Дон-Коррадо де Геррера - Гнедич Николай Иванович

Первый

Милостивый государь! около замка слышен великий шум.

Коррадо (с негодованием)

Что?

Второй

Вокруг замка слышен крик.

Коррадо (с гневом)

Что?

Третий

Блестят оружия, некоторые ворвались в замок.

Еще прибегает множество слуг и, ломая руки, с великим страхом.

— Боже мой! мы погибли! — говорит первый.

— Коррадо, вас ищут, — говорит второй, — все окружают северную башню!

— Что? — закричал с бешенством Дон-Коррадо.

— Барин! Барин! Вас ищут, — сказал прибежавший слуга.

— А! понимаю, — заревел Коррадо, и сжатая в кулак рука полетела ко лбу его. — Дьяволы, помогите мне, помогите вашему наперснику! Я пойду; предстану пред них и одним взглядом — взглядом василиска поражу их!^[94] Все, эй! все за мною!

— Милостивый государь! Все теснятся около северной башни, некоторые ворвались и ломают двери.

— Га! обморок! — закричал Дон-Коррадо. — Поддержите меня. Нет! Кто говорит обморок? Я имею столько силы, чтобы подвигнуть землю... Ах! Что это? Я трепещу? Нет! Все за мною, пойдем! Вооз, поди! Отвори клетку, птичку тащи сюда, сюда, слышишь ли?

Вдруг бегут множество слуг.

— Коррадо, Коррадо! — говорят они. — Ворвались! Все ворвались!

— Помогите, помогите, духи ада! — вскрикивает Коррадо и выбегает из комнаты.

Глава 13

Дон-Коррадо с блестящею шпагою в руках, с сверкающими глазами выбегает на двор. — Вот он! — закричали все его слуги, указывая на него.

— А! измена, предательство! — вскрикивает Коррадо и с лютостию льва, с алчностию тигра бросается на солдат. Глаза его сверкали подобно двум горящим угольям, уста его пенились, все члены его трепетали — такова была его ярость. Весь замок наполнился страшным воем и стонами пораженных. Рука изверга не имела никакого препятствия; везде валились от нее трупы; сильнейшим путеводителем его было отчаяние. Уже солдаты начали отступать, как вдруг является молодой прекрасный человек, командующий отрядом войска: непреодолимая храбрость и мужество изображается в его взорах, но не то мужество, которое горит в тигре, которое всё рвет и мечет. Нет! Но то, которое находится в душах благородных, великих. Черты его разительны, взоры его поражающи. Это Дон-Риберо. При виде его Коррадо роняет меч свой, обагренный кровию. Солдаты его схватывают; слуги приводят связанного Вооза и отдают его солдатам. Окружив их штыками и шпагами, в глубоком молчании ведут их к северной башне; наконец эти восклицания прерывают его.

— Вот он! — закричали солдаты.

— Это он! — сказала Олимпия.

— Это он! — повторил гробокопатель Инфант.

— А! весь ад против меня! — закричал с яростию Коррадо.

— Так, изверг! Ад, увеселяющийся злом человека, самый ад изумился от дел твоих. Предстань, злодей, предстань пред дрожащую природу от твоих злодеяний, предстань пред устрашенное человечество! Что? Ты отворачиваешься от меня, ты молчишь — или ты не приготовился к ответу, или ты думал, что жизнь твоя не превзойдет и самую вечность, что злодеяниям твоим не будет конца? Нет! Ты ошибся. Знаешь ли ты меня?

— Мальчишка! — закричал Коррадо с страшною яростию и скрежеща зубами.

— Слушайте! — говорит Риберо. — Слушай, старый злодей, что этот мальчишка есть твой судия, уполномоченный страшною инквизициею и вместе страшным Небесным Мстителем! Человеки, приближьтесь и внимайте! — вскричал Дон-Риберо. — Внимайте! И если сердце ваше не будет терзаться, если кровь не остановится, если вы не оцепенеете, так этому причиною будет язык мой, не могущий изобразить его дел; этому причиною будут слова, имеющие в себе человечество; будут причиною мои чувства! Так, я буду чувствовать и говорить по-человечески: этот Коррадо нарушал права мира, гостеприимства, права дружества;^[95] нарушал то, что человек свирепейший почитает священным! Это ничего; это еще одно звено из великой цепи его злодейств. Может ли человек терзать на части невинных младенцев, сдирать с дряхлых старцев кожу, сына умерщвлять в объятиях отца, младенца на груди матери; может ли, говорю, человек без пощады терзать, умерщвлять невинность? Это дела Коррада.

Олимпия

Ужасно! ужасно! И это чудовище было моим супругом!

Дон-Коррадо

Лжешь, мерзкий клеветник, лжешь! Я по повелению правительства усмирял бунтовщиков.

Дон-Риберо

Слышите ли, люди? Он, плавая в крови слабых жен, грудных младенцев, в крови дряхлых старцев, усмирял бунтовщиков. Разве правительство тебя послало, чтобы среди ночи разбойнически нападать на жилища людей, грабить их, убивать? Словом, этот Коррадо был живою гробницею, пожирающею человечество: где ступала нога его, там царствовало опустошение и ужас; там природа содрогалась от страшных злодейств, тысячи убитых, разоренные хижины, обагренные кровию невинных, поля, превратившиеся в могилы, сделались жертвами его злодейства. Но изверг не довольствовался. Брат, невинный его брат сделался его жертвою; но кровопийца жаждал еще. Он убил Ричарда, такого же злодея, но злодея кающегося. И это было мало для зверской души его. Он — человеки, слушайте! — он, этот Коррадо, сделал такое злодейство, какого злоба отверженных духов вдохнуть не может. Он... О, злодейство, неслыханное от начала мира! О! нет, хотя бы в тысячу крат язык мой был сильнее, нет, он не может, он не сыщет слов выразить, что он сделал с отцом, с родным своим отцом!

Дон-Коррадо (скрежеща от ярости)

А, дьявол!

Страшное молчание.

Безумный мальчишка! я умилостивлял раздраженного Бога!

Дон-Риберо

Перестань, злодей, искажать Божество. Укротить праведный гнев Его мнил ты кровавыми жертвами, подобными твоей лютости; ты хотел снискать благоволение Его кровию и слезами человеков!

— Перестань раздражать Его! — повторил пришедший отец Паоло. За ним несли умирающего Ричарда, который хотел видеть Дон-Коррада и простить его. Его приносят; он отворяет глаза, но затем, чтобы в последний раз взглянуть на свет; он отворяет уста, произносит прощение и умирает.

— Так ли умилостивляют Бога? — сказал Паоло, обратившись к Дон-Корраду. — О, несчастный! умирающего ты лишил Неба, да не будет на тебе грех сей. Я у престола Божия буду лить слезы и просить о прощении грехов его. Теперь, благородный воин, — сказал отец Паоло к Дон-Риберу, — я буду просить тебя устами Ричарда. Он велел сюда несть себя единственно для того, чтобы простить Коррада и просить тебя, чтобы ты простил его. Теперь выслушай меня вместо его. Ты знаешь, что горе Корраду, горе убийце. Ты знаешь, что караемый перстом правосудия делается пред нами почти невинным. Оставим его правосудию Божию — он не избегнет его!

— Его уже постигла мстящая десница Праведного Судии, — сказал Дон-Риберо. — Помнишь ли ты, Коррадо, то время, когда, разграбивши деревню, убивши невинных, убивши дочь своего отца, отправил его в свой замок? Я донес правительству о делах твоих. Изверг Дон-Москозо наказан, и тебя ожидает равная участь. Солдаты, окуйте его!

Солдаты оковывают Коррада. Отец Паоло подходит к трупу Ричарда, целует.

— Вот всё, что я мог для тебя сделать! — говорит он и, закрывая руками лицо, уходит.

— И этого, и этого! — закричал Коррадо, указывая на Вооза.

Вооз