Они спустились по лестнице, пахнувшей сначала мыльным порошком, потом порошком для чистки меди, потом свиным салом, потом палеными волосами, потом помоями и светильным газом.
– Ты чертовски счастлив, Херфи, что никогда не был в колледже.
– Да ведь я окончил Колумбию, дурак ты эдакий! Ты бы не мог.
Колючий солнечный свет ударил Джимми в лицо, когда он открыл дверь.
– Это не считается.
Боже, как я люблю солнце! – воскликнул Джимми. – Я бы хотел жить в Колумбии.
– В университете?
– Нет, в настоящей, в той, где Богота, и Ориноко, и прочие штуки.
– Я знал одного чудесного парня, который уехал в Боготу. Он допился до смерти, чтобы избежать смерти от слоновой болезни.
– Все что хочешь… Пускай слоновая болезнь, пускай бубонная чума, желтая лихорадка – лишь бы вырваться из этой дыры!
– Город оргий, радости и наслаждений.
– Какие к черту оргии!.. Понимаешь ли ты, я прожил всю свою жизнь в этом проклятом городе, за исключением четырех лет, когда был маленьким. Я родился здесь и, наверно, здесь умру. Мне бы хотелось поступить во флот и повидать свет.
– Как тебе нравится «Динго»? Он заново выкрашен.
– Он шикарен. Когда запылится, будет похож на настоящий «мерседес».
– Я хотел выкрасить его в красный цвет, как пожарную машину, но шофер настоял на синем, полицейском… Как ты насчет того, чтобы пойти к Мукену выпить абсента?
– Абсент на завтрак? Господи!
Они поехали по Тридцать третьей улице, сверкавшей отраженным блеском окон, световыми квадратами грузовых фургонов, вспыхивающими восьмерками никелевых автомобильных частей.
– Как поживает Рут, Джимми?
– Хорошо, но она еще не получила места.
– Посмотри – «даймлер»!
Джимми буркнул что-то неопределенное. Когда они завернули на Шестую авеню, их остановил полисмен.
– Что у вас с глушителем? – заорал он.
– Я еду в гараж, чтобы подправить его. Он сломан.
– Надо следить… В следующий раз заплатите штраф.
– Ты всегда выходишь победителем, Стэн, – сказал Джимми. – А я никогда, хоть и на три года старше тебя.
– Это особый дар.
В ресторане весело пахло жареным картофелем, сигарами и коктейлем. Душная комната была полна говорящих, потных лиц.
– Стэн, почему ты так романтически вращаешь глазами, когда спрашиваешь про Рут? Мы с ней только друзья.
– Право, я ничего плохого не думал… И все же мне очень больно слышать это. По-моему, это ужасно.
– Рут не интересуется ничем, кроме сцены. Она прямо помешана на том, чтобы добиться успеха. Ей плевать на все остальное.
– Почему это, черт возьми, все жаждут успеха? Я хотел бы встретить кого-нибудь, кто мечтал бы о провале. Провал – единственная прекрасная вещь.
– Да, если у тебя есть средства.
– Все это чепуха… Ах, хорош коктейль! Херфи, я думаю, ты – единственный умный человек в этом городе. У тебя нет честолюбия.
– Почему ты знаешь, что нет?
– Ну, что ты будешь делать с успехом, когда достигнешь его? Ты не можешь ни съесть его, ни выпить. Конечно, я понимаю, что люди, у которых нет средств к существованию, должны выкручиваться, карабкаться. Но успех…
– Мое несчастье в том, что я никак не могу решить, чего я больше всего хочу. Поэтому я все время беспомощно топчусь на месте.
– Но Бог все решил за тебя. Ты это знаешь, но не хочешь себе признаться.
– Я знаю одно: больше всего я хочу выбраться из этого города, предварительно подложив бомбу под какой-нибудь небоскреб.
– Почему же ты этого не сделаешь? Это только следующий шаг.
– Но ведь надо знать, в каком направлении идти.
– Это уже не важно и не имеет значения.
– А потом – деньги…
– Ну, добыть деньги – это легче всего.
– Для старшего сына фирмы «Эмери и Эмери».
– Херф, нехорошо упрекать меня за грехи отца. Ты знаешь, что я не меньше тебя ненавижу всю эту банду.
– Я не обвиняю тебя, Стэн. Ты только чертовски счастливый малый, вот и все. Конечно, я тоже счастлив, счастливей многих. Оставленные моей матерью деньги поддерживали меня до двадцати двух лет. И у меня еще есть несколько сот долларов, отложенных на пресловутый черный день. А мой дядя – будь он проклят! – выискивает мне новую службу каждый раз, когда меня выгоняют.
– Бэ-бэ, черный барашек!
– Я положительно боюсь своих дядей и теток. Ты бы поглядел на моего кузена Джеймса Меривейла! Всю свою жизнь он делает только то, что ему приказывают. И процветает, как зеленое деревцо… Идеальный образец библейской мудрой девы.
– А как ты думаешь – хорошо жить с неразумной девой?
– Стэн, ты уже пьян. Ты начинаешь молоть чушь.
– Бэ-бэ! – Стэн положил салфетку и откинулся назад, смеясь горловым смехом.
Тошный, колючий запах абсента рос из стакана Джимми, как магический розовый куст. Он вдохнул его и поморщился.
– В качестве моралиста я протестую, – сказал он. – Удивительно все это…
– Мне бы сейчас виски с содовой – залить коктейль!
– Я буду следить за тобой. Ведь я – рабочий человек. Я должен уметь отличать неинтересные новости от интересных новостей… Черт! Не желаю я заводить об этом разговор… Как все это преступно глупо… Этот коктейль прямо-таки валит с ног.
– Пожалуйста, пей… И не думай, что я позволю тебе сегодня заниматься чем-нибудь другим. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
– А я собирался честно сесть за стол и написать статью.
– О чем?
– Так, чепуха… «Исповедь репортера».
– Слушай, сегодня четверг?
– Да.
– Ага, тогда я знаю, где она.
– Скоро я все брошу, – мрачно сказал Джимми. – Поеду в Мексику и разбогатею. Я теряю лучшую часть моей жизни, прозябая в Нью-Йорке.
– Каким образом ты разбогатеешь?
– Нефть, золото, разбой, все что угодно – только не газета.
– Бэ-бэ, черная овечка, бэ-бэ!
– Перестань, пожалуйста, блеять.
– Ну, к черту отсюда. Завезем «Динго» в гараж и починим ему глушитель.
Джимми стоял в воротах грязного гаража. Пыльное полуденное солнце копошилось яркими червями зноя на его лице и руках. Коричневые камни, красные кирпичи, асфальт, испещренный красными и зелеными буквами реклам, обрывки бумаги в водосточной канаве – все кружилось перед ним в медленном тумане. Два шофера разговаривали за его спиной:
– Понимаешь, я хорошо зарабатывал, пока не связался с этой паршивой бабой.
– А по-моему, она ничего, Чарли… И вообще после первой недели это уже безразлично.
Стэн вышел из гаража и повел его по улице, обняв за плечи.
– Будет готово не раньше пяти часов. Возьмем такси… Отель «Лафайет!» – крикнул он шоферу и хлопнул Джимми по колену. – Ну-с, Херфи, старое ископаемое, знаешь, что сказал губернатор Северной Каролины губернатору Южной Каролины?
– Нет.
– «Как долго длятся промежутки между выпивками!»
– Бэ-бэ, – блеял Стэн, когда они ворвались в кафе. – Элли, я привел барашка! – крикнул он смеясь.
Внезапно его лицо окаменело. За столом напротив Эллен сидел ее муж, очень высоко подняв бровь и опустив другую на самые ресницы. Между ними бесстыдно стоял чайник.
– Хелло, Стэн, присаживайтесь, – спокойно сказала она; затем продолжала, улыбаясь Оглторпу: – Не правда ли, это чудесно, Джоджо?
– Элли, разрешите вас познакомить с мистером Херфом, – сказал Стэн угрюмо.
– Очень приятно. Я часто слышала о вас у миссис Сондерленд.
Все сидели молча. Оглторп постукивал по столу ложечкой.
– Как вы поживаете, мистер Херф? – спросил он с внезапной любезностью. – Разве вы не помните – мы с вами встречались.
– Кстати, как обстоят дела дома, Джоджо?
– Ничего, понемножку. Кассандру покинул ее друг сердца, и по этому поводу произошел невероятный скандал. На следующий вечер она вернулась домой пьяная в стельку и пыталась зазвать к себе шофера. Бедный парень всячески протестовал и заявлял, что ему нужна только плата за проезд. Это было что-то потрясающее!
Стэн медленно поднялся и вышел. Трое остальных сидели молча. Джимми старался не ерзать на стуле. Он собирался встать, но что-то бархатисто-мягкое в ее глазах удержало его.
– Рут нашла работу, мистер Херф?
– Нет, не нашла.
– Вот уж не везет ей!
– Это прямо безобразие. Я знаю, что она умеет играть. Но несчастье в том, что у нее слишком сильное чувство юмора, чтобы подыгрываться к антрепренерам и к публике.
– Сцена – гнуснейшее ремесло. Правда, Джоджо?
– Наигнуснейшее, дорогая.
Джимми не мог оторвать глаз от нее, от ее маленьких прекрасных рук, от ее словно изваянной шеи, от золотистого пушка на затылке, между рыжеватыми кольцами волос и воротником ярко-синего платья.
– Ну, дорогая… – Оглторп поднялся.
– Джоджо, я посижу здесь еще немного.
Джимми смотрел на маленькие треугольники лака, выглядывавшие из-за розовых гетр Оглторпа. Неужели в них могут поместиться ноги? Он стремительно встал.
– Мистер Херф, посидите со мной еще четверть часа. Я останусь здесь до шести часов. Я забыла взять с собой книгу и не могу ходить в этих туфлях.
