Для Криса началась трудная жизнь. Днем он возился с книгами мистера Риплсмира. Едва освободившись, он мчался к себе домой и работал до поздней ночи. Без развлечений и без друзей он работал в напряженном умственном одиночестве, нервно бросался от одной крайности к другой — от преувеличенных надежд к приступам малодушного отчаяния. Сегодня он собирался поразить мир; завтра — в унынии видел перед собой голодную смерть, которой угрожала ему Нелл.
Нельзя сказать, чтобы работа в библиотеке была работой спокойной. Приводить в порядок десятки тысяч разрозненных томов — это было само по себе достаточно хлопотливо; к тому же его постоянно прерывали. Два-три раза в день лакей приносил ему записку на серебряном подносе. В ней значилось, например, следующее:
«Мистер Риплсмир имеет честь приветствовать Вас и желает узнать, имеется ли в Библиотеке книга Кейли о биллиарде?»
После лихорадочных и трудных поисков по всем полкам Крис обычно отвечал:
«Мистер Хейлин имеет честь приветствовать Вас и сообщить, что, насколько он может судить, книги Кейли о биллиарде в библиотеке не имеется».
Стоило только Крису, перепачканному пылью и запыхавшемуся от перетаскивания книг, снова приняться за разборку, как приходила следующая записка:
«Мистер Риплсмир имеет честь приветствовать Вас и высказать пожелание о немедленном приобретении для библиотеки книги Кейли о биллиарде».
Это значило, что нужно посылать ответную записку и звонить книгопродавцам — только для того, чтобы в конце концов обнаружить, что книга Кейли о биллиарде либо давно распродана, либо существует лишь в воображении мистера Риплсмира. К тому времени, когда Крису удавалось раздобыть книгу или получить неоспоримые доказательства, что ее вообще не существует в природе, мистер Риплсмир обычно успевал вовсе забыть о ней. Только после долгих терпеливых объяснений, причем в качестве доказательства предъявлялись его собственные записки, мистер Риплсмир подскакивал на стуле и начинал жаловаться на свою память; это означало, что он понял.
Много раз Крис был близок к тому, чтобы потерять терпение, — а с ним и службу, — имея дело с этим пустоголовым, но довольно-таки зловредным плутократом, представлявшим собою своего рода помесь героя сатиры Свифта и хитрого восточного евнуха. Благодаря тому, что все делалось за него другими, мистер Риплсмир фактически дошел до состояния, предсказанного французским писателем — «жить за нас будут ваши слуги», — и вел какое-то иллюзорное существование среди непроходимой суеты, путаницы и болтовни. Сам Крис был всего лишь одним из слуг, на чьей обязанности лежало читать книги за мистера Риплсмира.
К сожалению, знаменитая «Библиотека» не могла доставить особенного удовольствия человеку с литературным вкусом. Большая часть книг была оставлена мистеру Риплсмиру его покойными родственницами, у которых, по-видимому, в этой жизни не было другого занятия, кроме подготовки себя к необычайно деятельной вечности. Там были образчики «легкой беллетристики» примерно за восемьдесят лет — столь легкой, что она бесследно улетучилась из человеческой памяти. Этим дамы усыпляли себя в настоящем. Что же касается их вечного будущего, — заботы о нем препоручались удивительно разнообразным трудам по астрологии, ясновидению, хиромантии, тайнам великой пирамиды, спиритизму и так называемому бессмертию души. Там были также многочисленные томики стандартных поэтов, в изящных переплетах и в девственно-неприкосновенном состоянии; судя по надписям, они принадлежали к разряду никому не нужных подарков к Рождеству и ко дню рождения.
Что делать с этой макулатурой? Если Крис честно доложит, что все это хлам, он нанесет чувствительному мистеру Риплсмиру жестокую рану в самое сердце его фамильной гордости и, вероятно, будет тотчас уволен. С другой стороны, Крис все больше и больше убеждался, что сохранять библиотеку в неприкосновенности — это значит наносить явный ущерб переработке макулатуры. Оставалось ждать возможности посоветоваться с Чепстоном.
Достаточно было нескольких недель подобного режима, чтобы привести Криса в состояние полной депрессии. В жизни каждого человека бывают такие периоды бесплодия, когда жизненный импульс истощается и слабеет, воля становится нетвердой и жизнь теряет всякую прелесть.
Крис был недоволен собой. У него было чувство, что он зашел в тупик. И что все его усилия выбраться из него столь же бесплодны, сколь мучительны. Ему начинало казаться, что он слишком понадеялся на свои силы. Конечно, очень хорошо отстаивать свою честность, отворачиваться от того, что считаешь постыдным, не идти ни на какие компромиссы и восставать против всего, что кажется пороком и расслабленностью. Теоретически, априори, на бумаге — только это и следует делать. Но когда дело доходит до практики, оказывается, что это не так-то просто, никто, а тем более молодой человек с честолюбивыми замыслами, не может жить одним обманчиво горячим сознанием своей добродетели. А когда вся власть, все ключи к вратам успеха и радости находятся в руках людей порочных и расслабленных, молодой человек, бросая им вызов, навлекает на себя опасность.
Крис почти слышал, как Нелл и Фрэнк говорят ему елейным голосом: «Мы же предупреждали тебя!»
Без сомнения, юношам, равно как и старикам, свойственно заблуждаться, предполагать в себе способности, которым не дают развернуться. Однако будь то заблуждение или нет, страдаешь не меньше. Крис считал, что у него есть способности. И нужно было быть сверхчеловеком, чтобы удовлетворяться таким положением вещей, при котором лучшее, что могла предложить ему жизнь, — это нянчить тщеславие какого-то Риплсмира.
Неудобства, связанные с бедностью, угнетали его. Грязная комнатушка, казавшаяся вначале таким хорошим убежищем, теперь внушала ему отвращение. Он с трудом ел пищу, которую торопливо совали посетителям в дешевых ресторанах. Его возмущение каждый день подогревалось вынужденным созерцанием риплсмировского богатства. Если бы он принадлежал к типу людей раболепных, он мог бы добиться различных милостей, подмазываясь к мистеру Риплсмиру. Но какой смысл отказываться от одного неблагородного рабства только затем, чтобы поддаться другому?
Бедность означала, кроме того, нездоровую изоляцию. В Лондоне у Криса было немного знакомых, но даже их он избегал. Он вовсе не желал быть на положении бедного родственника, которого приглашают из жалости или для того, чтобы в последнюю минуту заполнить пустующее место за обеденным столом. Но это было еще полбеды. Гораздо хуже было другое: невозможность встречаться с девушками. Девушек нужно было «развлекать», а «развлекать» значило тратить деньги. С затаенной обидой он смотрел на вереницы личных автомобилей и такси, увозивших эти нежные, изящные создания, этих добровольных пленниц Капитала.
Ни одна из тех, что так легко скользили мимо него, не обращала внимания на бедно одетого молодого человека с бледным, застывшим лицом, который стоял на краю тротуара и мечтательно смотрел на них застывшим взглядом. Такой взгляд был, наверное, у героев Де Куинси, когда они бродили по грязным тротуарам своей каменной столицы-мачехи.
В таком настроении Крис вышел из дому как-то в воскресенье, чтобы встретиться со своим другом Хоудом, приехавшим из колледжа на конец недели. Не желая показывать Хоуду свое мизерное обиталище, Крис назначил ему свидание у портика Британского музея.
День был мягкий, влажный и бесцветный, окутанный меланхолической скукой всех лондонских воскресений. Крис явился слишком рано и бродил без дела у портика, читая надписи на мемориальной доске жертвам мировой войны и размышляя над каменным божком, привезенным с острова Пасхи.
В двери музея лениво вливался поток обычных воскресных посетителей: оживленные молодые люди в поношенных пиджаках и без шляп, девушки с болезненными лицами, маленькие вялые семейные группы, изредка кто-нибудь менее угнетенный бедностью, чем другие. Зачем они сюда пришли? Чего они здесь ищут? — хотелось спросить Крису. Что могло привести их сюда, кроме пустого любопытства или потребности избавиться — все равно как, лишь бы бесплатно — от скуки незанятого дня? Один только род посетителей не вызывал у него никаких сомнений. Кучки бедно одетых детей, шумно и в то же время робко взбиравшихся по ступенькам, держась за руки, очевидно, были посланы сюда, чтобы папа и мама могли спокойно побыть вдвоем в воскресенье; и поосторожнее там, чтобы с вами чего не случилось…
— Привет! Почему вы так мрачны? Что-нибудь случилось? — Это был голос Хоуда.
Выведенный так внезапно из задумчивости, Крис выдал очень неплохую пародию на то, как обычно вздрагивает Риплсмир. Он рассмеялся.
— Привет, — сказал он, пожимая руку Хоуду. — Я наблюдал за прохожими и спрашивал себя, почему у них такая унылая жизнь?
