Ее недавній союзникъ, Бобъ, попросилъ у нея взаймы соверенъ, получилъ отказъ и воспылалъ негодованіемъ и мщеніемъ, но прежде чѣмъ вступить съ ней въ битву, онъ попробовалъ взять хоть 10 шиллинговъ, наконецъ, хотя 5 шиллинговъ; ему снова было отказано. Тогда, не скрывая своихъ чувствованій, онъ перешелъ на сторону родительницы.
Даже маленькая сестра не оставила красавицу въ покоѣ: когда мистриссъ де-Кадъ дала ей подзатыльникъ, дитя отвѣтила сестрѣ затрещиной и оборвала кружева, которыми было убрано ея платье.
— Зачѣмъ это вы позволяете Анастасіи ѣздить въ театръ? говорила мамаша де-Кадъ супругу. — Почему мы знаемъ, кто бываетъ у нея въ ложѣ? Ее могутъ оскорбить! Молодая женщина одна рыщетъ по театрамъ!
Наконецъ, Бобу вручено было 10 шиллинговъ съ порученіемъ взять мѣсто и выслѣдить Анастасію въ театрѣ.
Бобъ возвратился и разсказалъ пріятную исторійку о двухъ нѣмцахъ, которые «сидѣли неприлично близко около Анастасіи, болтали съ нею возмутительно, а Стаси хохотала и кокетничала непозволительно».
Его слушали съ ужасомъ. Выраженіе мамашиныхъ глазъ было исполнено божественнаго страданія.
— Я не сказала бы этого бѣдному Иклю! О, нѣтъ! Ни за 20 фунтовъ, произнесла она.
Де-Кадъ (который сказалъ бы и за 10 фунтовъ) отвѣчалъ:
— Я поговорю съ Анастасіей.
Едва Рафаэль спросилъ, кто были джентльмены, посѣтившіе ея ложу, Анастасія вспыхнула негодованіемъ. Она поднялась съ мѣста, какъ трагическая королева, и задала вопросъ, какъ онъ смѣетъ обвинять дочь въ такихъ ужасныхъ вещахъ?
— Это друзья вашего мужа? спросилъ Рафаэль.
— Мои друзья не могутъ быть друзьями мистера Икля! крикнула лэди, сверкая глазами, какъ отточенными ножами.
— Одобритъ вашъ мужъ это знакомство? Пріятна ему будетъ ваша близость съ этими джентльменами?
— Близость! Какая близость? закричала оскорбленная дочь. — Меня обвиняютъ въ близости съ этими чужестранцами? Близость! A что мнѣ за дѣло до удовольствій мистера Икля? Я за него гроша не дамъ, за его удовольствіе или неудовольствіе!!
Рафаэль отступилъ.
За обѣдомъ Бобъ говорилъ о нѣмецкихъ флейтахъ, о нѣмецкихъ колбасахъ, о нѣмецкихъ зонтикахъ и спрашивалъ сестру, какого она мнѣнія о нихъ, и о нѣмецкой націи вообще.
Анастасія рѣшилась бросить этотъ домъ, но желала на прощанье хорошенько прихлопнуть.
Утромъ она прислала просить мамашу къ себѣ, и когда мамаша, предчувствуя новую стычку, явилась, мистриссъ Икль объявила, что она не можетъ болѣе оставаться, что въ этомъ домѣ ее съѣдятъ клопы. Они обитали въ кровати и вездѣ.
Эта смертная обида — величайшая, какую можно сдѣлать порядочной хозяйкѣ дома, поразила мистриссъ де-Кадъ въ самое сердце. Вся кровь ея закипѣла и чепчикъ заходилъ на головѣ, какъ одушевленная предметъ.
— Вы ихъ сюда завезли! наконецъ воскликнула мистриссъ де-Кадъ, задыхаясь.
— Я? спросила мистриссъ Икль, и только улыбнулась.
— Какъ вы смѣете, низкая тварь!… Оставьте мой домъ!…
Анастасія оставила его и переѣхала въ отель, гдѣ, какъ ни странно это покажется, недѣльный счетъ былъ несравненно умѣреннѣе.
Когда дантистъ, взбѣшенный потерею жилицы, бросился къ ней и сталъ ее приглашать возвратиться, милая Стаси показала ему этотъ счетъ.
Онъ согласился уменьшить цѣну.
— Благодарю васъ, папаша, отвѣчала Стаси. — Я уже здѣсь устроилась. Здѣсь всѣ очень ко мнѣ внимательны и учтивы.
Рафаилъ отправился къ адвокату. Подобно безумцу, онъ не заключилъ никакого контракта съ ней, и адвокатъ сказалъ, что надо уступить.
Многочисленныя наблюденія убѣдили меня, что на прекрасную, праздно-живущую въ свое удовольствіе, лэди свѣтъ смотритъ странными главами. Какъ ни будь чисты ваши помыслы, дорогая читательница, какъ ни возвышенны ваши чувства и ни строги убѣжденія, но если вы проводите время единственно въ томъ, что нѣжитесь на софѣ, кушаете сладкіе пирожки, очаровываете гостей и прогуливаетесь въ изящныхъ сапожкахъ, злые люди вамъ этого не пропустятъ даромъ.
Какъ ни совершенны нѣмецкіе джентльмены, но Анастасія начала замѣчать какую-то странность въ обращеніи съ ней, что сочла за лучшее съ ними раззнакомиться.
Ей стало невыносимо скучно и она отправилась на воды. Она наняла великолѣпное помѣщеніе, прогуливалась у источника, приняла участіе въ подпискѣ на мѣстный мостъ, сдѣлала себѣ роскошнѣйшее платье и скоро обратила вниманіе всѣхъ военныхъ джентльменовъ, наполнявшихъ шумное мѣстечко подъ предлогомъ поправки здоровья. Эти добрые люди окружили прекрасную Анастасію вниманіемъ и забавами, сопровождали ее на гулянья, устроивали для нея пикники, приносили букеты и конфекты и проч. и проч.
Генеральша Бостманъ устроила балъ. Анастасія непремѣнно хотѣла присутствовать на этомъ балѣ и затмить все и всѣхъ своими прелестями. Она намекнула объ этомъ своимъ новымъ знакомымъ, наконецъ, прямо попросила, — они отвѣчали уклончиво и съ видимымъ замѣшательствомъ.
На слѣдующее утро она гуляла по аллеѣ, ведущей въ источнику, какъ вдругъ услыхала знакомые голоса.
— Благодарю покорно! говорилъ капитанъ Бискитъ. — Очень обязанъ за такую честь. Нѣтъ, ужь вы няньчитесь съ ней сами! Воображаю, какую мину скорчитъ генеральша, увидя меня съ ней подъ руку! Нѣтъ, слуга покорный! Черноглазая Икль хороша, но для нея я все-таки не намѣренъ ссориться съ обществомъ.
— Со сколькими мужьями она въ разводѣ-то, а? спросилъ маіоръ.
— Я плохъ въ статистикѣ, отвѣчалъ со смѣхомъ капитанъ.
Анастасія бѣгомъ возвратилась домой; она чувствовала, что будь ея сила, она бы изорвала этихъ людей въ клочки, какъ папильотки.
Ее такъ поразило это, что она почти заболѣла отъ бѣшенства. Она не могла ни ѣсть, ни нить, ни спать; красота ея начала блекнуть.
Наконецъ діэта укротила ее, какъ норовистую лошадь укрощаетъ лишеніе овса.
Она чувствовала себя одинокою и отверженною. Неужто Долли, это ничтожество, надо призватъ?
Придя къ такому убѣжденію, она увѣдомила меня по почтѣ о своемъ искреннемъ раскаяніи.
«Дорогой сэръ! гдѣ мой супругъ? Передайте ему, что я отдала бы всю жизнь, чтобъ слышать изъ его устъ слово прощенія!».
Въ ту же минуту это было донесено Долли по телеграфу, а съ первымъ поѣздомъ мой маленькій пріятель полетѣлъ на родину, куда благополучно и прибылъ.
Онъ былъ похожъ на завоевателя — нѣтъ, онъ былъ похожъ на миссіонера, когда склонился надъ рыдающей Анастасіей, которая цаловала его руку, моля о прощеніи.
Много мыслей шевелится у меня по поводу этого примиренія супруговъ и по поводу супружества вообще, но какъ человѣкъ крайне занятой, я долженъ предоставить самимъ читателямъ вывести мораль изъ моей правдивой исторіи.
Джекъ Тоддъ, лекарь. Прививанье оспы безплатно.
1868
.
Здѣсь игру словъ: duct — каналъ и Conduct — поведеніе мы не могли иначе передать, какъ посредствомъ этой, быть можетъ, не совсѣмъ приличной остроты.
