Сэръ Гью явился на судбище въ первый же день; онъ то бродилъ по двору, то заходилъ въ залу суда, слѣпой и глухой ко всему, по-британски невѣжливый и нѣмой даже тогда, когда къ нему обращались съ привѣтствіемъ. Онъ былъ совершенно трезвъ. Кушалъ онъ за столомъ у Макка, и комнату ему отвели въ господскомъ домѣ. Но, хотя англичанинъ и сидѣлъ за столомъ каждый разъ рядомъ съ помощникомъ судьи, онъ ни разу не обмолвился о своей тяжбѣ. Да и вообще онъ почти не говорилъ.
— Сегодня разбирается ваше дѣло, — сказалъ ему помощникъ судьи за обѣдомъ.
— Хорошо, — отвѣтилъ тотъ равнодушно.
На вызовъ судьи онъ вышелъ со своимъ удилищемъ, но безъ адвоката; снялъ свою спортсмэнскую шапочку съ рыболовной «мухой» и назвалъ свое имя, званіе и мѣсто рожденія въ Англіи. Аренценъ изложилъ дѣло, и сэръ Гью далъ свое краткое показаніе, которое было занесено въ протоколъ, а именно — что онъ еще въ примирительной камерѣ предлагалъ заплатить Левіону столько же, сколько заплатилъ Мареліусу, но истецъ призналъ сумму недостаточной.
— Сколько получилъ Мареліусъ?
Сэръ Гью назвалъ сумму и прибавилъ, что Мареліусъ здѣсь и готовъ засвидѣтельствовать его слова.
Мареліусъ подтвердилъ подъ присягой то же самое.
И судья не могъ удержаться, чтобы не замѣтить Аренцену:- Вѣдь это же хорошая плата, господинъ повѣренный Аренценъ?
— А онъ, небось, не сказалъ, сколько выдалъ еще Эдвардѣ особо! — не выдержалъ за рѣшеткой Левіонъ.
— Тише! — приказалъ судья.
Тогда за своего довѣрителя вступился Аренценъ:- Но это заявленіе имѣетъ существенное значеніе для дѣла.
Судья задалъ еще нѣсколько вопросовъ, ему отвѣтили, и онъ, подумавъ немножко, замѣтилъ Аренцену:- Для какого же дѣла это имѣетъ значеніе? Во всякомъ случаѣ не для опредѣленія платы за право рыбной ловли.
Сэръ Гью продолжалъ показывать: по утвержденію истца, рѣка въ самомъ узкомъ мѣстѣ имѣетъ всего восемь саженъ ширины, и выходитъ, что отвѣтчикъ закидываетъ удочку по меньшей мѣрѣ столько же на недозволенную сторону. Но у водопада рѣка всего уже, а и тамъ въ ней двѣнадцать саженъ.
По просьбѣ Аренцена судья спросилъ:- Вы измѣряли?
— Да.
— А какой длины ваше удилище?
— Двѣ сажени. Вотъ оно.
Левіонъ опять не удержался за рѣшеткой: — И я мѣрилъ; у водопада всего восемь саженъ.
— Тише!
Аренценъ прикинулся крайне изумленнымъ и опять вступился:- Въ лѣтнее время рѣка всегда мелѣетъ и, конечно, въ ней тогда не больше восьми саженъ.
Судья отпустилъ сэра Гью и спросилъ Аренцена:- У васъ есть свидѣтели, что въ рѣкѣ у водопада всего восемь саженъ?
— Кромѣ самого владѣльца — нѣтъ.
— Небось, я-то знаю собственный водопадъ! — громко заявилъ Левіонъ.
Какой-то человѣкъ изъ публики за рѣшеткой попросилъ привести его къ присягѣ насчетъ ширины рѣки. Весной, когда былъ предъявленъ искъ, онъ, по приглашенію Мареліуса, измѣрилъ рѣку, и тогда у водопада оказалось тринадцать саженъ слишкомъ. Явились и еще двое свидѣтелей изъ народа, подтвердившихъ подъ присягой то же самое. Всѣ трое были люди извѣстные въ околоткѣ. И два дня тому назадъ они снова по вызову отвѣтчика измѣряли рѣку: она сузилась едва на сажень, такъ что оставалось добрыхъ двѣнадцать саженъ.
Они, впрочемъ, не были спеціалистами; мѣрили рѣку, мѣрили удилище, но ни одинъ не заикнулся о томъ, какъ далеко можно закинуть удочку, при двухсаженномъ удилищѣ. Молодой судья былъ того мнѣнія, что сэръ Гью не обязанъ платить дороже, чѣмъ самъ предлагалъ, и велѣлъ принести изъ лавки Макка аршинъ, желая помочь иностранцу оправдаться.
Удилище смѣрили; въ немъ оказалось ровно двѣ сажени.
Судья спросилъ:- У васъ нѣтъ ни единаго свидѣтеля, господинъ повѣренный Аренценъ?
— Нѣтъ, такихъ свидѣтелей у меня нѣтъ.
— Вы сами были на спорномъ мѣстѣ?
— Я полагался на показаніе моего довѣрителя.
— А сами вы были на мѣстѣ?
— Нѣтъ.
Всѣ показанія записывались, съ извѣстными промежутками прочитывались вслухъ и скрѣплялись. Дѣло принимало дурной оборотъ для Аренцена и его довѣрителя. Они пошептались, посовѣтовались, и адвокатъ спросилъ: согласенъ ли сэръ Гью и теперь заплатить сумму, которую предлагалъ въ примирительной камерѣ,- въ такомъ случаѣ можно покончить дѣло миромъ.
Сэръ Гью отвѣтилъ отказомъ. Теперь онъ желалъ рѣшенія суда.
Тогда Аренценъ выпустилъ свой послѣдній зарядъ: сэръ Гью съ недавнихъ поръ орудуетъ въ бухтѣ, вправо отъ устья рѣки, гдѣ собственникомъ долженъ считаться одинъ Левіонъ,
Сэра Гью снова вызвали къ судейскому столу. Онъ въ толкъ взять не могъ: что это, выходитъ будто онъ удитъ въ полупрѣсной — полусоленой водѣ? Презрительная гримаса показала, какъ онъ относился къ столь вульгарному уженію.
— Такъ вы не удили около устья?
Съ какой стати ему удить тамъ? Тамъ еще нѣтъ никакой рыбы. Лососки все еще держатся въ самой рѣкѣ и не спустятся внизъ по теченію раньше осени, — послѣ того, какъ вымечутъ икру.
— Удивительное знаніе естественной исторіи! — замѣтилъ свысока Аренценъ. — Да развѣ лососки не волятся въ морѣ всегда?
Но тамъ ихъ не удятъ «на муху».
— А что же вы дѣлали тамъ?
Сэръ Гью охотно объяснилъ; онъ удилъ на удочку съ металлическими рыбками мелкую треску и совсѣмъ не около устья, а въ нѣсколькихъ стахъ саженяхъ, въ морѣ. Гребецъ, каждый разъ его сопровождавшій въ лодкѣ, былъ здѣсь. Онъ хозяинъ той хижины, которую нанималъ сэръ Гью, и можетъ явиться свидѣтелемъ.
Хозяина привели къ присягѣ, и онъ все подтвердилъ.
Аренцену оставалось только потребовать, чтобы дѣло отложили…
Но вообще этотъ тингъ не похожъ былъ на прежніе; далеко нѣтъ. Когда, бывало, засѣдалъ самъ старикъ судья, людямъ не возбранялось разспрашивать его даже изъ-за рѣшетки, справляться насчетъ того, какъ-де бываетъ въ такихъ-то и въ такихъ-то случаяхъ по закону? И судья давалъ отвѣты и указанія. А молодой помощникъ все боялся, какъ бы у него не выманили какого-нибудь отвѣта, который подастъ поводъ къ осложненіямъ. — Судья не адвокатъ, — отвѣчалъ онъ въ такихъ случаяхъ;- дѣло судьи судить; обратитесь къ адвокату, — онъ вамъ скажетъ что и какъ.
Никто не сочувствовалъ такимъ новымъ порядкамъ. Народъ выходилъ и собирался около винной стойки Макка; въ залѣ суда остались лишь немногіе, по обязанности. Поэтому, когда одинъ изъ письмоводителей приступилъ, наконецъ, къ чтенію закладныхъ, слушателей оставалось уже совсѣмъ мало, и для тѣхъ не было новостью, что Бенони Гартвигсенъ помѣстилъ у Фердинанда Макка Сирилундскаго пять тысячъ далеровъ подъ такое-то обезпеченіе. Самъ Бенони отнюдь не скрывалъ этого, и всѣ о томъ знали. Вѣдь и другіе отдавали Макку свои крохи; вся разница была въ суммѣ. Бенони помѣстилъ у Макка цѣлую уйму денегъ, настоящее богатство.
Молодой судья успѣлъ къ концу засѣданія и устать и проголодаться. Но адвокатъ Аренценъ такъ не понравился ему своимъ развязнымъ тономъ, а искъ его къ сэру Гью Тревельяну показался ему такимъ неосновательнымъ и легкомысленнымъ, что онъ съ удовольствіемъ теперь-же вынесъ бы оправдательный приговоръ сэру Гью. Тогда самъ собою отпалъ бы и искъ къ Мареліусу, будто бы продавшему право на рыбную ловлю въ чужихъ водахъ.
Николай Аренценъ сказалъ своему довѣрителю:- Я самъ побываю на мѣстѣ и вызову свидѣтелей. Кромѣ того, въ Норвегіи есть лишь одинъ судъ, рѣшеній котораго нельзя обжаловать, и этотъ судъ еще не тотъ судъ,
Онъ пошелъ къ Макку, чтобы повидаться съ Розой. Онъ ничего не проигралъ на этомъ тингѣ, такъ что ему нечего было тужить. Онъ и вошелъ той твердой увѣренной поступью, какую усвоилъ себѣ съ тѣхъ поръ, какъ обзавелся большой кліентурой и сталъ загребать деньги лопатой.
Роза была въ кухонномъ передникѣ и застыдилась. — Пройди пока въ маленькую горницу, — я сейчасъ, — сказала она Аренцену.
Въ самомъ дѣлѣ она явилась туда вслѣдъ за нимъ. — Только мнѣ недосугъ теперь. Ты здоровъ? Судъ оконченъ? Какъ твои дѣла?
— Разумѣется, превосходны. Я самъ тутъ — законъ!
— Такая жалость, что мнѣ некогда было придти послушать тебя.
Однако, какъ Роза притворялась изъ любви къ этому человѣку! Наоборотъ, она слѣдила за нимъ, и слушала его и видѣла на судѣ, когда разбиралось его громкое дѣло съ сэромъ Гью. И ей было ужасно обидно слышать, какъ этотъ молодой судья позволилъ себѣ два раза подъ рядъ спросить его: а вы сами были на мѣстѣ? А вы сами были на мѣстѣ? Тогда-то она и шмыгнула вонъ изъ залы суда, предчувствуя недоброе Слава Богу, это, видно, не сбылось! Николай, небось, сумѣетъ выиграть всѣ дѣла.
— Ты вѣдь помнишь число? — сказала она.
— Число?
— День свадьбы. А что я еще хотѣла тебѣ сказать…
— Ну?
— Мы поѣденъ въ церковь верхомъ.
— Вотъ какъ.
— Да, верхомъ. Такъ ты запомнишь какого числа? Двѣнадцатаго іюня. Теперь ужъ не долго ждать.
— Двѣнадцатаго іюня, — повторилъ онъ. — Я распоряжусь, чтобы меня разбудили вовремя.
