– Лорд Ханстэнтон?
– Алло?
– Это миссис Уоддингтон.
– О? А? Очень рад.
– Чем вы сейчас заняты?
– Подумывал, надо бы выскочить и перекусить.
– Давайте встретимся в «Ритц-Карлтон» через десять минут.
– Ладно. Благодарю. Лечу! Да. Спасибо. Хорошо. Прекрасно.
И вот мы видим миссис Уоддингтон в вестибюле отеля «Ритц-Карлтон». Она сидит и следит за дверью, точно кошка за мышиной норкой, нетерпеливо постукивая по ковру широченной туфлей. Как и любому другому, кому доводилось ждать знакомого в ресторане, ей казалось, что сидит она здесь уже часов десять, не меньше. Наконец терпение ее было вознаграждено. У входной двери замаячила элегантная фигура и поспешила к ней, сияя от счастливого предвкушения. Лорда Ханстэнтона отличал волчий аппетит, но он совсем не любил платить за угощение, а потому перспектива обеда за чужой счет весьма его прельщала. Впрямую он не облизывался, но весьма живо поглядывал на лестницу, по которой сновали услужливые официанты с едой для расслабленных посетителей, и на лице у него играла радужная улыбка.
– Надеюсь, не опоздал, – проговорил лорд Ханстэнтон.
– Сядьте! – велела миссис Уоддингтон. – Я хочу поговорить с вами.
Повествовала она долго и пространно. Лорд Ханстэнтон жалобно мигал.
– Э-э… Простите, пожалуйста, – вклинился он в паузу, потребовавшуюся собеседнице для вдоха, – все это крайне занимательно, но я как-то не улавливаю сути. Что, если мы обсудим все неспешно, в обеденном зале? За бифштексом или еще за каким блюдом?
Миссис Уоддингтон окинула его взглядом, полным отвращения, граничащего с презрением.
– Надеюсь, вы не воображаете, будто я стану тратить время на еду?
– Как? – Челюсть у его светлости отпала. – Разве мы обедать не будем?
– Разумеется, нет! Я повторю все. А вы, пожалуйста, слушайте теперь повнимательнее.
– Но как же!.. Обеда не будет?
– Нет.
– И супа?
– Нет!
– Ни рыбы? Ни закусок?
– Конечно же, нет! У нас нет времени! Мы должны действовать. Быстро и незамедлительно!
– Но хоть сандвичи…
– При той кошмарной сцене вы присутствовали, – перебила миссис Уоддингтон, – так что описывать ее нужды нет. Вы помните, как вбежала та особа, как обличала Джорджа Финча…
– Да, помню. Очень занятно.
– К сожалению, все было неправдой.
– Э?
– Оказалось, это трюк. Особа разыграла спектакль, а цель – стащить жемчужное ожерелье, принадлежащее моей падчерице. Оно лежало среди других свадебных подарков.
– Неужто? Подумать только!
– Сомнений, к сожалению, нет. И теперь, вместо того чтобы прийти в ужас от нравственной распущенности Финча, моя падчерица относится к нему как к человеку пострадавшему и желает, чтобы брак все-таки состоялся. Вы слушаете?
Лорд Ханстэнтон вздрогнул. Его дразнили ароматы из обеденного зала, дивные запахи мяса и соуса, и внимание его рассеялось.
– Извините! Отвлекся на минутку. Вы говорили, мисс Уоддингтон ужаснулась нравственной распущенности Финча.
– Нет, наоборот. Совсем не ужаснулась.
– Вот как? Какие же, однако, у современных девушек широкие взгляды! – заметил лорд Ханстэнтон, отворачиваясь и стараясь не вдыхать слишком глубоко.
– Но пусть в этом, отдельном случае Финч и невиновен, – продолжала миссис Уоддингтон, – однако его нравственность, если покопаться, наверняка такая же, как у всех художников. Я прямо чувствую, что Джордж тот еще гусь!
– Гусь! – простонал лорд Ханстэнтон.
– И я приняла решение. Чтобы разоблачить истинную его сущность, необходимо наведаться к нему домой. Квартиру он снимает на Вашингтон-сквер. Порасспросим его слугу насчет его личной жизни. И отправимся мы туда немедля.
– Послушайте, я-то вам зачем?
– Как – зачем? Без вас не обойтись. Вы что, воображаете, я в одиночку сунусь в логово такого мужчины?
Через верхнюю площадку лестницы прошмыгнул официант, от еды на его подносе поднимался парок. Лорд Ханстэнтон проводил его измученным взглядом и тут же пожалел об этом: в зале, у столика, другой официант нарезал жареного цыпленка. Да какого! Про таких в старости рассказывают внукам. Его светлость испустил слабый стон.
– Ладно, – поднялась миссис Уоддингтон, – пойдемте!
Возразить этой властной даме лорд Ханстэнтон не посмел, никто никогда не противоречил ей. Уже через несколько минут такси подкатило к дому «Шеридан». Две фигуры начали подниматься по лестнице. Одной из приятнейших особенностей «Шеридана» было то, что лифт в доме практически никогда не работал.
Добравшись до верхнего этажа, лорд Ханстэнтон позвонил. Перезвон слабым эхом раскатился по квартире.
– Вероятно, никого нет, – с надеждой заметил английский пэр, снова нажимая на звонок.
– Значит, подождем.
– Что, здесь?
– На крыше.
– А как долго?
– Пока не вернется слуга Финча.
– Он может не вернуться еще несколько часов.
– Значит, и ждать будем несколько часов.
Томящийся желудок лорда Ханстэнтона подталкивал его к протесту. «А ну похрабрее!» – бурчал он. И хотя на категорический отказ храбрости лорд не набрался, с предложением выступить все-таки осмелился.
– Может, тогда я сбегаю за угол, перекушу немножко? Я хочу сказать, а вдруг слуга разъярится? Горой встанет за своего молодого хозяина. А еда прибавит мне храбрости. Подкреплюсь тарелочкой бобов или еще чем, греющим желудок, и сумею постоять за нас.
– Ладно, ступайте, – окинула его презрительным взглядом миссис Уоддингтон, – только возвращайтесь побыстрее.
– О, разумеется, разумеется! Перекушу наскоро – и мигом назад. Вы даже и заметить не успеете, что я уходил.
– Найдете меня на крыше.
– На крыше. Договорились! До свидания, – бросил лорд и сбежал по лестнице.
Миссис Уоддингтон, взобравшись еще на один пролет, вышла под просторный свод небес, где могла любоваться либо видом сверкающего огнями города, либо темными окнами Финча. Выбрала она окна и принялась неотрывно следить за ними.
Следила она довольно долго, когда вдруг стеклянная дверь осветилась. Миссис Уоддингтон шагнула вперед: сбылись заветнейшие ее мечтания. На желтой шторе промелькнула тень, принадлежащая, несомненно, молодой девушке и, несомненно, низкой нравственности. При виде такой блюститель морали неодобрительно вздернул бы брови и резко, осуждающе вздохнул. Подойдя к двери, миссис Уоддингтон властно постучалась.
В ответ донесся испуганный вскрик. Штора отодвинулась, явив плотного человека в черном костюме. В следующий момент дверь открылась, и плотный человек высунул голову.
– Кто тут? – осведомился он.
– Я, – ответила миссис Уоддингтон.
– О Господи! – воскликнул толстячок.
Весь день Фредерик Муллет находился в нервном расположении духа, еще более нервном, чем положено обычному жениху в день бракосочетания. Он гадал: куда уехала невеста?
Любой жених расстроится, если невеста бросит его сразу после венчания и сбежит, обронив только: «Я по важному делу», – и пообещав, что они увидятся позднее. А Фредерик расстроился тем более. Тревожило его не столько то, что он планировал блаженный день развлечений, включая посещение Кони-Айленда, а все сорвалось. Конечно же, и это было разочарованием, но по-настоящему терзался он душой, гадая, что, с точки зрения Фанни, называется важным делом. Ее скрытность испортила ему весь день.
Короче, пребывал он именно в том настроении, когда человек, женившийся на карманной воровке, исчезнувшей по важному делу, совершенно не желает слышать никаких резких стуков в дверь. Пробеги в тот момент по полу мышка, Фредерик Муллет и ее заподозрил бы, что это замаскированный детектив. С холодным ужасом взирал он на миссис Уоддингтон.
– Что вам угодно?
– Я хочу поговорить с молодой женщиной, которая находится в квартире.
Во рту у Муллета пересохло, по позвоночнику пробежал озноб.
– Какая такая женщина?
– Да хватит вам, хватит!
– Но тут нет никакой женщины!
– Ах, ах!
– Правда нет, уверяю вас.
Прямолинейный ум миссис Уоддингтон возмутился.
– Я заплачу. Вам выгодно сказать правду.
Муллет отшатнулся. При мысли, что его просят торгануть женой в день свадьбы, его пронзило отвращение. Не то чтобы он продал ее в какой другой день, но подобное предложение именно сегодня превратило его, как выразился бы Гарроуэй, в человека едкого и колкого.
С отвращением захлопнув дверь, Муллет выключил свет и неровными прыжками достиг кухни, где у плиты стояла, переворачивая гренки с сыром, вернувшаяся после отлучки миссис Фредерик Муллет.
– Привет, милый! – проворковала новобрачная, вскидывая на него глаза. – Я только что приготовила кролика. И супчик готов.
– Вот и мы попали, как курица в суп! – глухо отозвался Муллет.
– Чего это?
– Фанни, где ты пропадала?
– Да так, в деревню ездила, дорогой. Я же тебе говорила.
– Но не сказала – зачем.
