чем непонятно какое цыганское сено продаваемое Пучей вперемешку с грузинским чаем и тополиными листьями.
Глава 12 «Всё будет хорошо»
Вовчик планировал после училища погулять ещё лето до армии, но вследствие недобора среди призывников и по инициативе военкома, ему светил весенний призыв и сдача экзаменов экстерном. Очередным президентом готовился очередной прорыв и армии были нужны электротехники.
Уже к середине мая Вовчик и его сокурсники, попадавшие по возрасту под весенний призыв текущего года, практически автоматом получив все зачёты и без особых вопросов сдав экзамены, имели на руках дипломы о присвоении квалификации «Техник – электрик».
На проводы Вовчика в армию пришёл практически весь квартал. Чтобы гости не толкались в маленькой квартире Вовкиных родителей, и не стырили что-нибудь ценное под шумок, отец Вовки заранее сколотил во дворе длинные дощатые столы и скамейки, накрыв их полиэтиленовой плёнкой от парника – ее бережно хранили, используя несколько лет подряд, и только в самом начале лета, когда рассаду выращивали, а потом убирали и огурцы росли сами по себе.
На столах в изобилии уже стояли приготовленные и расставленные соседскими тётками тазики с салатом, винегретом, селёдкой под шубой, лежал нарезанный кусочками хлеб, пироги с капустой, стояли морсы из размешанного прошлогоднего варенья и напитки из порошковых концентратов. Мать Вовки готовила в большом столовском бачке картошку с тушёнкой и луком, отец закупил несколько литров самогона, и заранее поставил бидон браги, которые ждали своего часа в укромном месте под надёжной охраной Василия Николаева – отца Вовчика.
Гости прибывали постепенно, младшие школьники из окрестных дворов уже с полудня крутились вокруг столов словно мухи, мешая приготовлениям.
Призывников автобусы должны были забрать утром, и времени ещё было достаточно.
К семи часам вечера двор уже был полон гостей, основные алконавты -прихожане квартала уже все были здесь и Вовка, которому уже самому не терпелось начать застолье, пригласил всех к столам.
Отец с братом Вовки – Говнишем, торжественно выволокли двухведёрный бидон браги и три закатанные трёхлитровые банки самогона, на дне которых плавали сухофрукты.
Василий Николаев привычным движением откупорив ножом жестяную крышку банки, для порядка, по-быстрому, толкнул вступительную речь, опрокинул первый стопарь и понеслось.
Первые полчаса застолья, гости, уставшие после прошедшего дня, практически молча налегали на картошку и закуски, изредка и хаотично чокаясь стопками, поднимали заздравные. Но чем дальше продвигалось застолье, тем более разгорячёнными и громкими становились разговоры, возникали дебаты на тему кто больше пашет, кто-то начал бороться на руках, кто-то сурово мерялся взглядами. Угрюмый, который возник словно из ниоткуда и уже успел изрядно окосеть, боролся на устроенной Ольгой Сидоровной под окнами дома свежевспаханной грядке, с дядей Колей – Вовкиным соседом. Они оказались коллегами по цеху, но поскольку работали в разных сменных бригадах, то на почве рабочих разногласий и результатов бригадного соревнования у них возник конфликт интересов, переросший в молчаливую возню.
Ольга Сидоровна, только три дня назад, засеявшая эту грядку морковкой, узрев такое непотребство, выскочила из-за стола и начала вицей хлестать двух мужиков, ругая их, на чём свет стоит, на потеху гостям. В итоге двух конфликтующих тружеников, растащили мужики и рассадили их по разным концам длинных столов, словно разодравшихся котов.
Чтобы сгладить нарастающую агрессию, Витька Балдин сбегал за своей гармошкой и начал растягивать меха, выводя залихватские рулады.
К этому времени народ уже опустошил первую партию банок с самогоном и принялся за вторую, вынесенную из чулана под ключом, матерью Вовчика. Василий уже был пьян и махая руками, громко рассказывал, как он дрыном накануне гонял по парку пришлых казаков с нагайками. Казаки те, помогали ментам пополнять вытрезвитель, и были не любимы многими жителями квартала, в том числе и Вовкиным отцом.
Николаев, услышав плясовую, пустился вприсядку, громко себя подбадривая, к нему тут же присоединился весельчак-Федька, успевший освободиться после убийства сварливой жены.
Вскоре во дворе, в безумной пляске, помеси гопака и тарантеллы, кружило пять человек, одержимых звуками гармони, остальные гости за сорок, их подбадривали хлопками в ладоши, по столу и топая ногами. Молодёжь просто тихо пила, офигевая от такого всеобщего безумия.
Гармонь резко переключилась и дядя Витя, вспомнив о призывнике, решил поддержать его композицией Status Quo- "In The Army"– выходило у него, надо признаться, довольно неплохо. К сожалениею, хватило Виктора не надолго, он выключился, медленно повалившись со скамьи, утомлённый игрой на гармони и компотом из самогона. Гармонь на прощание пиликнула растянутыми мехами.
Проводы были в разгаре – хотелось веселья и кутежа, Вовка опрометью поднялся на свой этаж, поставил на подоконник распахнутого окна две колонки и врубил «Сектор Газа». По округе разнеслось:
Эй, залётка, выходи послушать рок,
Я специально для тебя магнитолу приволок…
Вовкины сверстники засвистели и захлопали этой смене репертуара, сил на празднество у молодых организмов еще оставалось много, как и времени до утра.
Часть гостей потихоньку разбредалась по домам. Кто-то не в силах дойти до своего дома, валялся тут же в палисаднике, или спал на лестнице, уютно прислонившись к деревянным перилам.
Отец Вовчика мирно посапывал прямо здесь же на лавке, положив под голову принесённую вовкиной матерью жилетку из овчины. Сама мать Вовчика, утомлённая дневными подготовительными хлопотами, ушла немного вздремнуть до отъезда сына.
С Вовкой остались самые верные друзья и самые крепкие любители спиртного. Начавшаяся было вялотекущая дискотека под окнами, постепенно перешла в обычные посиделки с разговорами «за жизнь». Девчонки кучканулись и что-то там шептали о своём, перемывая косточки знакомым. Недавно дембельнувшиеся сверстники учили Вовку и его более юных товарищей, премудростям армейской жизни и травили ходячие байки, якобы произошедшие во время их службы.
Двор был заблёван по углам, по столу валялись куски пирогов и разбросанные остатки салатов, селёдку под шубой кто–то размазал по клеёнке стола и кошки с радостью слизывали его. Под столом, не обращая внимания на знакомых кошек, лазающих по столу, лежали дворовые собаки с набитыми подачками гостей брюхами.
За домами начал краснеть рассвет, время отъезда медленно но неумолимо приближалось.
С раннего утра у призывного пункта уже стояла колонна автобусов-ПАЗиков, постепенно собирались призывники в сопровождении толп родственников, друзей, просто знакомых. Жителям домов в округе в эти дни никто не завидовал: призывники и провожающие орали песни, громко смеялись, спорили, прощались неоднократно, встречали своих знакомых и снова здоровались, допивали остатки спиртного и раскидывали мусор и пустые бутылки по окрестности. Военкоматовские работники изображали слабые попытки утихомирить будущих служивых, но естественно никакого эффекта эти потуги не имели. Жители же вообще не рисковали вмешиваться, чтобы не повыщелкали окна квартир и не обгадили двери домов. Вышедшему же с агрессивными разборками особо ретивому блюстителю спокойствия, могли просто нахлобучить. Патруль из трёх милиционеров несколько сдерживал безудержность призывников и
