— Бывает и хуже. Не хочу сказать, что все здорово, вовсе нет, но…
— А что тут хорошего?
Мы сидели у нее на кровати. Прямо перед нами был письменный стол с компьютером. На экране резвились котята, бегали за мячиком, загоняли его в правый верхний угол, и он опять возникал внизу.
— Пойми меня правильно. Конечно, это ужасно, что они разошлись, но, по крайней мере, никто никому не изменил.
— Ну да.
— Кажется, я тебя не утешила.
— Просто ужасно обидно от мысли, что папу теперь засмеют.
— Никто не засмеет.
— Засмеют. А мой папа … он же всегда всем нравился.
Ниша кивнула:
— Он правда хороший. И веселый.
— Вот именно, в том-то и дело. В начальной школе мне всегда говорили: как тебе повезло, у тебя папа такой прикольный, все шутки да розыгрыши. И когда ко мне приходили гости, он с нами играл в «Монополию» или в карты, или на улице гонял в футбол… А теперь вот ушел. К каким-то бритоголовым пенькам в балахонах.
Я сама даже не понимала, как мне плохо, пока не высказала Нише, – и тут слезы навернулись на глаза и потекли по щекам. Я захлюпала и полезла в карман за платком. Ниша обняла меня одной рукой. Ни слова не произнесла, просто обняла. И мы сидели так целую вечность.
— «Буддизм», — написал мистер Хендерсон на доске. — Обратите внимание: два «д».
Не поднимая головы, я старательно вывела слово в тетрадке. Как обычно. Вот мы начали буддизм. Ну что, пригодится. Можно будет с папой обсудить. Когда увидимся.
— «Будда» означает «просветленный». И главное отличие от тех религий, с которыми мы уже познакомились, состоит в том, что в буддизме бога нет.
— А так бывает – религия, и без бога? — Питер Маккроун вечно лезет с вопросами. Только учитель начнет объяснять – он тут же рот открывает. Бывают и вопросы по делу, но все-таки он ужасный зануда. Обычно учителя ему просто велят умолкнуть, но мистер Хендерсон не такой, как все. И Питер не дурачится, ему правда интересно.
— Это верно, в большинстве религий есть бог, один или несколько, но в буддизме бога нет.
— А я думал, что религия – это когда чему-то поклоняются.
Мистер Хендерсон улыбнулся:
— В таком случае, болельщики «Келтик» или «Рейнджере», или даже, — он взглянул на верзилу Дэйви Маккормака, — «Партик Тистл» относились бы к категории верующих.
— Ну и что, пусть болеет за «Партик Тистл», — вскипела Анджела Хьюз на заднем ряду. — Чего над ним потешаетесь. Его отец так воспитал.
Раздался взрыв хохота. Мистер Хендерсон тоже смеялся.
— В таком случае, футбол – это точно религия. Надеюсь, вы не подумали, что я над Дэвидом смеюсь. Видите ли, мне известно, что он болеет за «Партик Тистл», только лишь потому, что раз в неделю я вижу его на трибунах.
— Значит, вы за «Патрик Тистл»? — спросил Кевин Андерсон – он как раз выводил буквы «RFC» на внутренней стороне тетрадной обложки.
— Именно, — ответил мистер Хендерсон. Кевин продолжил рисовать.
— Ладно, ребята, вернемся к теме. Что-то мы отвлеклись. Впрочем, интересно поразмышлять, что вообще мы понимаем под религией. Кто-то скажет, что буддизм, на самом деле, и не религия, потому что никакому богу тут не поклоняются.
— Тогда зачем это учить?
— Если позволите продолжить урок, то, надеюсь, скоро поймете.
Остальные полчаса мистер Хендерсон рассказывал о жизни Будды и в конце выдал нам распечатки с изображением лотоса. Но из урока я так и не поняла, почему папа ушел из дому.
А на перемене, когда я увидела Шарлин и Розан, мне рассказывать ничего и не пришлось - они уже знали. Плохие вести разносятся быстро.
Но все оказалось не так сложно. Мои дела, на самом деле, никого особенно не волновали. А через пару недель все будто стало по-прежнему. Почти каждый вечер папа ужинал вместе с нами, потом уходил в Центр. Иногда оставался, и мы, как раньше, смотрели вместе видик или играли в карты. И что странно, мама будто стала счастливее, спокойнее. И мы с ней стали больше общаться, вместе в город за покупками выбирались или сидели в кафе.
Пожалуй, только бабушка по-настоящему переживала из-за того, что родители разошлись. Если я заходила к ней одна, она все время спрашивала: «Ну что, папу видела на неделе?» И если я отвечала: да, вчера, или - скоро с ним увижусь, она качала головой и вздыхала: «Времена меняются, увы».
Через несколько недель после того, как папа ушел в буддийский Центр, он спросил, не хочу ли я зайти к нему в гости.
— Просто посидим, попьем чайку. Посмотришь, как там у нас.
Возле звонка у дверей кто-то налепил картинку с цветком лотоса. За воротами обычный двор, на первом этаже - китайский ресторан.
— Если надо перекусить - пожалуйста, все рядом, — сказал папа.
Центр располагался на третьем этаже. Папа открыл ярко-желтую дверь, и мы вошли в коридор – довольно темный, хотя стены там белые. Напротив двери на стене висел плакат с Буддой - рука поднята, как бы в жесте благословения.
Папа подвел меня к нише в стене – там были крючки для одежды и стойка для обуви, почти как в спортивных залах. Он расшнуровал мартинсы и поставил их на стойку. Забавно, он только мартинсы носит – даже купил себе пару зеленого цвета. У всех наших папы носят кроссовки, но мой папа терпеть их не может. Будто так и остался жить в том времени, когда был панк-рокером.
Он посмотрел на меня.
— Доча, обувь надо снять. В уличной тут нельзя.
Я поставила ботинки на стойку возле папиных, и мы прошли по коридору на кухню. У одной стены была раковина и шкаф со столешницей, на нем помещались только чайник и микроволновка; в углу ютился столик, под ним – две табуретки. Все было чистенькое, но капельку убогое, и когда папа открыл дверцы шкафа, я увидела кучу тарелок и чашек самых разных мастей.
Он включил чайник и поставил на стол две чашки: одну с ободочком из розовых цветов, другую с красно-черными полосками и картинкой из комикса «Dennis The Menace». Он опустил пакетик чая в чашку с цветочками и повернулся ко мне:
— Одного на двоих нам хватит?
Потом вышел в прихожую и вернулся с пакетом молока.
— Холодильник за дверью, сюда не помещается.
— Да, тесновато у вас. Как вы умудряетесь тут готовить?
— А здесь почти не готовят. Разве только чай. И я вот, если не ужинаю с тобой и с мамой, разогреваю что-нибудь в микроволновке.
— А как же ламы? Я понимаю, они просветленные и все такое, но вряд ли они воздухом питаются.
Папа налил кипяток в чашку и надавил на пакетик ложкой.
— Кроме ринпоче никто тут не ночует. Они живут рядом, минут десять пешком. Они дома едят, и ринпоче к ним уходит.
— То есть, вы с ним одни тут живете?
— Тут обычно полно народу. Ламы тут молятся и проводят занятия по медитации. И еще разный народ медитирует или просто в гости заходит. Мы одни остаемся только ближе к ночи. Он из комнаты почти не выходит.
Он приготовил чай и протянул мне пачку диетического печенья.
— Пап, спасибо.
— Попьем чайку, и покажу тебе комнату для молитв.
Оказалось, это просто большое помещение. В одном конце - невысокий помост с огромной статуей Будды, а перед ним – фонарики и подставка для благовоний. Белые стены, гладкий деревянный пол. В церкви столько всего, а здесь как-то пусто. Я не знала, как себя вести. Надо перекреститься? Я глядела вокруг и пыталась понять, что папа здесь нашел, что его так увлекло, когда он пришел сюда в первый раз – но так и не поняла.
Папа указал на груду подушек и пенок в углу.
— Когда медитируешь, на них можно сесть. Ламам это не нужно, но на Западе мало кто может сидеть, скрестив ноги, подолгу и безо всяких подушек.
— Понятно.
— Я тут стену буду расписывать. По ночам все лежал и думал, что стена какая-то голая, и капельку цвета не помешает. Решил скопировать что-нибудь - ну, разобью на квадраты, потом нарисую. Конечно, времени уйдет порядочно, но будет здорово. Ринпоче идею одобрил.
— Папа, ты тут спишь?
— Ну да. Вон там в углу, в спальнике. Сперва я ночевал в другой комнате, но после занятий приходилось все время стулья передвигать, чтобы где-то устроиться, поэтому я спросил у ринпоче, можно ли перебраться сюда. Тут здорово, будто впитываешь всю эту атмосферу.
— А я и не знала. — Я думала, у папы в Центре своя комната, а он тут, оказывается, почти как бродяга.
Мы снова вышли в прихожую.
— В конце коридора комната ламы, рядом с ней ванная. А здесь проходят беседы разные, встречи, занятия йогой – все, что угодно.
Он толкнул дверь, и мы вошли в большую комнату, где было много стульев: часть расставлена по кругу, остальные – стопками у стены. Возле окна - письменный стол, на нем статуя Будды. На стенах - плакаты, большинство с Буддой, а один с хитроумными круговыми узорами.
— Мандала?
— Точно. А ты откуда знаешь?
— В школе учили. У нас же сейчас буддизм по религиоведению.