— Если нет детей, — нашелся наконец старик, — значит, она не выполнила свою священную миссию. Однако история свидетельствует, что известные королевские семьи из-за этого не распадались, не так ли? Возьмем, например, Наполеона…
— Одну минуточку! — встревоженно прервал его Джеорджеску-Салчия, понимая, что ему грозит, если дедушка Эдуард сядет на своего любимого конька — историю Наполеона. — Оставим на завтра разговоры о Наполеоне. Я как раз дочитываю одну документальную книгу о нем, вот тогда и поговорим.
— Прекрасно! О, уже восемь часов. Потороплюсь, чтобы не пропустить прогноз погоды.
— Вы куда-нибудь завтра собираетесь, дедушка Эдуард?
— Нет. Просто мне нравится проверять, насколько данные прогноза сбываются. Спокойной ночи и вдохновенного труда!
— Спасибо. Спокойной ночи, дедушка Эдуард.
Как только дверь за стариком захлопнулась, Ион Джеорджеску-Салчия вернулся в комнату и, заложив руки за спину, стал расхаживать перед письменным столом. С рассказом на сегодня все. Мысленно он уже написал его. Два часа вдохновенного труда — и можно ставить точку. А теперь надо вернуться к роману, к многообещающим эпизодам первой главы… «Следы на песке» — придется объяснить столь символичное название. Когда идешь по влажному песку, то остаются четкие следы. Точно так же и в жизни — какие-то черты твоей личности оставляют след в душе другого… Но вот, бурля и пенясь, накатывается волна и мгновенно стирает все следы, и песок опять становится чистым, как лист бумаги, на котором можно начать новую повесть… И в душе остается пустота, чувство горького разочарования…
Он и она в различные периоды жизни. Случайные обстоятельства высвечивают их характеры, приводят к изменениям их духовного мира…
Джеорджеску-Салчия сел за стол, придвинул поближе керамический стакан с цветными карандашами и стал делать наброски различных эпизодов. Красным карандашом — эпизоды, касающиеся его, голубым — эпизоды, касающиеся ее. Диалог двух сердец, а между одной и другой частью — как разграничительная линия — взаимные обиды… Эпизоды располагались около этой линии словно крупинки, притянутые магнитом. Джеорджеску-Салчия вспомнил учителя физики и лабораторное занятие в восьмом классе. Учитель рассыпал на листе бумаги железные опилки, а снизу поднес к ним магнит, и черная тяжелая пыль мгновенно ожила, располагаясь концентрическими кругами вокруг точек, обозначавших полюса магнита.
Вот и персонажи размежевывались между двумя полюсами. Два периода жизни, которые разделяют десять лет. Они включают ситуации, в которые попадают герои, их поступки, размышления. Десять лет для любви слишком много. За это время меняется восприятие окружающего мира, иным становится подход к духовным ценностям. Сейчас бы он и гроша ломаного не дал за элегантную гусыню, которая производила впечатление только благодаря умению имитировать поступки, чувства, слова. Именно такой представлялась ему сейчас Паула…
Он познакомился с ней в Бухаресте. Все организовала его мать. Она устроила так, чтобы Иона пригласили на свадьбу. Ему отвели роль шафера, а его подругой стала дочь одного торгового работника, старавшаяся казаться гораздо более серьезной, чем она была на самом деле. На ней было пышное платье в розах, сшитое специально к свадьбе, а на голове сногсшибательная шляпка, поля которой прикрывали один глаз, что придавало лицу загадочное выражение. Только много лет спустя Ион Джеорджеску-Салчия понял, что она была достаточно умна, чтобы сознавать: лучше молчать, чем говорить глупости. Молчание и загадочная улыбка придавали ей таинственность, а миленькое личико и красивая фигурка заставляли забывать о внутренней пустоте. Он быстро увлекся ею и женился, слишком поздно сообразив, что представляла собой Паула. Чувствуя себя обязанным перед торговым работником, человеком порядочным, к тому же оплатившим их свадьбу и первые шаги супружеской жизни, Ион годами терпел глупость жены, которая компенсировалась ее эффектной внешностью. Когда летними вечерами они прогуливались по улицам города, для Паулы самым большим удовольствием было ловить на себе восхищенные взгляды прохожих. Они не оставляли без внимания ее красоту, и ей этого было достаточно. А тоскливыми зимними вечерами, когда Джеорджеску-Салчия, читая вслух, пытался привить ей любовь к литературе, она засыпала в самых драматических местах. Иногда при чтении Ион останавливался, удивляясь ее безразличию, и шутливо спрашивал:
— Паула, ты опять ничего не поняла?
— Ну и что, — отвечала она спокойно. — Хорошо, что ты все понимаешь. А мне достаточно того, что я слушаю, и все…
Вот Амалия — совсем другое дело. Они — как противоположные полюса магнита. Амалия — натура артистическая, образованна, умница, умеет видеть даже то, что остается за кадром, обладает хорошо развитым абстрактным мышлением, непринужденно чувствует себя во время бесед на интеллектуальные темы, имеет собственный взгляд на вещи. Эта молодая привлекательная женщина вызывала у него восхищение. А как она умеет дискутировать! Ее отточенные, эмоционально насыщенные фразы побуждают и других участников дискуссии активнее отстаивать свою точку зрения.
— Ты, дружище, влюблен, — поддел его сегодня Адам.
— С чего ты взял?
— Да не слепой я. Видел вчера в учительской, как ты на нее смотришь.
— Она умная женщина, — пытался защищаться Джеорджеску-Салчия, — вот я и восхищаюсь ею, но не более того.
— С этого и начинаются любовные истории. Иногда с самого искреннего восхищения интеллектом. Берегись!
От этих слов Джеорджеску-Салчия вспыхнул:
— Перестань говорить глупости! Если мои разговоры с ней дают основания полагать, что я увлечен, то я перестану вести эти разговоры.
— Ну вот видишь! Своим поведением ты еще раз доказал мою правоту. Если бы речь шла только о восхищении интеллектом, ты бы так не реагировал. Никто тебя ни в чем не обвиняет, по крайней мере пока. Просто я в качестве старого друга хочу предостеречь тебя. Смотри, как бы не стать объектом сплетен. Придется потом защищать свою честь…
Именно тогда Джеорджеску-Салчия почувствовал, что Адам прав, и понял, в чем таится опасность. Амалия была для него не одной из многих. Мысль о романе он исключал. Она была олицетворением его мечты. Его мучила мысль, что он встретил ее слишком поздно. Если бы они встретились раньше, много лет назад, когда у него было больше сил, когда идеи бурлили, а речь лилась как река, Амалия стала бы для него источником вдохновения. Она бы помогла ему наполнить любовью каждую фразу романа, а главное — она бы его любила.
Было бы справедливо завоевать ее расположение сейчас, исправить ошибки прошлых лет. Ему хотелось, чтобы она хотя бы изредка бывала рядом, но в другой обстановке, а не там, где много гостей, как на вечере. Джеорджеску-Салчия хотел, чтобы они могли побыть вдвоем, разговаривать о серьезном, сокровенном. Ему нравилось в ней все — лицо, фигура, жесты, манера держаться, умение вести беседу. Но попробуй прогуляйся он с ней в парке под старыми акациями или по набережной, хранящей тепло жаркого дня, как злые языки немедленно разнесут, что, мол, уважаемый учитель увлекся своей коллегой, женщиной замужней. В таких случаях люди не стесняются в выражениях, находят в подобных отношениях только самое низменное. И никакие устремления высшего порядка оправданием тебе послужить не смогут.
И все это надо тоже вложить в книгу, книгу, которая еще только пишется для читателя. Надо показать прилив и отлив в отношениях между главными героями, показать, как начинают биться в унисон их сердца и как происходит непредвиденное — появляется третий, который нарушает установившееся было равновесие…
Джеорджеску-Салчия задумался на мгновение, а потом стал решительно собирать со стола листы бумаги: начнет завтра утром. Почему не сегодня? Потому что все несделанное сегодня можно начать завтра. Рассказ почти закончен, осталось совсем немного. С романом дело тоже продвинулось… Так что он имеет право на короткую передышку. А может, поговорка «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня» явилась плодом горького опыта безымянного писателя? Но эта мысль не повлияла на решение учителя. Нет, все равно надо отложить до завтра. Он педантично собрал цветные карандаши со стола, потом переоделся и решил пройтись по набережной, надеясь встретить там кого-нибудь из друзей, посмотреть на гуляющих, остановить взгляд на девушке с броской внешностью или на молодой женщине с романтически грустным лицом, скучающей в одиночестве.
С моря подул прохладный ветер. Как обычно по вечерам, на набережной было многолюдно, но особенно нарядных сегодня он не увидел. Похолодало, и многие надели немодных расцветок свитера, спортивные костюмы, плащи, от которых веяло осенью, накинули на легкие летние платья жакеты, шали; пожилые мужчины прикрыли лысины беретами.
