и что она состояла в услужении у отца.
— Она действительно была моей няней и состояла в услужении у отца, — ответил полковник. — Но она еще родственница моей матери, — той, надо сказать, очень повезло со служанкой. Да и слава богу, что у нее вообще была служанка. Лучшей и более преданной женщины не сыщешь в целом свете.
Хобсон наслаждался замешательством брата. Ему доставляло удовольствие видеть, как тот, занесясь чересчур высоко, вдруг оказывался на земле.
— Весьма похвально, — выдавил из себя благовоспитанный глава фирмы, — что ты помнишь даже самых скромных друзей и родственников отца.
— И тебе, брат, тоже не грех бы ее помнить, — взорвался полковник; лицо его пылало. Его глубоко задела и рассердила такая бесчувственность сэра Брайена.
— Прости, но я не вижу почему, — возразил ему сэр Брайен. — Я не состою в родстве с миссис Мейсон и даже не помню, чтоб когда-нибудь с нею встречался. Однако не могу ли я что-нибудь для тебя сделать, брат? Быть тебе чем-нибудь полезным? Мы с Барнсом в полном твоем распоряжении, и Барнс по окончании дня в Сити рад будет тебе помочь. Сам-то я все утро прикован к конторке, а вечером заседаю в палате общин. Одну минуту, мистер Квилтер, я к вам сейчас выйду. До свидания, милейший! А тебе Индия пошла на пользу — ты так молодо выглядишь! Видно, горячие ветры Азии не так вредоносны, как те, что дуют у нас в парламенте. Хобсон (уже вполголоса), проследи, чтобы этот ходатай, и этот, и этот зашли сюда часиков в двенадцать поговорить насчет того самого… Не взыщи, но я должен проститься. Жаль, что так мало виделись после стольких-то лет!
— Еще бы! — откликается полковник.
— Так если что понадобится, я к твоим услугам.
— Конечно, конечно, — отвечает ему старший брат, а сам думает: не скоро это будет!..
— Леди Анна очень обрадуется, когда узнает, что ты приехал. Кланяйся от меня Клайву. Славный мальчик! До свидания. — И баронет ушел. И вот уже его лысина рядом с почтенными сединами мистера Квилтера склонилась над огромным гроссбухом.
Мистер Хобсон проводил полковника до самого выхода и, прежде чем тот сел в коляску, сердечно пожал ему руку. Когда же кучер спросил полковника: "Куда прикажете?" — бедняга Ньюком, уже плохо понимавший, где он и куда ему ехать, только и мог ответить: "Хоть к черту — лишь бы отсюда?" — так что кучер, скорей всего, принял его за какого-нибудь банкрота, который тщетно пытался продлить срок векселя. А полковнику и в самом деле только что перечеркнули вексель — он оказался не обеспечен вкладом братской привязанности, которую надеялась встретить эта простая душа.
