Довольно долго она молчала, напряженно слушая, и вдруг подпрыгнула от радости.
— Ну и ну! Ты не шутишь? Восемьсот марок в месяц? Здесь в Берлине? Вот это хорошо. Представь, что тебе пришлось бы ехать в Кенигсберг или Кельн, а я сидела бы на Моммзенштрассе и считала мух. Что я должна? Говори громче, Фриц! В лавке народ. А-а, должна за что-нибудь держаться!! С удовольствием, мой мальчик. А чего ради? Что ты сказал?.. Обручился? Ой, не может быть! Хильдегард Шульце? Не знаю такую. Зачем же сразу обручаться? Надо сначала хорошо узнать друг друга. Не возражай. Я лучше знаю. Я обручилась, когда тебя еще на свете не было. Что значит, ты «надеешься»? Ах так!
Она засмеялась.
— Ну хорошо, я присмотрюсь к барышне. Если мне не понравится, не дам согласия. Поживем — увидим. Увидим, я сказала. Пригласи ее к нам поужинать! Она не балованная? Нет? Ну, твое счастье! Что ты послал? Двести марок? Но мне ничего не надо. Ну ладно. Куплю тебе две сорочки и что-нибудь еще нужное. Фриц, нам не пора кончать разговор? А то набежит. Вот что еще хотела спросить: белья тебе хватает? Погода у вас хорошая? Тоже тает? Вот это жаль. Передай от меня привет девушке. Не забудь! И твоему другу. Постой, ведь его фамилия тоже Шульце? А она не его дочь? Ни в каком родстве? Так, так.
Старая дама опять долго слушала. Потом сказала:
— Хорошо, мой мальчик, до скорого свидания! Будь здоров! Не попади там под трамвай. Да, знаю, что в вашей дыре их вообще нет! — Она рассмеялась. — Я чувствую себя отлично. Спасибо за звонок. Очень мило с твоей стороны. Ты не узнавал еще, как удобнее ехать из дома на работу? Нет? А как называется фирма? «Тоблер»? Та самая, которая присудила тебе приз? Расскажу господину Франке, он порадуется за тебя. Конечно, передам ему привет. Давай кончать разговор. А то вдвойне заплатишь. До свидания, мой мальчик. Да. Конечно. Да, да! До свидания!
— Хорошие известия получили, — улыбнулась фрау Кухенбух.
— Восемьсот марок в месяц, — сказала старая дама. — А до этого ни пфеннига несколько лет.
— Восемьсот марок и невесту! Фрау Хагедорн кивнула.
— Многовато за один раз, а? Но в конце концов, дети для того и существуют, чтобы потом стать родителями.
— А мы бабушками.
— Очень будем надеяться, — сказала старая дама и оглядела мясной прилавок.
— Взвесьте мне, пожалуйста, четверть фунта грудинки. Несколько костей отдельно. И восьмушку вареной ветчины. Такой день надо отпраздновать.
С утра Фриц сходил в банк и обменял чек на наличные. Потом заказал на почтамте телефонный разговор с Берлином и, пока ожидал соединения, послал матери денежный перевод на двести марок.
После разговора он, пребывая в хорошем настроении, шатался по старинному городку и делал покупки. Когда годами дрожишь над каждым пфеннигом и сдерживаешься, стиснув зубы, тогда это увлекательное занятие. Но почему-то, когда счастье сверкнуло как молния, хочется реветь. Ладно, хватит об этом!
Господину Кессельгуту, своему покровителю, Хагедорн купил ящичек дорогих гаванских сигар. Эдуарду он купил в антикварной лавке старинную оловянную пивную кружку. Для Хильды он приобрел редкие серьги с подвесками в форме виноградной кисти. Они были из нефрита, матового золота и полудрагоценных камней. Наконец, в цветочном магазине он заказал для тети Юлечки шикарный букет и попросил продавщицу доставить подарки в отель. Себе он не подарил ничего.
Полтора часа провел Хагедорн в городке. Когда он вернулся, Казимир, несравненный снеговик, дышал на ладан. Жестяное ведро, шлем Казимира, торчало на его плечах. Глаза, нос, рот и усы сползли любимому гусару на геройскую грудь. Однако он еще стоял прямо. Он умирал стоя, как и подобает солдату.
— Прощай, дорогой Казимир! — сказал Хагедорн. — Снявши голову, по усам-волосам не плачут. — Он вошел в отель.
За это время здесь кое-что произошло.
Мирное утро не предвещало беды. Тайный советник Тоблер, его дочь, Кункель и Иоганн завтракали на веранде. Ели бутерброды и говорили об оттепели.
— Если бы у нас была машина, — сказала Хильда, — мы могли бы уехать в Мюнхен.
— Не забывай, что я бедный человек, — напомнил ей отец. — Поиграем часик в кегли. Это успокаивает нервы. Кстати, а где мой зять?
— В банке и на почте, — сообщила Хильда. — Как вам спалось, Кункель?
— Скверно, — ответила тетя Юлечка. — Снились какие-то ужасы. Вы не должны были так поступать со мной.
— Когда, как? — спросил Иоганн.
— Когда господин Хагедорн сказал, что фирма Тоб-лера наняла его и господина Шульце вдобавок… Куриная косточка была такая острая, в номере я выпила прованского масла, это было ужасно.
— В следующий раз, если опять будет что-нибудь неожиданное, — сказал Иоганн, — закажем вам овсяную кашу.
— Бесполезно, — сказал тайный советник. — Она тогда проглотит ложку.
— К ложке мы заранее приделаем цепочку, — сказала Хильда.
Фрау Кункель опять обиделась.
Но долго обижаться ей не дали. В столовую на веранде торжественно вступили швейцар с директором Кюне и направились к их столику.
— Оба похожи на секундантов, которые несут вызов на дуэль, — заметил тайный советник.
Иоганн успел лишь пробормотать: «Тучи сгущаются!» — как директор поклонился и сказал:
— Господин Шульце, можно вас на минутку? Поговорить.
— На минутку? — отозвался Шульце. — Извольте.
— Мы ждем вас в канцелярии, рядом, — объяснил швейцар.
— Долго же вам придется ждать! — сказал Шульце. Хильда посмотрела на наручные часики.
— Минута кончается.
Карл Отважный и дядюшка Польтер переглянулись. Затем директор признался, что речь пойдет о деликатном вопросе.
— Грандиозно! — обрадовалась тетя Юлечка. — Всегда о таком мечтала. Хильдегард, зажми уши!
— Как вам угодно, — сказал директор. — Мне хотелось избавить господина Шульце от присутствия свидетелей. Короче говоря, ассоциация владельцев отелей, представителем которой я здесь являюсь, просит вас покинуть наш отель. Некоторые наши гости шокированы. Со вчерашнего дня жалоб прибавилось. Один из них — кто, я, понятно, не могу назвать, — предоставил значительную сумму. Сколько там было?
— Двести марок, — благосклонно напомнил дядюшка Польтер.
— Эти двести марок, — сказал директор, — будут вам вручены, как только вы удалитесь отсюда. Полагаю, что деньги для вас не лишнее.
— А почему, собственно, меня выгоняют? — спросил Шульце.
Его лицо чуть побледнело. Происходящее он принял близко к сердцу.
— Никто вас не выгоняет, — сказал директор. — Об этом не может быть и речи. Мы призываем, мы просим вас, если угодно. Для нас важно удовлетворить желание других гостей.
— Выходит, я позорное пятно? — спросил Шульце.
— Диссонанс, — возразил швейцар.
Тайный советник Тоблер, один из богатейших людей в Европе, взволнованно сказал:
— Значит, бедность всё-таки позор.
Но дядюшка Польтер разбил его иллюзии.
— Вы неверно понимаете, — заявил он. — Вот если бы миллионер въехал с тремя сундуками в богадельню и разгуливал бы там во фраке, то богатство было бы позором! Все зависит от точки зрения.
— Всему свое время и место, — изрек Карл Отважный.
— А вы не на своем месте, — добавил дядюшка Польтер.
Тетя Юлечка встала, подошла вплотную к швейцару, замахнулась правой рукой и сказала:
— Убирайтесь отсюда, а то вмажу!
— Оставьте швейцара в покое! — приказал Шульце. Он поднялся. — Хорошо. Я уеду. Господин Кессельгут, будьте любезны, закажите такси. Через двадцать минут уезжаю.
— Я, разумеется, с вами, — сказал Кессельгут. — Швейцар, мой счет. Да пошевеливайтесь! — И он быстро удалился.
— Сударь! — крикнул ему вслед директор. — Почему вы хотите нас покинуть?
Тетя Юлечка злорадно рассмеялась.
— Ничего глупее в жизни не видела. Может, со временем поумнеете. Приготовьте счет моей племяннице и мне! Да пошевеливайтесь! — Она прошуршала платьем и вышла с веранды, споткнувшись на пороге.
— Убиться можно! — пробормотал директор.
— Где двести марок? — спросил Шульце.
— Сию минуту! — буркнул швейцар, вынул бумажник и положил на стол две купюры.
Шульце взял деньги, подозвал кельнера, стоявшего у двери, и дал ему двести марок.
— Половину отдайте Зеппу, с которым я подметал каток, — сказал он. — Не забудете?
У кельнера отнялся язык. Он лишь кивал головой.
— Вот и хорошо, — сказал Шульце. Он холодно посмотрел на директора и швейцара. — Уходите!
Оба, как школьники, послушно удалились. Отец с дочерью остались вдвоем.
— А что будет с Фрицем? — спросила Хильда. Тайный советник Тоблер смотрел вслед удаляющимся фигурам.
— Завтра я покупаю отель, — сказал он. — Послезавтра оба с треском вылетят отсюда.
— А что будет с Фрицем? — плаксиво повторила Хильда.
