Спустя несколько часов он очнулся и медленно поднялся на ноги. Перед ним лежало тихое озеро, гладкое, как масло. По небу еще плыли тучи; и полоса света падала, словно длинный пояс-оби, на горы за озером. И только там, куда падал свет, сияла яркая, чуть пожелтевшая зелень.
Он рассеянно смотрел на эту мирную природу. И небо, и деревья, и воздух после дождя — все таило в себе знакомое по давним снам щемящее чувство печального одиночества.
«Что-то, о чем я забыл, скрывается в этих горах»,— думал он, продолжая жадно вглядываться в озеро. Но сколько он ни взывал к глубинам памяти, не мог вспомнить забытого.
Тем временем тень от облака переместилась, и солнце осветило горы, стоявшие в летнем убранстве. Зелень лесов, заполнявших ущелья меж гор, красиво вспыхнула в небе над озером. И тут он почувствовал, что сердце его странно затрепетало. Затаив дыхание, он жадно прислушивался. Из-за горных хребтов до слуха его, как раскат безголосого грома, донеслись голоса природы, которые он забыл. Он задрожал от радости. Мощь этих голосов сразила его, и он упал на песок и зажал уши руками, но природа продолжала говорить с ним. И ему не оставалось ничего иного, как молча слушать ее.
Сверкающее в лучах солнца озеро живо откликнулось на эти голоса. А он, ничтожный человек, распластавшийся на прибрежном песке, то плакал, то смеялся. Голоса же, доносившиеся из-за гор, словно невидимые глазу волны, непрерывно накатывались на него, безразличные к его радости и печали.
30
Сусаноо вошел в воды озера и омыл грязь со своего тела. Потом лег в тени большой ели и впервые за долгое время погрузился в освежающий сон. И мягко, словно перышко птицы, упавшее из глубины летнего неба, опустился на него, кружась, удивительный сон.
Близились сумерки. Большое старое дерево тянуло к нему ветви.
Откуда-то пришел огромный мужчина. Лица его не было видно, но с первого взгляда можно было заметить, что за поясом у него меч из Кома[144], — голова дракона на эфесе тускло поблескивала золотом.
Мужчина вынул меч и с легкостью воткнул его по самую рукоятку в основание толстого дерева.
Сусаноо не мог не восхититься его необычной силой. Тут кто-то шепнул ему на ухо: «Это — Хоноикадзути-но микото[145]».
Огромный мужчина молча поднял руку и сделал ему какой-то знак. Сусаноо понял, что он означал: «Вынь меч!» И тут он вдруг проснулся.
Он сонно поднялся. Над верхушками елей, слегка качающихся на легком ветерке, уже повисли звезды. Тускло белело озеро, кругом стояла вечерняя мгла, был слышен лишь шелест бамбука, а в воздухе парил легкий запах мха. Думая о сне, который он только что увидел, Сусаноо не спеша огляделся.
Не далее как в десяти шагах от него виднелось старое дерево, точно такое же, как во сне. Не раздумывая, он направился к нему.
Дерево, несомненно, было разбито молнией во время вчерашней бури. Всюду валялись ветви и хвоя. Подойдя ближе, он понял, что сон его обратился явью,— в толще дерева торчал по самую рукоятку меч из Кома с головой дракона на эфесе..
Сусаноо ухватился обеими руками за рукоятку, напрягся и одним рывком выхватил меч из дерева. От острия до гарды меч сиял холодным блеском, словно его только что начистили. «Боги охраняют меня»,— подумал Сусаноо, и сердце его вновь наполнилось отвагой. Опустившись на колени под старым деревом, он вознес молитву небесным богам.
Потом отошел снова в тень ели и погрузился в глубокий сон. Он спал как убитый три дня и три ночи.
Проснувшись, он спустился к озеру, чтобы освежиться. Озеро стояло, не шелохнувшись, даже мелкие волны не набегали на берег. В воде ясно, как в зеркале, отразилось его лицо. Это было безобразное лицо мужественного душой и телом бога, такое, каким оно было в Стране Высокого неба, только под глазами неизвестно когда появились морщинки — следы пережитых невзгод.
31
С тех пор он бродил в одиночестве по разным странам, переправлялся через моря, переваливал через горы, но ни в одной стране, ни в одном селении не захотелось ему остановить свой путь. Хоть и назывались они разными именами, люди, которые жили там, были ничуть не лучше, чем в Стране Высокого неба. Не испытывая тоски по своей земле, он охотно делил с ними труд, но ни разу не возникло у него желания остаться с ними и дожить до старости. «Сусаноо! Что ты ищешь? Иди за мной! Иди за мной!» — нашептывал ему ветер, и он уходил.
Так, в бесцельных скитаниях, прошло семь лет с тех пор, как он покинул озеро.
Однажды летом он плыл под парусом вверх по реке Хи-но-кава в стране Идзумо[146] и глядел со скукой на берега, заросшие густым тростником.
Над тростником зеленели высокие сосны, а над их переплетенными друг с другом ветвями виднелись в летней дымке вершины угрюмых гор. В небе над горами, ослепительно сверкая крыльями, проносились иногда две-три цапли. Над рекой царила светлая, пугающая печаль.
Опершись о борт лодки, он пустил ее на волю волн и долго плыл так, вдыхая всей грудью запах настоявшейся на солнце сосновой смолы.
Сусаноо, привыкшему ко всевозможным приключениям, эта печальная река казалась обыкновенной дорогой,— будто одна из троп Страны Высокого неба. Она навевала покой.
К вечеру река стала уже, тростник на берегах реже, из смешанной с грязью воды уныло торчали узловатые корни сосен. Он стал внимательнее вглядываться в берега, думая о ночлеге. Сосновые ветки, свешиваясь над водой, переплелись, словно железная проволока, тщательно скрывая от человеческих глаз таинственный мир в глубине леса. И все же кое-где, наверно, в тех местах, где олени ходили на водопой, были видны в сумерках трухлявые деревья, облепленные большими красными грибами, от которых становилось жутко.
Темнело. И тут Сусаноо увидел на другом берегу, на тонкой, как ширма, скале, нечто похожее на сидящего человека. До сих пор он не замечал на реке никаких признаков человеческого жилья. Поэтому сначала подумал, что ошибся, и даже положил руку на эфес своего меча, все еще опираясь спиной о борт лодки.
Тем временем лодка, продвигаясь по середине реки, все больше приближалась к скале. И уже не было сомнения, что на скале сидит человек. Более того, было видно, что это женщина в длинном белом одеянии. От изумления Сусаноо даже встал на нос лодки. А лодка с надутым ветром парусом, двигаясь под темнеющими на фоне неба пышными сосновыми ветвями, все ближе подходила к скале.
32
Наконец лодка приблизилась к скале. Со скалы свешивались длинные сосновые ветви. Сусаноо быстро спустил парус и, ухватившись за сосновую ветвь, уперся ногами в дно лодки. Лодка, сильно качаясь, коснулась носом мха, растущего на скале, и тут же причалила.
Женщина, не замечая его приближения, сидела на скале и плакала, склонив голову на колени. Вдруг, наверно, почувствовав, что кто-то есть рядом, подняла голову и, увидев в лодке Сусаноо, громко вскрикнула и бросилась за толстую сосну, занимавшую половину скалы, но Сусаноо, ухватившись одной рукой за уступ скалы, другой крепко схватил ее за подол кимоно и сказал: «Подожди!» Женщина, коротко вскрикнув, упала и снова принялась плакать.
Сусаноо привязал лодку к сосновой ветви и легко вспрыгнул на скалу. Положив руку на плечо женщины, он сказал:
— Успокойся. Я не причиню тебе зла. Я остановил свою лодку лишь потому, что захотел узнать, отчего ты плачешь и не случилось ли чего.
Женщина подняла лицо и боязливо взглянула на него, стоявшего в сумерках, спустившихся над водой. И в тот же миг он понял, что женщина красива той печальной красотой, какая бывает у вечерней зари и какую можно увидеть только во сне.
— Что случилось? Не заблудилась ли ты? Может, тебя похитил дурной человек?
Женщина по-детски молча покачала головой. Ожерелье ее тихо прошелестело. Он невольно улыбнулся. Но в следующее мгновение щеки женщины вспыхнули краской стыда, и она устремила вновь увлажнившиеся глаза к коленям.
— Тогда... что же? Если у тебя беда, скажи мне, не стесняйся. Все, что смогу, сделаю,— сказал он ласково.
Тогда женщина осмелилась и поведала ему, запинаясь, о своем горе. Оказалось, отец ее Асинацути — староста селения в верховьях реки. Недавно на жителей селения напал мор. Асинацути призвал жрицу и велел ей спросить совета у богов. И повелели боги передать селянам: если не отдадут в жертву Большому Змею из Коси девушку из селения по имени Кусинада-химэ, вымрет все селение в течение месяца. Делать нечего. Снарядил Асинацути с юношами из селения лодку, привез Кусинаду-химэ к этой скале и оставил ее здесь одну.
33
Сусаноо выслушал рассказ Кусинады-химэ, распрямился, гордо и весело оглядел ре-ку, окутанную сумерками.
— А что за чудище этот Большой Змей из Коси?
